Никто не придет
Шрифт:
Рутберг, усмехаясь, взялся за бутылку, а Маша достала из сумочки мятую пачку сигарет. Пока она прикуривала, Илья Львович успел плеснуть в стакан виски и сделать пару глотков.
Когда она выдохнула дым, он, внимательно глядя на нее, сказал:
– Вы не похожи ни на одну из тех женщин, которых я знал.
– Вероятно, вам не попадались женщины-полицейские, – предположила Любимова.
– Не попадались, – признал Рутберг. – Вы хотите знать подробности того жуткого преступления? Пожалуйста. Мою племянницу ударили ножом в шею. Накануне вечером кто-то видел Киру
Илья Львович отпил виски, облизнул губы и продолжил, задумчиво сдвинув брови:
– Помню, тот осенний день девяносто пятого года выдался аномально жарким. Солнце палило как летом, люди свихнулись от жары, а вечером был праздник – День города, а в связи с этим – народные гулянья. В толпе было много пьяных. Кто-то предложил поговорить с сыном егеря «по-свойски». Толпа поддержала. Посельчане окружили дом егеря и потребовали, чтобы он выдал им своего сына. Признаюсь, я и сам в тот вечер немного ошалел. И я тоже что-то кричал… Демидов послал всех к черту и сказал, что застрелит любого, кто вздумает вломиться к нему в дом. Угроза, как это часто бывает, подействовала обратным образом. Толпа пылала ненавистью. А к тому времени на берег водохранилища вывалил почти весь наш поселок. Кто-то кричал и пел песни, кто-то полез купаться. Акция «всенародного осуждения» превратилась в продолжение веселого праздника. Какой-то отморозок притащил канистру с бензином…
Рутберг остановился. Посмотрел на стакан виски тяжелым взглядом, словно видел в нем, как в хрустальном шаре, все события того вечера, затем сказал:
– Не думаю, что кто-то всерьез хотел поджечь дом. Это была просто бравада. Но – дом загорелся. Егерь Демидов и его сын Иван сгорели заживо… Люди расходились по домам ошеломленные. В гибели егеря и его семьи были виноваты все. Весь поселок.
Бизнесмен залпом допил виски и взглянул на Машу.
– Я неуверен, что мой рассказ как-то поможет вам.
Маша, однако, думала уже о другом. Она чуть прищурила свои золотисто-карие глаза и вдруг спросила:
– Илья Львович, что, если лаборатория до сих пор работает?
– Что?.. – не сразу понял Рутберг. – О чем вы?
– Что, если все эти годы там продолжаются исследования? Вы ведь сами говорили, что редко бываете в Хамовичах. У вас куча предприятий по всей стране. Здесь вы человек почти чужой.
– Я живу в Хамовичах уже двадцать лет.
– Да, но люди видят в вас чужака-миллионера, на заводах которого они вынуждена горбатиться с утра до вечера, чтобы прокормить свои семьи.
Рутберг на секунду задумался, но потом усмехнулся и покачал головой:
– Да нет, это совершенно бредовое предположение. Продолжить исследование мог только один человек на свете – мой брат. Все записи, журналы и архивы были у него, и все они сгорели вместе с ним.
– В вашем поселке гибнут люди, – с нажимом произнесла Маша. – Илону Сафронову пытались утопить, и теперь она прячется в лесу. Что-то происходит. И это «что-то» началось пятнадцать лет назад. Вы говорили, что Лев Рутберг просил у вас денег на продолжение исследования. Так?
– Так.
– И вы ему отказали. Но что, если он нашел другой источник финансирования? Что, если он успел создать высокочастотный прибор, над которым работал? Что, если он успел провести испытание и последствия этого испытания посельчане испытывают на себе до сих пор? Что, если испытания эти продолжаются?
Рутберг хмыкнул и потянулся за бутылкой.
– У вас слишком развитая фантазия, Мария Александровна.
– Я просто хочу докопаться до правды.
Рутберг наполнил стакан, задумчиво посмотрел на него и сказал насмешливым голосом:
– Загадка должна быть разгадана. Таково служебное кредо любого уважающего себя полисмена, верно?
– Лаборатория на холме…
– Она закрыта уже пятнадцать лет! – резко перебил Рутберг. Затем болезненно поморщился и сказал: – Простите, что говорю с вами таким тоном. Просто… мне больно и неприятно вспоминать о прошлом. Возможно, для вас мой брат – всего лишь сумасшедший ученый, персонаж низкопробного комикса. Но я его любил.
Некоторое время Маша Любимова молчала. Затем холодно проговорила:
– Вы позволите мне воспользоваться вашим спутниковым телефоном? Я хочу позвонить своему начальнику.
– Пожалуйста. – Илья Львович поставил стакан на стол, протянул руку, взял со стеллажа спутниковый телефон и протянул его Маше: – Держите.
Любимова взяла телефон, набрала по памяти номер и прижала трубку к уху. Гудок… Еще одни…
– Да, – отозвался знакомый голос.
– Андрей Сергеевич, это Маша Любимова!
– Слушаю вас, Мария Александровна.
Голос ровный, невозмутимый, отчужденный, и все же Маша была чертовски рада его услышать.
– Андрей Сергеевич, я сейчас в населенном пункте, который называется Хамовичи. Запишите, пожалуйста, координаты. Это важно.
– Хорошо, диктуйте.
Маша продиктовала. Затем сказала:
– Андрей Сергеевич, тут, в лесу, прячется девушка по имени Илона Сафронова, которую пытались утопить. Она скрывается в пещере, в лесу. Вместе с ней – Стас Данилов. Местные полицейские объявили на него облаву. Кроме того, вчера вечером здесь убили другую девушку – Нину Чадову. В убийстве обвинили ее сводного брата, но я уверена, что настоящие убийцы – местные полицейские, в частности – майор Воробьев.
Маша знала, что Старика трудно чем-нибудь удивить. Он и на этот раз остался абсолютно спокоен, корректен и холодновато-вежлив.
– Понял вас, Мария Александровна, – произнес полковник Жук невозмутимым голосом. – Вы сейчас в безопасности?
– Да. Я нахожусь в офисе у местного бизнесмена Ильи Львовича Рутберга.
– Хорошо. Оставайтесь, пожалуйста, там. Помощь скоро будет.
– Спасибо, Андрей Сергеич!
Она отключила связь. Во время разговора Рутберг, попивая виски, смотрел на нее с любопытством. А когда она положила телефон на стол, спросил: