Нил Сорский и традиции русского монашества
Шрифт:
Сам святой Афанасий был образцом служения ближним, нося тяготы всех. За прокаженными в больнице ухаживали только иноки, отличавшиеся высотой духовной жизни. Но «аще бо работающий сим не можаху терггти смрадъ ранам и скарядие имяху, тъй (Афанасий. — Е. Р.) своима рукама симъ язвы очищаше, и съгнившая тхъ уды теплыми водами намочяя, обязоваше и прикосновением точию руку облегчевая болезни, и исцеляя» (РГБ. Тр. № 685. Л. 313).
Яркий образец игумена монастыря, который заботился обо всех, рисует и «Житие Феодосия Великого», «начальника» общего жития. Святой Феодосий «око слепым 6 i, нога хромымъ, одание нагимъ, безпокровным покровъ, недугующим врачь, податель, служитель, рабъ» (РГБ. Вол. № 630. Л. 28 об.).
Монастырь святого Феодосия, как пишет житие, стал общим пристанищем, общей врачебницей, общим домом, общим пиром, общим сокровищем (РГБ.
Святой учил братию не только подавать пищу алчущим, одевать нагих, но делать это с душевным участием и состраданием. «Еже не рукою токмо, но и душею милость показовати» (РГБ. Вол. № 630. Л. 35). Милостыня, как проявление любви к ближнему, считал святой Феодосий, не может иметь разумного расчета. Однажды во время сильного голода множество нищих и голодных пришли в монастырь Феодосия на праздник Входа Господня в Иерусалим. Те, кто служил в трапезе, видя огромные толпы людей у врат монастыря, хотели раздавать пищу «некими мерами» — по литру хлеба каждому. Святой заметил это и велел пустить всех в трапезу, дабы ели, сколько хотели. Запасы монастыря, как говорит житие, от этого не только не уменьшились, но прибавились (РГБ. Вол. № 630. Л. 31 об. — 32).
Сранноприимным домом был и монастырь Евфимия Великого. Святой всегда принимал всех просящих. Когда в его монастырь пришло сразу около 400 голодных, то эконом Доментиан сказал, что не сможет накормить и десяти человек. По молитвам святого Евфимия хлеб умножился в монастыре так, что едва смогли открыть двери житницы. Объясняя это чудо, святой учил братию, что Господь всегда подаст тем, кто не забывает странноприимства: «Страннолюбиа убо не забудем.., яко же рече Апостолъ: дерзай, чядо, яко аще вы, и елици по васъ, Bcix приходящихъ к вамъ странникъ достойно угостите, не оставить Господь мста сего отнын и до вка» (РГБ. Вол. № 630. Л. 160 об.). В завещании Евфимий Великий молил братию, дабы не оскудевала у них любовь к ближним: «…врат хотящаго быти зд общаго монастыря от странныхъ и от неимущих не затворяйте» (РГБ. Вол. № 630. Л. 184).
Сам Евфимий Великий всегда занимался рукоделием, чтобы получать дневное пропитание от труда рук своих. Соблюдение этого правила было обязательным в лавре. Святой так наставлял новоначальных иноков: «Нам же потребу телесную от дела нашего имети, а праздным не быти и чужаго труда не принимати, понеже апостолу повелевающу, праздному не ясти» (РГБ. Вол. № 630. Л. 152 об.).
Несомненно, что образ жизни и служения монастырей Афанасия Афонского, Феодосия и Евфимия Великих, Феодора Студита, описанный в житиях этих святых, был идеалом монашеской обители для Иосифа Волоцкого, неслучайно на соборе 1503 г. он ссылался на авторитет святого Афанасия и Феодосия Великого [382] .
382
Прибавления к творениям святых отцов. 1851. Т. 10. С. 505.
Основное в устроении таких монастырей — личное нестяжание иноков, проходящих «жестокое» житие, и хозяйственная обеспеченность монастыря, позволяющая содержать больницы, странноприимницы, кормить и одевать нуждающихся.
Иосиф Волоцкий в своем уставе требовал от иноков полного личного нестяжания: «…не подобает в киновии живущему постнику своя стяжаниа вещнаа имети, но всякого осъбного стяжаниа свободну быти» [383] . В ранней редакции устава сказано, что монаху нельзя иметь в своей келье книги и иконы. Преподобный порицал иноков, которые складывают книги на подоконник кельи вместо того, чтобы продать их и раздать деньги нищим [384] .
383
Послания Иосифа Волоцкого. М.; Л., 1959. С. 308.
384
Лурье Я.С. Краткая редакция «Устава» Иосифа Волоцкого. С. 121.
Поучая монастырскую братию в нестяжании, Иосиф Волоцкий, как и древние святые отцы, внушал твердое упование на милость Божию. «Ничтоже убо не оскудеет нам потребных, Христу настоательствующу нам, аще ли и оскудеет — на искушение наше: лучше есть оскудение имети и с Христом быти, нежели кроме того приобщениа всеми житейскыми богатети, и с теми осужену быти» [385] .
Иосифов монастырь активно служил миру. В монастыре существовали особые покои для нищих, больница. Сам Иосиф Волоцкий, как и Афанасий Афонский, ухаживал за больными и учил этому уходу свою братию. Во время голода монастырь истратил всю свою казну и хлебные запасы, чтобы накормить нуждающихся. Несмотря на ропот братии, игумен велел урезать трапезу — в будние дни в монастыре ели одно варево и пили воду. Тогда же Иосиф Волоцкий построил в монастыре приют для брошенных детей. «Житие преподобного Иосифа Волоцкого», написанное Саввой Черным, рассказывает, что Иосифов монастырь помогал окрестным крестьянам: если кто из них терял лошадь или корову, то преподобный покупал их вновь: «…и мнози тяжарие (т. е. пахари. — Е. Р.) стогы своя участили и умножиша жито себе, и беаше Иосиф по всей стране той яко светило сияше» [386] .
385
Послания Иосифа Волоцкого. С. 308.
386
Хрущов И. Исследование о сочинениях Иосифа Санина преподобного игумена Волоцкого. М., 1868. С. 52–53.
Это понимание монастырского нестяжания и служения восходит не только к русской традиции Киево–Печерского патерика, но и к древним житиям.
Однако в житиях можно найти и другие примеры нестяжательной жизни. Жития Пахомия Великого, Симеона Дивногорца, Илариона Великого и других святых не оправдывают монастырского богатства, «имений» даже ради нищелюбия и страннолюбия. Паисий Великий, как рассказывает его житие, не принял богатого «имения», которое принес для его монастыря некий благочестивый князь. Святой встретил его еще на подходе к монастырю, велел возвратиться в Египет и самому раздать свое имение нищим: «…разумей, о Христолюбче, яко злату и сребру несть намъ потреба иже в пустыне сей жити хотящим. Того ради никтоже от живущих зде от имниа твоего хощет прияти что. Възвратися убо и не скорби, Богъ убо твой даръ приемлет, аще принесенаа раздаси нищимъ и требующимъ» (ГЛМ. РОФ. 8354. Л. 216 об.).
Житие святого Паисия рассказывает, что враг рода человеческого долгое время безуспешно искушал святого и, наконец, решил попробовать последнее средство — испытать сребролюбием, но святой оказался тверд в нестяжании, потому что имел упование только на Бога. Однажды сам Господь явился Паисию Великому и сказал, что пустыня вокруг его хижины наполнится пустынниками. Тогда святой спросил: «Откуда будеть потреба нужных подвизающимся ту». Господь ответил: «Аще любовь, матере добродетелемъ, обрящу имеющихъ и заповеди моа хранящих, ни о едином нужномъ попекутся, но азъ все промышление о нихъ имю» (ГЛМ. РОФ. 8354. Л. 215–215 об.).
Монахам своего монастыря святой Паисий заповедал непрестанное рукоделие, «да от своихъ трудов не точию свой хлбъ снедают, но да и о нищих любовь показуют» (ГЛМ. РОФ. 8354. Л. 218).
Образец сурового нестяжания дает «Житие Симеона Дивногорца». Этот святой запрещал «жестоким гласом» братии своего монастыря принимать что–либо от мирских людей: «…апостолъ Павелъ рече: имуще пищу и одежу, си ми доволни будемъ, хотящии же богатти, впадають в напасти и скти диаволя» (ГЛМ. РОФ. 8354. Л. 26).
Однажды, во время крайней нужды и скудости, братия возроптала на святого, что он не разрешает принимать им даже малые приношения. В ответ святой Симеон показал им на ворота монастыря: «Аще ли же не послушаете мене, се четверы врата обители суть. Ими же хощете ити, идите. Азъ убо нестяжатель есть» (ГЛМ. РОФ. 8354. Л. 42 об.). Старец помолился над оставшимися зернами, и пища в монастыре не оскудевала три года, из нее пекли хлебы и кормили нищих.
Тогда в монастыре снова возник мятеж, монахи говорили: кто стерпит то, что творит Симеон: столько народа приходит, и все берут нужное без возбранения. Святой много печалился о немилосердности иноков и увещевал их: «Престаните, не о них же убо трудистеся подаете, но Богъ есть, питая онх и насъ» (ГЛМ. РОФ. 8354. Л. 43 об.). Смертоносный мор, сообщает житие, напал на монастырь за роптание и жадность монахов.