Никому о нас не говори
Шрифт:
— Да, мам! — выкрикиваю хрипло, подскакивая с кровати.
Вряд ли теперь моя жизнь дома будет тихой. Я сама себе её испортила.
И пускай мне пришлось наврать с три короба, пожертвовать ни в чём не виноватой Соней, выслушать от мамы весьма гадкие слова и даже попасть под домашний арест, но сегодняшнюю ночь я всё-таки оставила тайной.
Только что дальше?..
Глава 34
Глава 34
А дальше проходят три дня, в которых я ощущаю себя как в клетке. Слова мамы о том, что мне нужно отчитываться
И ощущала я себя в тот момент мерзко. От злости тряслись пальцы, но я молча смотрела, как мама залезает в каждый потайной карман. Да и дома она разговаривала со мной исключительно поучительно-жёстким тоном.
Впервые в жизни я жду маминого дежурства как возможности выдохнуть. Но всё-таки во вселенной действует закон равновесия. Все три дня, пока мама была дома и всячески демонстрировала своё намерение проконтролировать каждый мой шаг, в академии меня никто не напрягал. Петрова и Красно ни разу не появились на занятиях, а Сонька продолжала болеть.
Пары оказались единственным местом, где я могла просто расслабиться и не прятать телефон, если он вздрагивал от пришедшей на него эсэмэски.
Эти три дня я не была в Богудонии. Но вот с Тимуром связь держала. Если я отчитывалась своей маме, где я и во сколько вышла из ворот академии, то он отчитывался мне, что не пьян и не спалил веранду.
Я не буду врать. Я каждый день жду от него сообщений. И откровенно маюсь, если Тим долго не пишет. Приходится прятаться за учебниками и конспектами, чтобы постоянно не думать о том, как он там, в Богудонии.
И вот сейчас, в этот вечер, который могла бы провести не дома, я клюю носом, дочитывая последние страницы. Приходится подпереть голову ладонью, чтобы не приложиться лбом о раскрытый учебник по английскому.
Глаза слипаются, а слабость всё сильнее вызывает желание заснуть прямо здесь, за письменным столом. Мне остаётся всего парочка предложений из английских букв, когда мой телефон вздрагивает. На него приходят несколько сообщений подряд. Лениво тянусь за мобильным, ожидая прочитать там очередной воспитательный месседж от мамы. Хоть она уже пожелала мне доброй ночи, ещё одна эсэмэска от неё не удивит. Но стоит только взглянуть на экран, как сон мой испаряется.
Я вижу сообщение от Тимура:
«Спишь?»
Удивлённо хлопаю ресницами. Почему удивлённо? Потому что сегодня я и Тимур уже общались. И около семи вечера Горин, зевая мне в голосовом сообщении, отрапортовал, что собирается лечь спать. А зевал он очень убедительно.
«Нет. А ты почему не спишь?»— пишу с задумчивым смайликом в конце.
Парочка мгновений, и я уже читаю ответ Тима:
«Планы изменились. Ты можешь сказать мне свой адрес? Я рядом с твоим районом. Хочу заехать и отдать тебе тетради».
Мои глаза округляются. Даже перечитываю сообщение несколько раз. Это шутка?
«Если, конечно, они ещё нужны»,— летит вдогонку ещё одна эсэмэска.
Подскакиваю на ноги, крепко стиснув телефон в руке, а сердце уже стучится в рёбра. Тимур
Нервно принимаюсь метаться от стола к кровати и обратно. Я совершенно забываю, что только что собиралась спать и что уже третий день на меня наложен домашний арест.
Желудок сводит от ощущения страха и трепета, когда, пометавшись по комнате туда-сюда, всё же пишу свой адрес Тимуру и сразу же получаю от него ответ:
«Буду ждать у подъезда через пять минут».
Пять минут! Всего триста секунд, чтобы перестать трястись как осиновый лист и встретить Тимура так, будто бы меня действительно интересуют лишь мои тетради.
Но какие там, к чёрту, тетради! Я не думаю о них, когда впопыхах натягиваю на себя вместо пижамы джинсы и толстовку. Спотыкаюсь в коридоре и едва не рассекаю себе лоб об угол вешалки, когда стаскиваю с неё ветровку. Забываю надеть носки, поэтому кроссовки натягиваю на босые ноги. И, прежде чем выскочить из квартиры, притормаживаю перед зеркалом на стене коридора. Вижу в нём своё отражение, и мне оно не нравится. Цвет лица какой-то серый; сухие, потрескавшиеся губы; фиолетовый оттенок под глазами, а волосы хаотично разбросаны по плечам. Скривившись, с досадой стаскиваю с запястья резинку и быстро завязываю тугой хвост на затылке.
Еще бы смазать губы хоть какой-нибудь гигиенической помадой, но уже не до этого — телефон в кармане вибрирует вовсю.
Со своего этажа я спускаюсь, перескакивая по несколько ступенек подряд. Ноги сами несут меня вперёд. И останавливаюсь я, лишь когда за моей спиной с тяжёлым стуком закрывается дверь подъезда.
А перед ним уже припаркована тёмная иномарка, капот которой пятой точкой подпирает высокая фигура во всём чёрном: джинсы и худи с накинутым на голову капюшоном.
Я вижу её и внутри всё сразу же сжимается. В неярком свете уличного фонаря это выглядит пугающе притягательно.
Стучавший до этого момента в висках пульс становится как белый шум. И в груди щемит от какого-то незнакомого, но такого жгучего ощущения… радости?..
Фигура поднимается на ноги и делает шаг вперёд. Ладонь с выбитыми на её тыльной стороне рисунками тянется к голове и стягивает с неё капюшон. И от вида короткого, темноволосого ёжика у меня готовы подогнуться колени.
Это ненормально... Совершенно ненормально так реагировать на появление Тимура, но чувствую себя я именно так. Как будто мне пять, и я вижу подарок под новогодней ёлкой, который так ждала. Я даже дышу часто-часто, застыв у подъезда.
Тимур поднимает на меня взгляд — и по мне уже проходятся мурашки.
— Привет, — он первым нарушает тишину у подъезда. Слегка улыбнувшись, протягивает мне мои тетради. — Вот. В целости и сохранности.
Его голос низкий, всё с той же ленивой хрипотцой, от которой в животе сразу становится тепло.
Я всё-таки делаю несколько нерешительных шагов вперёд. Тянусь рукой к своим тетрадям. Пытаюсь сфокусировать взгляд только на них, но моим глазам этого мало. Поднимаю их выше, на Тимура. Ловлю взглядом уже заметный контур отросшей щетины на его лице… А Тиму идёт... Очень хочется коснуться этой щетины пальцами. Но пальцами я хватаю тетради и сразу же дёргаю их к себе.