Ночь, когда Серебряная Река стала Красной
Шрифт:
"Коди? Мина?" - позвала она, негромко, но с тихой неотложностью.
Наверху было всего несколько небольших комнат, несмотря на величественный фасад почтового отделения. Здесь тоже было темно, лишь тонкие линии лунного света пробивались сквозь жалюзи окна в конце зала. Все двери были закрыты, никто из детей пока не высовывался наружу... они бы скорее высунули головы в окна, так как оба были наделены ее любопытством и смелостью Шейна.
Ужас сжимал ее сердце при мысли о том, что какие-нибудь тупые ранчошники с виски устроят дикую стрельбу, посылая пули неизвестно куда. Судя
Первая закрытая дверь, к которой она подошла, была дверью Коди, и она распахнула ее, чтобы увидеть... что же это такое? Причесанный под одеяло комочек, уютно и спокойно устроившийся под одеялом? Не может быть, чтобы он проспал...
"Коди?"
Ей потребовалось меньше мгновения, чтобы осознать обман, и еще меньше - чтобы понять. Кукла из свернутых одеял и шерстяного коврика в кровати, потому что Коди, их Коди, вообще не было в ней. Его дневной одежды не было в привычной неопрятной куче, ботинки исчезли со своего обычного места.
Она побежала в комнату Мины, во рту пересохло, пульс колотился. Обмана не было... но и Мины тоже не было. Постельное белье девушки было взъерошено, как будто наспех брошено на место после того, как сама девушка ушла. Ночное платье висело на спинке стула.
Канна снова спустилась вниз, продолжая лететь, но ноги, казалось, не касались ступенек. Проходя через гостиную, она остановилась, чтобы взять с камина винтовку. Она нашла Шейна в тамбуре, отделявшем их жилые помещения от почтового отделения, построенного с оптимизмом, что в нем когда-нибудь разместятся телеграфный аппарат и газетная типография, но до сих пор использовавшегося в основном для хранения.
"Люди с улицы", - сказал он. "Банда вне закона - вот мое предположение. Нападают на город..."
"Дети ушли!"
"Что?" Он резко обернулся и посмотрел на нее. "Исчезли?"
"Исчезли из своих кроватей, оба. Коди оставил куклу..."
"Адский огонь и проклятие! Сбежал?"
"В Лост Мидоу, я полагаю".
"Этот мальчик. Эта девочка." Шейн выдохнул, взял винтовку, передернул ее, чтобы проверить заряд. "Хорошо. Теперь мы ничего не можем с этим поделать".
"Может, это хорошо? Может, они в безопасности за городом?"
"Может быть", - сказал он мрачно.
"Ты же не думаешь, что это они? Люди с карнавала? Нападают?"
"Не знаю. Вот." Он передал ей дробовик. "Уверена, что справишься?"
Она кивнула, потому что ничего другого ответить не могла. Она знала, как им пользоваться, да. Стреляла из него в воздух, чтобы отпугнуть бурого медведя, да. Направить его на другого человека? Она надеялась, что этот день никогда не наступит. Хотя тревога за детей билась в ней так же быстро, как пульс, - тревога, близкая к панике, - она заставила себя успокоиться. Если этот день настал, она не собиралась подводить своего мужа.
"Давайте, отрывайтесь, ребята!" - крикнул мужчина на улице. "Мы уже объявили о своем присутствии, не так ли? Время игр закончилось; больше нет смысла стесняться!"
Хор улюлюканья, криков, воплей и возгласов бунтарей приветствовал это провозглашение. К ним примешивались крики - ужаса, боли, страдания, ярости. Среди них были голоса, которые Канна узнала, в том числе Хейзел Скотт из конюшни, которая выкрикивала имя своего мальчика Абрама. Соседи кричали о помощи, о докторе, о шерифе. Кричали, что горит церковь, что убит мэр Фритт, что были убийства в "Серебряном колоколе", в торговом доме и у Нэн!
Вспыхнули факелы. Замелькали тени. Кто-то распахнул дверь почтового отделения, крикнул "Специальная доставка!", и трое мужчин ввалились внутрь, насмехаясь и размахивая пистолетами, словно ожидая, что не встретят сопротивления.
Что ж, сюрприз для них, не так ли?
Шейн выстрелил первому из них между глаз и разнесла изрядную порцию мозгов и крови из задней части его черепа по лицам своих товарищей. Прежде чем они успели понять, что произошло, Канна нажала на курок. От грохота ружья у них подкосились ноги. Они упали в спутанную кучу: один мертвый, двое ревут.
"Оставайтесь на месте!" Шейн бросился вперед. Плохая нога или нет, косолапый или нет, он бросился вперед, чтобы добить двух раненых.
"Я тоже тебя люблю и буду любить!" Канна последовала за ним, заряжая дробовик и досылая еще один патрон.
Человек, который кричал раньше, снова закричал. "Что это за хрень? Встаньте на ноги, парни; у нас тут живые!"
"У нас тут мертвые!" крикнул Шейн в ответ. "Поднимайтесь, и мы добавим в кучу!"
В этот момент в дверях появился четвертый человек - смелый, глупый или просто не вовремя.
"Лежать!" сказала Канна.
Шейн опустился ниже. Она прицелилась. Дробовик снова взревел и разнес незваного гостя от ключиц и выше. Никогда прежде не убивавшая мужчин, она должна была бы ужаснуться, но когда на крыльцо посыпались мокрые красные ошметки, а его тело рухнуло, как неподъемное чучело, она почувствовала лишь злобное удовлетворение.
Снаружи доносились крики и ругань. Казалось, они задерживаются, прикидывают, что делать дальше. Или ...
"Сзади", - сказал Шейн. "Дверь на кухню. Следи за окнами".
Канна ушла, и какая-то часть ее была странно рада, что детей больше нет. Где бы они ни были, она не знала, и сердце ее болело от беспокойства, но, по крайней мере, их здесь не было. Не было бы никакой возможности удержать их от попытки присоединиться к драке, Коди с его рогаткой, которой Мина могла бы отшвырнуть даже взрослого мужчину в три раза больше ее. Нет, где бы они ни были, по крайней мере, она могла утешиться тем, что они в безопасности!
Дверь на кухню с грохотом распахнулась, когда она вошла в комнату. Она была заперта, но передняя защелка не выдержала, да и задняя была не лучше. Канна присела за столом, прицелилась и стала ждать. Она услышала, как пистолет Шейна выстрелил еще два раза - всего пять, она вела счет, - затем тяжелая стойка стукнулась о дерево, и дверь кухни распахнулась. Вместо того чтобы отпрыгнуть в сторону, чтобы укрыться, две фигуры влетели внутрь. Она пустила первого, мужчину, в среднюю часть тела. Взрыв почти перерезал его пополам, разбросав кишки по стене, как клубничный джем.