Ночной скиталец
Шрифт:
— Ты… ты очень привлекательный, Ланс, я уверена, ты это прекрасно знаешь. Но я, к сожалению, не чувствую никакого влечения к тебе.
— Нет? — темная бровь приподнялась в почти вежливом вопросе. Он быстро поцеловал Розалин, легко, но так, что ее губы начало покалывать. — А теперь?
— Н-нет, — ответила она, желая, чтобы это прозвучало более твердо.
Ланс провел губами по ее волосам, виску, щеке, его рот был теплым и твердым по сравнению с ее кожей. Девушка уже не чувствовала аромат цветов, а только запах Ланса, темный,
— А теперь? — прошептал мужчина.
Она отрицательно качнула головой, но Ланс остановил это движение еще одним поцелуем, чуть сжав зубами ее подбородок. Его губы двинулись вниз по ее шее, исследуя, находя чувствительные местечки, которые были так отзывчивы. Розалин обнаружила, что совсем забыла, как дышать.
— У т-тебя преимущество надо мной, — запинаясь, прошептала она. — Ты знаешь, я слишком слаба, чтобы… чтобы сопротивляться тебе.
— Мммм, а я законченный негодяй, — без сожаления согласился Ланс и прижался к ее губам. Она смогла отвернуть голову, уперевшись рукой в его мощное плечо в слабой попытке удержать его на расстоянии.
— О, пожалуйста, — взмолилась Розалин. — Я не хочу, чтобы ты делал это.
Ланс только улыбнулся ей, искорки, промелькнувшие в его глазах, были и безнравственными, и нежными. Как будто этот негодяй точно знал, что она лгала, называя его поцелуи нежеланными.
В течение одного вселяющего ужас мгновения Розалин думала, что сэр Ланселот, должно быть, явился к Лансу и передал все ее откровения прошлой ночи. Нелепо, конечно. Ее благородный герой никогда бы не совершил такое. И самое главное, ему это было не нужно.
Когда Ланс настойчиво наклонился, чтобы снова поцеловать ее, Розалин с испугом осознала, что выдает себя. Этим мягким вздохом, тем, как ее губы раскрылись, чтобы дать ему доступ в восхитительный жар ее рта.
Большая ладонь Ланса распласталась на ее шее, он с силой притянул девушку к себе. Его поцелуй углублялся, ее сопротивление становилось все слабее и слабее, пока она не могла сделать ничего иного, кроме как вцепиться в его плечи и держаться за них так, как будто от этого зависела ее жизнь.
Розалин таяла в его объятиях, становясь добровольной пленницей. В следующее мгновение она осознала, что Ланс сидит в кресле, она у него на коленях, а их губы отрываются друг от друга только для того, чтобы вдохнуть немного воздуха.
«Это не правильно. Ты не хочешь этого», — настаивала ее совесть. Но она едва слышала шепот разума сквозь оглушительный стук своего сердца. Поцелуи Ланса становились все более страстными, его язык дразнил ее намеками на чувственное мастерство, обещанием еще большего наслаждения, которое он мог подарить ей.
Она слишком ясно чувствовала, как его мощные бедра прижимаются к мягким округлостям ее ягодиц, твердую выпуклость, натянувшую его бриджи. Розалин не могла сдерживать свое тело. То, что она ощущала, и возбуждало ее, и повергало в смятение.
Розалин
Ланс спрятал лицо в ее волосах, его дыхание стало быстрым и прерывистым. Жарким, хриплым голосом он шептал ей на ухо нежные слова, которые она впитывала также жадно, как и его ласки, впитывала как женщина, жаждавшая этих нежных слов, этих интимных прикосновений.
В ответ она лихорадочно пробежала рукой по твердым мускулам его груди, шепча:
— Ланселот…о, Ланселот.
Звучание ли этого обожаемого имени, наконец, разбудило ее чувства? Или то, как она потянулась, чтобы нежно погладить его щеку, такую же колючую, как у того, другого, которого она никогда не сможет коснуться, вкус чьих поцелуев она никогда не узнает.
Розалин моргнула, и, как будто ее сильно ударили, отдернула руку, отшатнувшись не столько от Ланса сколько от себя самой. О, Боже, какой же распутницей она была? Только прошлой ночью безмолвно поклялась отдать сердце сэру Ланселоту дю Лаку, а теперь так быстро поддалась чарам его распутного потомка.
Когда Ланс снова попытался поцеловать ее, она нашла в себе силы вырваться из его рук, пошатываясь, прошла через комнату и схватилась за кроватный столбик, чтобы не упасть. Ее ноги теперь дрожали не столько от последствий ранения, сколько от слабости совсем другого рода.
Ланс последовал за ней, румянец страсти на его лице сменился обеспокоенным выражением.
— Розалин?
Прислонившись к столбику, она спрятала лицо в ладонях, слишком подавленная, чтобы смотреть на него.
— Что случилось, любимая?
«Что случилось?» — подумала Розалин, подавляя сильное желание разрыдаться. Все, но самое главное то, что она не была его любимой.
Когда Ланс попытался положить руки ей на плечи, девушка отшатнулась от него.
— Черт возьми! — пробормотал он. — Это твоя рана? Я сделал тебе больно? Какое же я проклятое животное, что забыл об этом.
Он обвил ее талию руками, и Розалин так дрожала, что была вынуждена принять его поддержку, но осознав, что Ланс ведет ее к кровати, снова насторожилась.
— Нет!
— Тише, милая. Я просто хочу, чтобы ты легла и отдохнула, что ты и должна была делать все это время.
Он подталкивал ее вперед, но как только девушка смогла вырваться от него, она упала на кровать. Розалин перекатилась на другую сторону и свернулась клубочком, подтащив простыни к себе, как будто тонкие покрывала могли каким-то образом создать препятствие для искушения — его и ее.