Ночь не принесёт прохлады

Коршунова Альбертина Дмитриевна

– Услышьте все

– Слова владельца, - пела сестра

– Его приказ, - снова наступала моя очередь

– Найти умельца, - не опаздывала сестра

– У вас вся ночь

– Но только к утру

– Без возражений

– Сделать куклу!

– Зря я поддалась искушению, - мрачно произнесла Селена.

– Как вы, наверное, догадались из нашей партии,

кукла имела обыкновение ломаться поздно вечером, когда единственная мастерская в городе уже давно была закрытой. Так что в роли искусного умельца приходилось выступать мне.

– А, собственно, почему вы, а не...

– Шаэль?- сказал я, - резонный вопрос. Видите ли, как я очень быстро убедился, щупальца у Шаэль росли оттуда же, откуда и руки сестры - из места, отношение к которому отличает воспитанных синьоров от всякого хамла. Первые решительно отрицают само её существование у девушек, а вот вторые так и норовят положить на неё глаз, а то и руку.

– Я даже не знаю к кому мне относить вас, синьор Ломбард, после такой блестящей тирады, - усмехнулась Тансервилл.

– В общем, наступавшую ночь сестра встречала за магическим шаром, а я в моей комнате с куклой на столе. Разбираясь в её мудреном механизме, я бодро напевал:

Юношу и девочку хитро разлучили

Быть ему сестрою монстру поручили

Демон постарался - радостно смеётся

Девочка уходит - демон остаётся.

Увлечённо демон в девочку играет

Вроде бы по-прежнему девочка живая

Демон как пружинка в ней тихонько бьётся

Счастье уходит - демон остаётся.

Пробегают зимы, наступают вёсны

Где же наши братья, где же наши сёстры

Жизнь всё продолжается, песенка поётся

Люди уходят - демон остаётся.

Не зря говорят, что терпение и труд всё перетрут. К утру починенная кукла торжественно возвращалась на стол сестры. До следующего раза.

Да, вёсны сменяли зимы, время не замедляло бег, и наши родственники один за одним покидали нас. Сначала ушёл дедушка, через несколько лет за ним последовала бабушка.

Когда в последний путь провожали отца, стояла тёплая солнечная погода, но на следующий день, когда мы пришли на его могилу, дул пронзительный ветер и моросил мерзкий холодный дождь. От холода не спасал даже надетый мною плащ. Свинцовое небо низко висело над мокрой, превратившейся в размякшую грязь бурой землёй.

– Вот всё и завершилось, - тихо сказал я стоявшей рядом сестре, - теперь мы знаем, что делать.

– Не осталось никого кроме нас, - негромко ответила она, - никого.

– Именно. Это конец, - улыбнулся я.

– У тебя совершенно волчий оскал, - важно заметила сестра.

– Это конец, мой друг это конец, - напел я, - пускай тебе и повезло, а я хочу взглянуть в лицо, тому, кто стал всему виной, кто стал причиной бедствий всех, он ждёт меня, и я за всех, взгляну ему в лицо. Это конец, мой друг это конец. Пойдём отсюда. Мы и так простояли почти час под дождём.

– Мне показалось, что время остановилось, - заметила сестра.

– Очень скоро, об этом будут мечтать многие, - усмехнулся я.

Но время равнодушно к человеческим мечтам. Сестра из неуклюжей девочки-подростка превращалась в симпатичную девушку. Изменялись и её увлечения. И настал день, когда я смог смело обратиться к ней - юная революционерка Шаэль.

– Почему Шаэль?
– удивилась Селена.

– Потому что горячее увлечение политикой не свойственно даже повзрослевшим девушкам, - пояснил я, - но только так Шаэль могла отвлечь сестру от другого интереса, куда более подходящего девушке.

– Догадываюсь, на что вы намекаете, - сказала Тансервилл, - как вы говорили, демоны не способны на любовь?

– Во всяком случае, то, что у нас частенько подразумевают под ней им чуждо и непонятно.

– Я так подозреваю, Шаэль и вам всячески препятствовала?
– спросила Селена.

– Девушки и без неё избегали меня, словно зачумлённого, - отрицательно покачал я головой, - это пришлось очень кстати, когда я привёз сестру. Согласитесь, я не мог привести в дом постороннюю.

– Неужели и тут зарплата библиотекаря пришла вам на помощь?
– насмешливо вскинула бровь Тансервилл.

– Думаю, без неё в этом деле точно не обошлось, - согласился я.

– Но почему революционерка?

– Взгляды у сестры были соответствующие, - объяснил я, - подозреваю, что она задумывала составить целую программу по радикальному изменению имперских порядков, но в реальности все её усилия ограничились лишь первым пунктом.

– Каким?

– Составлением проскрипционных списков, - с улыбкой ответил я, - здесь сестра проявила редкую беспристрастность и добросовестно заносила в них как оптиматов, так и популяров. Имена гордых сенаторов мирно соседствовали в них с именами пламенных трибунов. Не обделила вниманием она и наместников с консулами, квесторами и эдилами.

Правда весь её революционный порыв полностью ушёл на то, чтобы обосновать их нахождение в нём. Дальше этого дело не пошло. Но работу она провела блестящую.

– И вы нисколько не опасались, что эти списки могут попасть властям?

– А чего я был должен опасаться?
– недоумённо посмотрел я на Селену.

– Ну, не знаю, - смутилась Тансервилл.

– Вот и я не знаю. Зато мне прекрасно известно, что в Южной Карлезии власть имущим в принципе всё равно, что граждане прекрасно осведомлены об их не самых приглядных поступках. Да всю информацию сестра брала из газет тех же оптиматов и популяров, в которых они нещадно полоскали политических противников. Взять хотя бы то дело о таинственной пропаже миллиарда сестерциев из главного банка Флорезии.