Ночь страсти
Шрифт:
Кит бросила взгляд в сторону люка, ведущего к каютам.
— Она нам может понадобиться.
— Почему? Что случилось? — взволнованно спросил юноша.
— Они обыскивают нашу каюту.
Из темноты донесся глубокий вздох.
— Они найдут бумаги Колина?
Кит помотала головой, легко прикасаясь к листу угольным карандашом:
— Сомневаюсь. — Она наклонилась вперед. — Вам следовало бы оставаться там, где вас спрятали. Если Джорджи обнаружит, что вы слоняетесь по кораблю и можете попасться в руки французов, невозможно описать,
Рейф выглянул из своего укрытия.
— Я не собираюсь оставлять дело спасения корабля в руках двух женщин.
Кит подавила улыбку при этом всплеске мужской гордости. Они с Джорджи прекрасно справились бы с французами, но было приятно иметь рядом будущего героя.
Особенно такого красивого.
Он ходил взад и вперед по тесному пространству, которое скрывало его из виду.
— Я должен что-то делать.
— Вы и делаете, — отозвалась Кит. — Позируете мне. — Она протянула ему альбом, чтобы продемонстрировать сходство рисунка с оригиналом.
— Послушайте, это отлично! — тихо воскликнул он. — Вы очень талантливы.
Кит отмахнулась от похвалы, но ее согрел комплимент юноши.
— Здесь много всего другого, — сказала она, листая альбом и показывая ему свои любимые рисунки.
Рейф подошел ближе, выбравшись из своего укромного уголка, настолько близко, что девушка ощутила его дыхание.
Несмотря на выпавшие на их долю недавние приключения и путешествия, а также на привольное житье в Пензансе, Кит чувствовала, что в ее жизни недоставало только одного — любовного романа. Теперь Рейф Данверс приоткрыл для нее этот мир.
Он протянул руку поверх ее плеча, чтобы указать на портрет Джорджи, который она недавно сделала.
— Ваша сестра здесь как живая. По этому рисунку я сразу узнал бы ее. — Рука Рейфа легла на ее плечо, и он нежно сжал его.
Кит улыбнулась. Она знала, что добилась поразительного сходства, но ей было приятно услышать это из чужих уст. И все же гораздо приятнее, чем похвала, были его прикосновения, и ее сердце застучало от тайной радости.
Если бы только у нее хватило смелости оглянуться через плечо, она оказалась бы лицом к лицу с Рейфом, и он поцеловал бы ее…
Если она только отважится! А почему бы и нет? Она повернула голову и увидела, что он пристально смотрит на нее, а его темные глаза горят теплым светом. Рейф, должно быть, прочитал молчаливое согласие в ее глазах потому что понадобилось лишь мгновение, чтобы он прижался к ее губам — нежно, бережно, осторожно.
Кит показалось, что ее перенесли на небеса.
Но ее первый в жизни поцелуй оказался очень коротким. Их внимание привлекли голоса на палубе, и они отпрянули друг от друга. Рейф нырнул в тень, а Кит начала торопливо приводить себя в порядок, уронив при этом альбом для рисунков.
— Кэтлин? — позвала Джорджи. — Кэтлин? Где ты? — рядом с Джорджи стояли французский капитан и таинственный незнакомец.
Кит подхватила Хлою и бросилась вперед, оставив Рей-фа в его укрытии.
— Я здесь. — Забыв о драгоценном альбоме, она побежала через палубу к сестре.
— Ах вот она, — сказала Джорджи капитану. — Теперь, если джентльмены извинят меня, я собираюсь отдохнуть. Это был тяжелый день для всех нас. — Она сделала реверанс. — И еще раз глубочайшая благодарность за то, что спасли нас от этого английского пса. — Она величественно проследовала до лестницы, ведущей вниз. — Пойдем, Кэтлин.
Когда Кит проходила мимо человека, которого Джорджи назвала Мандевиллом, она споткнулась. Он протянул руку и поддержал ее, причем его хватка была поистине мертвой.
— Осторожно, мадемуазель, — произнес он. — Вы несете драгоценный груз.
— Да, месье, — пробормотала она, подняв на него глаза, В эту секунду она получила все. что ей требовалось.
Одного взгляда на лицо этого человека было достаточно, чтобы оно отпечаталось у нее в памяти. И при первой возможности она перенесет его на бумагу.
На бумагу… О нет, ее альбом для зарисовок!
Кит оглянулась на тень, где он, вероятнее всего, остался. Но она не могла вернуться назад, не привлекая внимания к тайному убежищу Рейфа, она понимала, что должна будет вернуться за ним позже или хуже того, ждать до утра, чтобы подобрать альбом.
Она подавила страх, уговаривая себя, что никого не заинтересует ее бумагомарание.
Колин сидел, привалившись к стене возле двери в трюм. Хотя все тело саднило и ныло, его беспокоили и волновали не ушибленные ребра и заплывшее от побоев лицо, а возложенная на него миссия, потерянный брат и одна женщина.
Джорджи.
Что она задумала? Последние несколько часов он провел, тщетно пытаясь определить меру ее вины, и получил гораздо больше вопросов, чем ответов. Она могла легко выдать их в первые же часы, но, судя по всему, не сделала этого.
Это он знал наверняка — по стуку и топоту, раздававшимся на «Сибарисе», французы все еще искали документы, добытые Пиммом.
Вне всякого сомнения, бумаги находились у нее.
И когда ее спросили относительно личности Пимма, она солгала и даже добавила в подтверждение их выдумки, что он — судовой врач и лечил ее ребенка.
Все это не имело смысла. Если бы Джорджи была французским агентом, она давно бы передала эти бесценные бумаги и в мгновение ока покинула разбитый «Сибарис».
А она все еще оставалась здесь. Он что, ошибался относительно ее?
Он покачал раскалывавшейся от боли головой. — Колин? Колин? Ты здесь? — позвал его голос через решетку в двери.
Он сел, стараясь держаться прямо.
— Рейф? — тихо отозвался он, боясь разбудить уснувшего на посту стражника.
Колин испытал некоторое облегчение — одним страхом стало меньше. Брата не было среди тех, кого бросили в трюм, это могло означать только одно… Колин даже в мыслях не хотел допустить, что младший брат считался бы среди пропавших. Теперь его голос взбодрил Колина, как глоток хорошего вина.