Низушка айсберга
Шрифт:
Поэтому мы и поползли через стену здесь, где стена выше всего.
Там, где пониже, там охраны до фига.
– И чего… часто бывает гемилия эта?
– Гемофилия, идиотище.
– Да какая разница… первый раз слышу вообще.
Светка морщится.
– У девчонок её вообще не бывает, понимаешь ты? Юлька в этом плане у нас вообще уникум. Её тут все берегут… как хрустальную. А ты…
Капитулирующе поднимаю руки.
– Ну, прости, прости…
– Чего прости, это ты у неё прощения просить будешь, понял, да?
– Буду, буду…
Хочу добавить, что еще перед ней на колени встану, не добавляю.
Стена не кончается.
Она и не собирается кончаться. Стена. Уже понимаю, что она никогда не кончится, то есть, совсем, и плевать, что так не бывает, все бывает, здесь по ночам все случается.
Стена ощеривается мне навстречу колючей проволокой.
Осторожно окликаю.
– Юлька…
– Тихо ты, идиотина!
– Сама тихо!
Егоза впивается в ладонь, больно, сильно, до крови. Осторожно высвобождаю руку, карабкаюсь дальше, приказываю себе не чувствовать боли, некогда забинтовать ладонь, все некогда, главное, добраться до вершины стены.
Если есть у неё какая-то вершина.
Думаю, как там Юлька.
Думаю, что лучше не думать.
Снег, снег, снег, снег, снег…
Тянется нескончаемый снег, тянется нескончаемая стена.
Парни недоверчиво смотрят на меня. Думаю про себя, что я один, а их трое, как бы чего не…
Самый высокий бубнит под нос:
– Деньги давай.
Выкладываю талоны на хлеб.
– А чего мало так? – спрашивает второй.
Добавляю талоны на сахар.
– Нда-а, щедрый ты… – недовольно фыркает третий, нехотя вынимает из сумки что-то круглое, завернутое в бумагу, догадываюсь – диск.
Киваю.
– Спасибо.
– Не за что, – говорит самый высокий, догадываюсь, главный.
– Не во что, – добавляет другой.
Думаю, добавляю еще два талона на спирт.
– Вот это по-нашему, – бубнит высокий.
Расходимся. Уже не сомневаюсь, что со мной следят, что меня заберут сию минуту. Осторожно пробираюсь домой, осторожно спрашиваю себя, какого черта я во все это впутался.
– Принес? – Юлька бросается ко мне с порога.
– Тише ты!
– Да брось ты, кому мы нужны сто лет… – Юлька бережно разворачивает диск, – ай, молодца…
– А чего там такое, можно глянуть?
– Чтобы нас с тобой вместе засадили?
– По-любому уже вместе засадят.
Юлька мотает головой.
– Да не бойся, ничего тебе не будет… пока не будет. Ты же это не смотрел…
Вспыхиваю.
– Да ну тебя, я тут собой рисковал, уже и посмотреть не могу?
Юлька фыркает при словах – собой рисковал.
– Ладно… потом не жалуйся.
Юлька приводит в чувство допотопный экран. Хочу спросить, откуда у неё экран. Не спрашиваю.
Смотрю. Сначала не понимаю, что я, собственно, вижу. В голове крутится одно-единственное – так не бывает. Просто. Потому что не бывает. Потому что мы в мальчишеских мечтах рисовали себе песчаные пляжи, мраморные дворцы, людей в легких одеждах, пышно накрытые столы, пир изобилия…
– Это что? – вспоминаю мудреное слово, – фотошоп?
– Дебил ты, какой фотошоп, это на самом деле все!
Усмехаюсь.
– И где ж это все на самом деле?
– В западной Конфедерации, где еще-то…
– Ты там была?
– Дебил, что ли, кто меня туда пустит…
Падает на нескончаемую стену нескончаемый снег.
Добираемся до края стены.
Не верю себе, надо же, у этой стены есть край.
Осторожно, ножничками-ножничками перерезаю егозу. Осторожно помогаю Юльке забраться на стену.
Вот это самое страшное. Когда замираем на стене, когда нас видят, я уже не сомневаюсь – видят оттуда, с пункта охраны, уже чувствую, как кто-то там вскидывает винтовку.
Хочется спрыгнуть со стены, – скорей, скорей, скорей. Смотрю в темноту по ту сторону стены, понимаю, если прыгнем, разобьемся насмерть.
Спускаться. Медленно, но верно. Спускаться. Черт побери. Спускаться. Через такие же ряды колючей проволоки и всего остального.
Спускаемся. Осторожно. Бережно. Только сейчас понимаю, что мне страшно, странно, что страх накатил именно сейчас, когда вроде бы все уже позади.
– Чер-р-рт…
Это Юлька.
– Юль… ты чего?
– Да не ори ты.
– С чего не ори, здесь уже можно.
– Мне эта дрянь в ногу кольнула…
– Какая дрянь?
– Проволока, какая еще…
Холодеют руки, только не это, ну пожа-а-алуйста…
– Сейчас… спустимся… разберемся…
Стена.
И снег.
А в Западной Конфедерации, говорят, цветут орхидеи.
– Трудодень до пятнадцати повысили, – говорю.
Сам не знаю, какого черта я говорю это здесь. Вроде не о том говорят люди на первом свидании.
– Часов? – охает Юлька.
Смеюсь.
– Нет, блин, пятнадцать минут в день отработаем, и все. Часов, ясное дело.
– Они охренели, сволочи, или как?
Юлька закусывает губу, шлепаю её по губам, не смей, еще прокусишь…
– Канать отсюда надо, – кивает Юлька.
– Куда? К дальним берегам?
– Да хоть бы в Западную Конфедерацию.
– И кто нас там ждет?
– Да ну, говорят, там даже приюты какие-то есть для таких вот… которые с восточной конфедерации… Юлька смотрит на меня, вижу, не очень-то и верит. Впиваюсь губами Юльке в губы, осторожно, бережно, только бы не прокусить, только бы не поцарапать, нда-а, никогда я так с девчонками еще… вот так… никогда…