Ночь до дедлайна
Шрифт:
Я шмыгнула носом и осторожно обняла его, он тут же прижал меня к себе, взял удобнее и посадил на колени, стал гладить по голове и приговаривать, как тогда в офисе:
– Хорошая Бойцова, лучше всех Бойцова…
Я разрыдалась так, что у меня самой уже не осталось никаких сомнений в том, что у меня проблемы с головой. Это не должно так быть, это что-то очень странное. И это может всё испортить, именно так, как говорила Ирка - я ему помешаю, он делает всё, что от него зависит, и делает идеально, проблемы создаю я. И его терпение однажды кончится,
– Миш…
– Что, радость моя?
– У меня проблемы.
– Рассказывай, сейчас всё решим.
– Нет, у меня с головой проблемы. Я не знаю, что со мной, но я понимаю, что это странно.
– То есть, раньше тебе это не приходило в голову? Проблемы с речью, всё такое? Тебя это не насторожило?
Он говорил весело и спокойно, с крохотной долей иронии. Я подняла глаза, чтобы посмотреть ему в лицо, опять обожглась об его взгляд и опустила. Он рассмеялся и обнял меня, поцеловал куда-то в волосы, зарылся в них носом, горячо прошептал:
– Это хорошо, Алиса, признание проблемы - уже шаг на пути к решению. А если ты встала на этот путь, то всё получится, ты вообще молодец, и со всем всегда справишься, вот увидишь. Всё решаемо, даже грёбаные доски. Я за сегодня пятнадцать контрактов подписал, и за вчера ещё восемь, за неделю разделаюсь со всеми. С твоей помощью, между прочим.
– А зачем тебе доски вообще?
– я впервые заинтересовалась этим вопросом, он ответил, с неожиданной каплей смущения:
– Я делаю ящики, бизнес такой. Объёмы небольшие, есть постоянные клиенты, я ищу новых, но очень медленно и постепенно. У меня два наёмных сотрудника и один партнёр, мой друг, мы вместе начинали, сами их делали, сами грузили, сами развозили. Потом объёмы выросли, пришлось нанять джамшутов. А они мне вот такую свинью подложили. Ну ничего, я справлюсь. Ты в меня веришь?
– Конечно…
– Правильно делаешь. Я тоже в себя верю. И в тебя, на всякий случай. А то есть у меня подозрение, что ты в этом пока не очень сильна. Да?
– Наверное.
– Ты научишься, это не сложно. Ну что, пойдём ещё раз шокируем твою маму? Время уже.
– Ты с ума сошёл, - я подняла на него глаза, невольно улыбаясь от мысли о мамином выражении лица, когда он сунул ей букет.
– Зачем ты это сделал?
– А что, ты собиралась меня прятать от неё? Ты меня стесняешься?
– Моя мама просто… мужчин не любит. Очень сильно.
– Полпланеты не любит, серьёзно?
– он рассмеялся, растрепал мне волосы: - Не переживай, я ей понравлюсь. Если человек не любит собак, это значит только то, что он ещё не встретил свою собаку.
– Ты - не собака, - шмыгнула носом я, он гордо выпятил грудь и кивнул:
– Малыш, я лучше собаки. Пойдём.
Я посмотрела на свои ноги - босые, выбежала в одной пижаме. Он вышел из машины и подошёл с моей стороны, взял меня на руки, понёс наверх. Я молчала и пыталась поверить в то, что мне это всё не снится.
Миша опять нажал на звонок, я даже не спорила - поздно. Вышла мама, с всё тем же выражением стабильно зашкаливающего охренения, Миша ей широко улыбнулся:
– Возвращаю, как обещал.
– Спасибо, - сказала мама.
– А могу я поинтересоваться, какие у вас отношения?
– Очень хорошие.
– И давно они у вас?
– Почти два дня.
– И насколько далеко они за два дня зашли?
– Мама, - я попыталась её остановить, она поморщилась и бросила мне:
– Помолчи, я не с тобой разговариваю.
– Не особенно далеко, но у нас большие планы, - Миша улыбался, мама хмурилась:
– Насколько большие?
– Я могу называть вас мама?
– его доброжелательность уже из ушей выплёскивалась, мама кривилась всё сильнее:
– Это несколько преждевременно.
– Как скажете, буду ждать с нетерпением. Когда созреете, зовите на чай, можно даже семьями. Только учтите, у меня пятеро братьев и две сестры, большой получится праздник.
– Родителей будет достаточно, - процедила мама.
– Любой каприз, дорогая Маргарита Ильинична. Запишите мой номер, на всякий случай, и свой мне продиктуйте.
Я переводила взгляд с одного на другую и постепенно проникалась Мишиным весельем - я в первый раз в жизни видела, как мама не знает, что сказать. Весь её негатив просто разбился в дребезги, у неё не было аргументов, и не было поводов выступать, я поверить не могла.
Наконец, они обменялись номерами и последними любезностями, и Миша поставил меня на пол, помахал ручкой, попрощался с мамой, и ушёл. Я посмотрела на маму, не дождалась реакции, и тоже пошла спать.
= 10. Понедельник второй, тяжёлый
Понедельник начался ужасно. Ночью я долго не могла уснуть, и потом утром долго не могла встать, чувствовала себя полностью разбитой. Потом мама за завтраком пыталась просверлить во мне взглядом дыру, а я пыталась ей доказать, что я уже лет десять как не завтракаю, и именно поэтому я не хочу есть, а не потому, что я беременна. Она делала вид, что вчерашнего визита Миши не было, но разговаривала так язвительно, как будто я не просто беременна, а уже родила неизвестно от кого, и сижу теперь с ребёнком у неё на шее.
Когда мне удалось выйти из дома, я на нервах свернула не в ту сторону, и почти что села на автобус в лицей, но вовремя вспомнила, что мне теперь туда не надо, и пошла к метро. В метро все толкались и ругались, мне в каждой случайной женщине чудилась мама, а в каждом мужчине в чёрной куртке - Миша. До ужаса сильно хотелось ему позвонить, но я держалась.
На выходе из метро он позвонил мне сам. Я схватилась за трубку дрожащими руками, как пьяница, как наркоман, я настолько хотела его услышать, что самой становилось страшно от мощи этого желания, казалось, оно было больше меня самой. И казалось тем более странным, что я не решалась набрать его сама, хотя так хотела.