Никто, кроме тебя...
Шрифт:
– Тогда Егорову! И ещё... – перед входом в оперблок резко остановился, – Родственникам не сообщать! Вы меня поняли?..
На её лице мелькнуло замешательство. Женщина молча кивнула, указывая на кого-то за его спиной. Он обернулся, чувствуя, как в очередной раз, словно от спазма, болезненно сжимается сердце. Перед ним стояли дети. Двое растерянных детей, в глазах которых застыл немой вопрос. Ни слёз, ни криков, а только леденящий душу взгляд… Через мгновенье дрожащие пальцы судорожно цеплялись за его одежду. Не говоря ни
– Пусти меня к маме, прошу тебя!..
– Нет, – покачав головой, тихо ответил он, – Сейчас нельзя.
– Помоги ей, пожалуйста!.. Сделай что-нибудь!.. – задыхаясь от душащей истерики, Аля смотрела на него широко распахнутыми глазами, – …Ты ведь можешь!.. Ты можешь всё!..
Эти слова, переполненные отчаянием и надеждой, резанули по сердцу отточенным лезвием. Сергей мягко отстранил детей от себя.
– Я должен идти. Ольга Павловна проводит вас в мой кабинет, ждите меня там.
***
В операционной всё как обычно: все на своих местах.
– Как она? – передав снимки сестре, осмотрел область повреждения.
– Кома, артериальная гипертензия, брадикардия.
– Сопутствующие травмы?
– Переломы рёбер справа, лёгкое не задето.
– Сколько времени прошло?
– Полтора часа.
Сергей склонился к бледному лицу, проверил реакцию зрачков: слабая, но есть... Коснулся восковой щеки... «Держись, Наташка… Это тебе не колечко с пальца снять!… (Господи, к чему сейчас вспомнилось это дурацкое кольцо?) – …Прошу тебя, держись!..» Глубокий вдох, и привычный вопрос:
– Все готовы? Проверить инструменты!
Неимоверным усилием он запретил себе думать о том, что осталось за пределами этих стен: о страшной аварии, о гибели брата, о детях, ожидающих его возвращения…
Анестезиолог скептически покачала головой.
– Сочетанная черепно-мозговая травма осложнённая шоком... Сейчас любое вмешательство – фактор повышенного риска!.. Боюсь, операции она не выдержит…
– Волноваться буду я!.. – резко осёк её Светлов, хотя прекрасно понимал: она тысячу раз права – риск очень высок. Но, в случае отказа от операции, шанс сводится к нулю: порочный замкнутый круг!..
– Готовы? Начинаем!.. Скальпель… салфетки… – сделал апоневротический разрез, – Ещё салфеток… Предохранительные щипцы… фрезу…
Сестра немного мешкала, и его это бесило: экстренная операция, а в подручных новичок.
– Датчик установлен. Показатели?
– Внутричерепное – десять.
– Нормально, работаем… Проводник… Пилу…
Ассистирующий ему Игорь негромко присвистнул.
– Nulla epidural haematoma. Рrognosis est pauper.
Светлов бросил на интерна свирепый взгляд.
– Свои познания держим при себе!.. Работаем!.. Губку давай… – он быстро легировал кровоточащий сосуд, – Шпатель, и ещё салфеток…
Сейчас раздражало
– Ты как?.. – наверняка, обо всём уже знал.
– Терпимо. – Сергей проверил гемостаз, – …Одна готова. Что с давлением?
– Стабильное.
– Хорошо. Продолжаем…
С Антоном дело пошло лучше. Работали слаженно – всё-таки сказывались пять лет совместного труда. Рассёк твёрдую оболочку. Потребовал аспиратор.
– Что за канюля, чёрт возьми! Немедленно заменить! – выругавшись, бросил на сестру убийственный взгляд, – Давно в оперблоке работаешь?
– Почти месяц… – чуть слышно ответила девушка.
– Понятно!.. – Сергей не скрывал досады.
– Она на стажировке, – вступился за девчонку Антон. Этот джентльменский порыв только взбесил.
– За месяц можно было чему-нибудь научиться! – самообладание подводило безжалостно. Сделав глубокий вдох, медленно перевёл дух, справляясь с внутренним гневом. Некоторое время работали молча. – Корковые артерии повреждены… Коагулятор... – на мгновение подняв глаза, столкнулся с напряжённым взглядом Артемьева.
– Серёж, здесь диффузное аксональное повреждение…
Светлов едва заметно кивнул.
– Хочешь спросить, на что я надеюсь?.. – и, проглотив подкативший к горлу ком, тихо признался, -...На Бога.
Повисло тяжёлое молчание. Тишину нарушал лишь размеренный писк мониторов.
– Там, под дверью, твои стоят… – негромко сообщил Антон. Этого стало достаточно, чтобы снова выйти из себя.
– Чёрт! Я же просил увести их в кабинет!..
– Это бесполезно: их отсюда гонят, а они всё равно возвращаются…
Сергей судорожно вздохнул, проверил целостность пиальных вен: ещё разрыв…
– Зажим. – Опять не тот! Со звоном швырнул инструмент об кафельный пол. Девушка украдкой вытирала слёзы, а он злился… Уже ни столько на неё, сколько на себя: разве когда-нибудь он позволял себе срываться во время операции?.. Нет! Взять себя в руки! Немедленно! Это установка! Закон! – Сырость тут не разводи, – не отрываясь от работы, уже спокойнее произнёс Светлов, – … Просто будь внимательней…
Сейчас он, как никогда, понимал коллег, которым приходилось оперировать с неопытной молодёжью. То ли дело работать с Титовой: ещё не успел подумать – нужный инструмент уже в руках. Хотя опыт – дело наживное, и все когда-то начинали…
Часто ли он вспоминал свою первую операцию? Конечно нет! Волновался ли он тогда? Наверняка! Два года клинической ординатуры в НИИ Бурденко безусловно определили его профессиональную стезю. Но настоящей выдержке он научился за семь месяцев второй чеченской…