НИТОЧКА ПАМЯТИ Сборник фантастических произведений
Шрифт:
Группа у сцены распалась. Келексел увидел Фраффина, который вскарабкался на сцену и прошел в самый центр, к тому месту, к которому недавно было приковано всеобщее внимание. Это был умышленно рассчитанный маневр, он отождествлял Фраффина с действием, происходившим в пространстве сцены несколькими мгновениями раньше.
Слегка подавшись вперед, Келексел внимательно рассматривал Директора — невысокая, изможденная на вид, фигура в черной мантии, щетка блестящих черных волос над серебристым овалом лица, прямая щель рта с выступающей верхней губой. Глубоко посаженные глаза оглядели зал и нашли Келексела.
Мороз
Мертвая тишина охватила зал, как будто все разом задержали дыхание. Все глаза были прикованы к центру сцены.
— Повторяю, — мягко произнес Фраффин. — Наша цель в утонченности.
И снова посмотрел на Келексела.
"Итак, сейчас он испытывает страх. — думал Фраффин. — Страх усиливает сексуальное влечение. Он видел дочь жертвы, она способна заманить в ловушку любого Чема — экзотична, грациозна, с глазами, подобными зеленым драгоценным камням. А как Чемы любят зеленый цвет! Она хороша, и он клюнет на нее. Ха! Следователь Келексел! Скоро ты будешь просить разрешения поближе познакомиться с туземцами — ну а мы разрешим тебе это".
— Вы уделяете недостаточно внимания зрительному восприятию, — сказал Фраффин. Тон его голоса неожиданно изменился, стал холодным, жестким. Легкая дрожь пробежала по амфитеатру. — Мы не должны погружать нашего зрителя слишком глубоко в атмосферу страха, — продолжал Фраффин. — Нужно лишь дать ему понять, что страх присутствует. Не надо форсировать восприятие. Дайте ему возможность получить удовольствие — занятное насилие, забавный страх. У зрителя не должно создаваться впечатления, что он один из тех, кем манипулируют. В каждом сюжете должно содержаться нечто большее, чем простое моделирование истории для нашего собственного удовольствия.
Келексел почувствовал угрозу, скрытую в словах Фраффина. Однако, он все еще не мог найти объяснения происходящему.
"Я должен заполучить одно из этих существ, чтобы узнать их поближе, а заодно и развлечься, — подумал Келексел. — Только туземец может помочь мне отыскать ключ к разгадке происходящего".
Эта мысль будто открыла двери для искушения: Келексел неожиданно подумал о молодой женщине из истории Фраффина. У нее экзотическое имя — Рут. Рыжая Рут. В ней было что-то от Суби-существ, а Суби славились тем, что они могли доставлять Чемам изысканные эротические удовольствия, Келексел вспомнил Суби, которой он однажды овладел. К сожалению она так быстро увяла, впрочем, как и любое другое смертное существо. "Пожалуй, я должен исследовать эту Рут, — подумал Келексел. — Для подчиненных Фраффина несложно доставить ее сюда".
— Утонченность, — повторил Фраффин. — У аудитории должно обязательно формироваться независимое восприятие. И не забывайте, что наши истории — это не реальная жизнь, а лишь се отражение, волшебная сказка Чемов. Сейчас все вы должны понимать, в чем заключаете цель нашей работы. Надеюсь, вы будете достаточно искусно следовать к ней.
Фраффин поплотнее запахнул черную мантию, чувствуя удовольствие, которое должен испытывать хозяин балагана после удачного представления. Повернувшись спиной к аудитории, он гордо прошествовал со сцены.
"Хороший экипаж, — размышлял Фраффин. — Они будут выполнять свои функции с вышколенной аккуратностью. А этот занятный маленький сюжет нужно ввести в банк историй. Вероятно, его можно будет предлагать как вступительную часть перед другими сюжетами, как образец артистического искусства. В конце концов, это неважно: он выполнил свою задачу — заставил Келексела идти намеченным путем, и каждый его шаг будет фиксироваться службой наблюдения. Каждый шаг".
"Им почти также просто управлять, как туземцами", — подумал Фраффин.
Он прошел через служебный тоннель позади сцены, ведущий в голубой холл, из которого извилистым коридором можно было попасть в его личные апартаменты. Фраффин поместился в транспортную капсулу и усилил силовое поле. Капсула рванулась вперед с такой скоростью, что люки, расположенные в стенах коридора, слились в одно расплывчатое пятно.
"Этого Келексела можно и пожалеть, — думал Фраффин. — Он явно потерпел поражение при первом столкновении с персонифицированным насилием. Видимо, мы способны достаточно обостренно реагировать на проявление жесткости. В далеком прошлом насилие, по всей вероятности, часто врывалось в нашу жизнь".
Он почувствовал, что его непроницаемая броня трещит по всем швам под беспорядочным напором воспоминаний. Фраффин вздохнул и остановил капсулу перед люком, закрывающим доступ в его салон.
Он чувствовал, что стоит на краю бездны, в которой скрыты ужасные тайны.
Спасительная ярость захлестнула Фраффина. Он хотел ворваться в вечность, заглушить скрытые в ней голоса, невнятно кричащие ему что-то. Освобождаясь от приступа страха, он подумал: "Чтобы быть бессмертным, необходимо принимать иногда дозы моральной анестезии". Эта случайно пришедшая в голову мысль окончательно развеяла его страх. Он вступил в серебряную теплоту своего салона, удивляясь, откуда могли появиться подобные мысли.
Фурлоу сидел, облокотившись на руль своей припаркованной машины и курил трубку, Очки с поляризованными стеклами лежали рядом на сиденье, он смотрел на темнеющее небо сквозь ветровое стекло, по которому скатывались капли дождя.
Его глаза слезились, и дождевые капли скользили по стеклу так же, как слезы текут по лицу человека. "Мне давно уже нужна новая машина взамен этого двухместного автомобиля", — размышлял Фурлоу. Он пользовался им уже более пяти лет, но никак не мог расстаться с привычкой экономить деньги. Эта привычка осталась с тех пор, когда он откладывал каждый лишний доллар на покупку нового дома, в котором он и Рут должны были поселиться после женитьбы.
"Интересно, почему она захотела увидеть меня? — подумал Фурлоу. — И почему именно здесь, где раньше мы обычно встречались? Зачем сейчас нужна эта осторожность?"
Прошло уже двое суток с момента убийства, но он вес еще не мог связать в единое целое события того дня. Когда он читал в газетных заметках о себе, он читал это так, будто говорилось о другом, незнакомом человеке, — смысл этих заметок ускользал от него, расплывался, подобно каплям дождя на стекле. Все пошло кувырком под влиянием происходящих событий — диких поступков Мерфи и жестокости окружающих.