Ночная фиалка
Шрифт:
Игорь поднялся и сделал шаг к ней.
– Не надо плакать. Я прошу тебя… Прошу…
– Не нужно меня успокаивать.
Он взял ее за руку, поднял с кресла и прижал к себе.
– Что было дальше?
– Он уехал в тот вечер. А я напилась успокоительного и заснула.
Она заплакала навзрыд. Он обнял ее и прижал к груди.
– Тихо-тихо, не плач…
Плечи ее вздрагивали и не могли успокоиться. Он обнимал ее и ждал, когда она перестанет плакать.
– Это все из-за меня… Из-за меня… Из-за моего лица. Я никому не нужна… Никому…
Он стоял и не шевелился. Только сейчас он понимал, что ему нет никакого дела до ее лица, потому что в его руках плакала ее душа.
Когда люди находятся на расстоянии метра и полуметра, они не способны чувствовать другого человека. У них не возникает токов притяжения, сближения и взаимопонимания. Может появиться некое чувство отторжения или притяжения. Это при сильном взаимодействии эмоциональных,
– Ну перестань… Перестань… – просил он. – Не нужно плакать…
– Это все я… Я… Со мною все не так… Все не так…
Она в отчаянии вскрикнула, застонала и начала биться в его руках, метаться, мотать из стороны в сторону головой. И ее роскошные волосы ходили волнами справа налево и слева направо.
– Я никому не нужна…
Он удерживал ее и не давал проявить себя всю в отчаянии, не доводя до крайней степени.
– Я прошу тебя, не нужно… Не нужно этого…
Он не знал, как следует успокаивать девушек. Поэтому он прижал ее к себе, начал гладить, и она перестала биться в его руках. Чтобы у нее не повторился приступ крайнего отчаяния, он, заметив, что она успокаивается, тут же поцеловал, как когда-то в детстве его после наказания и просьб о прощении целовала мать. Это подействовало. И он стал целовать ее в волосы, в висок, в щеку. Она совсем затихла. И он замер. Одной рукой он теперь держал ее за талию, другой придерживал локоть руки, которую она ладонью положила ему на грудь. Ему казалось, что его рубашка на груди становится влажной. Ее горячее дыхание обжигала ему верхнюю часть груди и горло. Если сначала он испытывал к ней жалость, то теперь его тянуло к этой девушке. Ему и дальше хотелось обнимать ее. И вдруг он почувствовал, что его мужское желание начинает расти. Оно становится больше, крепче, сильнее. В нем боролось два чувства. Одно требовало, чтобы он положил ее на кровать, успокаивая, гладил и просил заснуть. Другое чувство просило и требовало его, чтобы он познал ее, познал до конца во всем ее естестве. И она что-то почувствовала и отвернула от него лицо, как будто ей было стыдно себя, своих слез и его жалости. Она чувствовала его жалость к себе, и за это ей было стыдно. Ей казалось, что возникло что-то неуловимое между ними. Но она боялась ошибиться в этом чувстве. Ей снова захотелось закрыться и не пускать его в свои мысли и свои чувства. Но он уже владел ими.
Он посмотрел на ее роскошные волосы. Она спрятала от него свое лицо. Ее волосы выглядели великолепными. Тогда из-за шрама показалось, что у нее ущербные волосы и зубы. Но это теперь он видел, что это не так. Он наклонился и прижался щекой к ее волосам. И она словно наполнилась чем-то большим и теплым. И это большое и теплое двинулось к нему. Он поцеловал ее в волосы и оставил свои губы в ее волосах. Она не двигалась. Он снова поцеловал ее в волосы, опустил голову ниже, отодвинулся слегка от нее грудью и поцеловал в ушко и в щеку. Она стала мягкой податливой и словно ждала от него чего-то еще. Он поцеловал ее в шею и дотронулся рукой, которой держал талию, до шеи. Белая, гладкая и зовущая, она ждала его поцелуев. И он снова поцеловал ее в шею. Он хотел поцеловать ее в губы. Но она отвернула лицо. Тогда он руками взялся за воротник халата и потянул ее вверх так, что ей пришлось встать на цыпочки. Она не могла ему сопротивляться и отводить губы в сторону. Он придвинул ее к своим губам, чуть наклонился сам, чтобы не сделать ей больно и поцеловал. Ее горячие сухие губы не ждали его и не раскрывались цветком. Он обнимал ее губы своими губами, и нежно в закрытом поцелуе провел язычком по ее сухим сомкнутым губам. Он целовал ее и водил по ее губам языком, пока они не раскрылись и не пустили его к себе. Он целовал ее, словно пил. Она не противилась и, словно боялась что-то сделать
– Выключи свет…
Он боялся от нее отойти, не хотел потерять соединяющие нити сближения.
– Зачем?
– Выключи… Ночью шрамы не видны, – тихо и как будто много обещающе сказала она.
Он подошел к выключателю и выключил свет. Она тут же отпустила халат, и тот упал ей в ноги. Он вернулся к ней, взял за руку и подвел к постели. Опустился коленом на одеяло и потянул ее за собой. Она словно в чем-то сомневалась. Он потянул ее за руку вниз. Она оставалась на месте. Тогда он потянул руку дальше за себя так, что ее лицо приблизилось к его лицу. И он снова стал ее целовать. И в поцелуе она двинулась за ним. Когда она коснулась коленями постели он потянул ее дальше и перевернул лицом к себе. В темноте он видел только ее глаза. Когда он снова хотел ее поцеловать, продолжая действо постижения ее сути, она вдруг отвернулась и сказала:
– Я не уверена, что нам нужно это делать.
– Почему?
– Нельзя.
– Почему нельзя?
– Нельзя… Нельзя…Разве ты не понимаешь? – тихо спросила она, понимая, что находится на грани. И что за этой гранью она не ведала и очень ее боялась. Она желал его, но не позволяла себе в этом признаться, не позволяла раскрыться и кинуться навстречу. Что если он потом посмотрит на нее с презрением? Что если он разочаруется в ней. Что если это просто жалость с его стороны и слабость с ее стороны. Что если все это не по-настоящему?
Он промолчал, лег рядом, думая над ее словами и все никак не мог понять, почему она так казала. Прислушался к себе и вновь чувства накинулись на него с новой силой. Он повернулся к ней. Она смотрела в потолок Он видел ее глаза, протянул руку, взял ее ладонь в свою руку. И она ойкнула, всколыхнулась вся, словно всю себя вспоминая, и себя и свое чувство. И снова в ней все забурлило и затребовало его. И он почувствовал это и двинулся к ней, приник к ее губам. И она снова не ответила ему на поцелуй, и позволяла себя целовать. И он сел на кровати и рывком выдернул из-под себя почти снятый халат. И снова услышал от нее:
– Нельзя… Нельзя…
Она отвернулась от него и снова сказала:
– Нельзя…
И он разозлился на нее, лег и отвернулся в другую сторону. И они оба никак не могли заснуть, прислушивались к дыханию. Забывались коротким сном и прислушивались друг к другу.
В какой-то момент он очнулся о того, что ее рука искала его. Он тут же схватил ее за руку и спросил:
– Что?.. Что случилось?
– Не уходи… Мне показалось, что ты ушел. Я не хочу, чтобы ты ушел…
Он держал ее руку в своей руке. Ее рука была горячая. Она повернул ее к себе и увидел, как по ее лицу текут слезы.
– Я твоя! Твоя! – сказала она. – Мне только что причудилось или приснилось, что случится какая-то беда, если мы расстанемся. Это большая беда… Я так испугалась.
Ее голос дрожал.
– Успокойся. Я с тобой… Я никуда не ухожу.
– Я твоя!.. Люби меня… Люби! Только люби… – со слезами говорила она.
И он приник ней как к роднику, чтобы пить и пить. Ее тело, ее груди, ее берда теперь все это принадлежала ему. И он целовал ее и не мог остановиться. И все медлил ее брать, медлил насладиться ее живительным соком.
– Ночью шрамы не видны, – шептала она.
И он целовал ее в губы и в грудь.
– Я твоя! Твоя!
И он все медлил и медлил, чтобы не доставить ей беспокойство. И он уже был близок к ней. И она начинала стонать. И тогда он отступал. И снова приходил к ней, чтобы войти и возобладать. И тогда она всхлипывала от мгновенной боли. И он целовал ее в губы, вбирая в себя ее стоны и входил. Целовал и входил. Находился у входа и все пытался войти. И вот в какой-то момент она ответила на его поцелуй. И он почувствовал, что она желает его всецело, как он ее. И он сильный и могущественный в своем желании, наконец-то, вошел в нее и ощутил ее всю. И он входил в нее и выходил, чтобы снова войти и ощутить это чувство заново. И она помогала ему в этом. И они оба поднимались куда-то вверх, приближаясь к урагану чувств и буре эмоций. Он слышал, как она шептала: