Нина
Шрифт:
– Эту клизму зачуханную ещё тут увижу, запрессую! На штыке отрихтую! Печёнками рыгать будет!
– Что, Деточка, в кондей захотела?
– вяло пригрозили милиционеры, выволакивая Нину из камеры.
Они притащили её в кабинет и усадили на стул. Красномордый следователь оглядел её и, видимо, остался доволен осмотром.
– Что, Силакова, поскользнулась?
Нина, вспомнив инструкцию Вики-Деточки, простонала, качая головой и держась за ушибленные скулы.
– Последний раз тебя спрашиваю. Будешь писать показания на Ветра?
– Тошнит меня, - простонала Нина.
– Плохо мне.
– Сама виновата. Ничего, мы твоё здоровье поправим, - пообещал следователь.
– Ты направляешься на обследование в институт Сербского. Думаю, тебе там быстро освежат память. Если в психушке вдруг что-то вспомнишь про мужа, скажи врачам. Только не опоздай.
Глава 16
Чтобы Нину перевели из тюрьмы в дурдом, Иван Бобровский потратился на французский коньяк.
Для уголовного авторитета по кличке Шепель этот перевод обошёлся бы дороже. Но он привык не считать денег, когда необходимо было поступить «по понятиям». А «понятия» требовали непременно выручить из ментовских лап жену погибшего товарища.
Сашка Ветер работал на Шепеля давно, и работал чётко. Когда-то Ветер спас ему жизнь, и Шепель не забывал об этом никогда.
Но вытащить Нину из-под следствия было необходимо и чисто для собственной безопасности. Девчонку могли, в конце концов, расколоть. Её показания могли стать основой для новых дел. И хрен его знает, чем всё могло кончиться. Время сейчас такое, никакой стабильности.
Потому и попросил Шепель одного своего человечка подсуетиться насчёт Нины.
Но французский коньяк журналиста сработал быстрее, чем деньги Шепеля. И к тому времени, когда его «человечек» вышел на нужного мента, Нина уже покинула изолятор.
О чём и было немедленно доложено.
– Прикинь, Шепель, - докладывал «человечек», подсев к его столу в пустой шашлычной, - Сунулся я в мусарню, туда-сюда, вышел на нужного мента, башли подготовил в лапу сунуть, а её - хлоп! И без нас переводят. Прямо передо мной выезжает машина и её перевозят в дом жизнерадостных. Сэкономил бабки. Держи.
Он протянул боссу пухлый конверт.
– Молодец, Егор, - сдержанно похвалил Шепель, хотя парень и не сделал ничего особенного. Но ведь старался, суетился, молодец.
– А она тебя видела?
– Конечно, без понтов, - заверил Егор.
– Я там всё сделал, чтобы перед ней нарисоваться. Чтобы она думала, что это всё-таки мы постарались.
– Ты ей дал знать? Как?
– Шепель, ну, как… Как «дал»? Я за её машиной ехал, всю дорогу фарами ей моргал… и ещё моргал, когда её завозили.
– А говоришь, видела. Она тебя, может, и не видела.
– Ну… не знаю. Наверно, видела. Если глаза не закрыла.
– Язушку ей пошли, пусть чудачка маленько успокоится. Говорят, она в мусарне себя хорошо вела.
– Говорят, хорошо.
– Так язушку пошли, не забудь. Пусть знает, что мы о ней беспокоимся. Выпустят её, будет думать, что это мы её вытащили. А не выпустят - пусть надеется, что мы её вытащим. И так хорошо, и так. Обязательно язушку пошли. От имени всех друзей.
– Ладно.
Шепель отхлебнул чай из хрустального стакана. К столу подлетел хозяин заведения и подал тарелку с шашлыком.
– Спасибо, Рустам, спасибо, дорогой. Сколько я тебе должен?
Рустам возмущённо замахал руками и удалился, чтобы не мешать деловой беседе.
– Хороший шашлык на этом рынке мастырят, - сказал Шепель, прожевав первый кусочек.
– Честный шашлык. Что у тебя ещё?
– Я могу уработать банкира, - тихо сказал Егор.
– Да, честный шашлык, - повторил Шепель, словно не расслышав собеседника, и даже почмокал губами от удовольствия.
То, что шашлык был назван «честным», вовсе не означало, что он был вкусным. Нет, Шепель просто отметил, что порция была большой, и куски баранины были крупными, и зелень на отдельной тарелке тоже высилась горкой. Ничего не пожалел Рустам для своего покровителя. Вот что значит честный шашлык. А вкуса Шепель не замечал. Особенно после слов Егора. Потому что он терял аппетит при одном только упоминании о банкире.
Дело в том, что уголовный авторитет Шепель давно мечтал превратиться в легального бизнесмена Юрия Павловича Шепилова. Для этого преображения было готово почти всё. Оставалось только совершить кое-какие финансовые и юридические процедуры, после которых Шепелю не придётся больше собирать дань с московских барыг. Он будет жить чисто на свою зарплату, скромное жалованье председателя совета директоров нефтяной компании. Плюс дивиденды. Плюс кое-какая недвижимость под Москвой, в Ницце и в этом самом, как его… в Майами. Нехилая перспектива.
Но, чтобы захватить эту компанию, надо обойти конкурента, которого звали «Нефтемашбанк». А во главе этого банка стоял неуступчивый банкир, который и сам, видать, раскатал губу на Майами. С банкиром пытались договориться по-хорошему. Не вышло. Тогда Шепель решил для начала лишить банкира его парламентской крыши, и депутат Дерюгин получил две пули в область сердца, плюс контрольный выстрел в голову. Минус Сашка Ветер. Какая-то крыса сдала Сашку, и тем самым счёт сравнялся. Один - один. И выиграет тот, кто первым сделает следующий ход.
Он отхлебнул чай и ничего не ответил Егору. Тот понял это как предложение развить тему.
– Мне ещё Ветер говорил, что я уже учёный, - быстро сказал Егор.
– Он давно говорил, что я могу уже вместо него работать.
Шепель долго возил куском мяса по тарелке, размазывая кетчуп. Его молчание вдохновило Егора, и тот даже привстал:
– Ты сам видишь, я чётко работаю. С чудачкой его я же всё организовал как надо. И по бабкам уложился, всё чики-чики.
Шепель отодвинул тарелку и огляделся в поисках салфетки. Егор живо протянул ему свой носовой платок, и Шепель не спеша вытер испачканные кетчупом пальцы.