Ночь с убийцей
Шрифт:
Обвив её талию рукой, опрокинул девушку на себя и, отведя волосы с её лица, прикоснулся губами к влажным векам. Прошипел тихо:
— Ш-ш, я никому не позволю дотянуться до тебя. Ни Инготу, ни фейсам, ни кому бы то ни было ещё. — Обхватив её запястье, положил женскую ладонь на свой член. — Что до размера… Раньше тебе это нравилось. Но если боишься, будешь сверху. Контролируй, как глубоко пустить меня. Я буду подчиняться…
Освободив её руку, потянул кружево трусиков так, чтобы ткань, натянувшись, потерла средоточие женственности.
— Нет, — уперлась Влада, — лучше ты… сверху.
Дыхание
— О, Тэкэра! Я не стану заставлять повторять приглашение.
Миг, и она оказалась подо мной, но я не мог позволить себе поспешность. Так сладко растягивать предвкушение удовольствия до сладкой пытки, до дрожи пальцев, до жажды обычного касания губ, вдоха аромата любимого тела.
Наклонившись, я медленно лизнул нежную впадинку у основания тонкой женской шеи. Волосы мои рассыпались по плечам и, свесившись, пощекотали кожу Влады. Она застонала и, обхватив мой затылок, пропустила пряди сквозь пальцы. Смотрела при этом так, будто сама испугалась своей смелости.
Я снова опустился, не давя на неё своим телом, но позволяя ощутить всю степень моего возбуждения, мягко потёрся о свою женщину, шепнул на ушко:
— Ноги раздвинь.
Легкий выдох через приоткрытые губы, взмах ресниц, и она обвила мои бедра, как лоза, прижимая к себе, направляя к горячей точке. Задышала чаще, глубже, обжигая-опаляя лицо жаром желания, пальчики сжались на моих плечах до сильной боли, а затем переместились и снова спрятались под волосами, вплелись в пряди.
— Знаешь, — тихо проговорила Тэкэра, с придыханием и хрипотцой. Закрыла глаза, скрывая глубокую синь глаз и потянула немного на себя, впуская в глубину. — Когда ты мне снился, я мечтала не просыпаться.
Глава 42. Тэкэра
Быть на высшей точке и не упасть в бездну — невероятная удача. Я дрожала под ним, держась за сильные руки, как за трость, что переведет меня через пропасть.
Я не могла его отпустить. Как? Почему? Зачем? И Толя в нашей с Кунаем жизни торчал, как ржавый гвоздь. Я бы хотела никогда не знать его. Никогда-никогда-никогда не целовать его. Не отдаваться…
Тэкэра бы не позволила себя ударить, а я…
— Знаешь, ты снился мне, а я мечтала не просыпаться, — призналась Кунаю, когда он, вытянувшись, на руках, мягко качнулся вперед и коснулся пульсирующего в агонии желания узла. Я сама его пустила дальше. Мне хотелось так сделать, позволить ему, несмотря на сомнения и страхи. Как будто это могло стереть память, все наши грязные и неприятные ночи с Толей. Убить во мне вину, что сбежала, подставила любимого, а теперь еще и не понимала, зачем. Если та, другая я, такая тварь, что способна обмануть и подставить даже верного мужа, я не хочу быть ею. Не буду. Не хочу ее вспоминать, мне хватило сегодня…
Наверное, я невольно сжалась, потому что Кунай насторожился, наклонился. Мышцы на руках выделились, темные вены набухли под смуглой кожей, а черные прямые волосы упали на мое лицо и защекотали губы.
Я прогнала страхи, прогнала неуверенность, впилась пальцами в шелковистые пряди и раскрылась, подавшись вперед, чувствуя, как мощный орган наполняет меня до приятной боли.
Кунай напал на мои губы, будто желал наказать, — сминая, врываясь языком, сплетаясь языком с моим в буйном и порочном танце. Казалось, он едва сдерживался, чтобы не ускорить темп внизу, поэтому терзал мой рот, ввергая в пучину страсти, выдирая из реальности.
— Тэкэра, моё солнце! — щекоча мои губы своими, хрипло прошептал Кунай. — Моя луна… Влада. Мне всё равно, как ты назовёшь себя, моя демоница. Ты вся моя, а я твой.
Он медленно и осторожно вышел и вбился чуть глубже, застонав при этом так, что внутри будто обожгло лавой, и огонь разлился по венам, сосредотачиваясь внизу живота сладким обжигающим наслаждением.
Эти слова, эти взгляды, это прикосновения. Я в них растворялась и забывалась. Ловила каждое движение Куная и, подаваясь вверх, обнимала его бедра и шире разводила свои, чтобы он пронзал меня глубже. Плавно, осторожно, но разогревал все больше и ярче, ускоряя темп. Я не знала, как нужно, я просто шла за ним и его движениями.
Было похоже на танго. Три шага вперед, один назад, и мурашки по коже, а потом рывок и остановка. Еще-еще-еще мах. Толчок. И цепочка слаженных ударов вглубь. Ритмичные шлепки и протяжный стон. Изгиб спины до хруста позвонков.
Я пыталась дотянуться, укусить, попробовать на вкус его теплую кожу, слизать пот, но напористость и власть мужчины не давали мне, подчиняли, и я наслаждалась его силой, что способна оградить от любых бед.
Только бы научиться спасаться от себя самой.
Большие ладони оказались на моей груди, напряженные соски горели от ласки, а я хотела больше. Острее и больнее, чтобы плавиться под его руками и исчезать. Меня словно уносило рекой вожделения куда-то не вниз, а вверх. Словно мне было мало того, что есть. Хотелось большего.
На миг, когда сокрушимая волна подошла слишком близко, угрожая утопить, а плотное распирание сменилось огненной тугой спиралью в животе, я потеряла контроль.
Очнулась и поняла, что это случилось снова.
Я оседлала мужчину и, расцарапав ему грудь, насаживалась так глубоко, так резко и неистово, что, казалось, достигну пределов невозможного.
Когда мы перевернулись? Как я оказалась сверху?
Подняла руки, застыла на подлете, но Кунай сжал мои ягодицы и потащил на себя, подкидывая навстречу бедра. На его смуглом лице застыла гримаса наслаждения, смешанная с болью. Черные глаза сверкали огнем, а темные волосы распластались по подушке. Он великолепен. Он мой. Только мой. Любимый.
И я разлетелась на куски, невозможно сладкие и острые. Я никогда прежде такого не испытывала, вернее, я не помнила. Затряслась в судорогах и неосознанно впилась в сильную грудную клетку, ненароком проколов кожу. И, сотрясаясь, почувствовала, как пульсирует внутри мужская плоть, как обжигает горячая влага, и я как спокойно и легко становится на сердце.
— Сокровище моё, — прохрипел Кунай и рассмеялся. — Как же я скучал по тебе…
На миг замер и, полоснув меня тёмным взглядом, оскалился, будто дикий зверь: