Ночной зверёк
Шрифт:
— Где папа? — спросила Маарни.
— Помогает нашему другу. Он тоже здесь, скоро придет.
— Другу? — спросила Маарни.
— Это все, — Мескете кивнула на них. — Друзья.
Только тогда Маарни обратила внимание на остальных и сказала:
— Привет.
И в ответ ей раздался нестройный хор их голосов, в котором Амти с трудом узнала свой собственный. Им всем было неловко, но еще больше — стыдно. Адрамаут и Мескете привели их в место, где жила их собственная дочь. Теперь опасность, которую они представляли сами по себе и опасность, которую представляло для них Государство, все это касалось и маленького ребенка.
Впрочем,
— Жить, вероятнее всего, будет. Если и умрет, то не сегодня и не от этого.
Эли сказала одними губами:
— Спасибо.
А потом Маарни запищала:
— Папочка!
— Ящерка!
Сначала Амти показалось, что Адрамаут возьмет ее на руки, судя по всему это был его первый позыв, но он не хотел отбирать Маарни у Мескете, поэтому опустился на колени перед Мескете и дочкой, взял Маарни за руку, ткнулся носом в ее ладонь.
— Я страшно по тебе скучал, ящерка. Мы привезли тебе сладостей. Но ты не должна любить нас за это, моя милая девочка, ведь твоя бабушка кормит тебя на постоянной основе, пусть и менее празднично, и заслужила гораздо больше благодарностей!
Маарни протянула ручку, дотронулась до его клыков и авторитетно сказала:
— Я люблю тебя за зубы.
— Для тебя растил.
Мескете поудобнее усадила ее на коленях, принялась заплетать ей волосы. В этом не было никакой нужды, ведь была ночь, а не утро. Но, наверное, слишком давно Мескете ее не видела и слишком ей хотелось сделать что-то, что обычная мать может сделать для своего ребенка.
Маарни коснулась клыка Адрамаута, чуть надавила. Для Амти это было, будто птичка играется с тигром. Но эта девочка наверняка не боялась чудовищ, ведь ее папа был одним из них.
Амти встала со стула, сказала:
— Может мне отнести Аштару…
Она осмотрела стол и назвала первое, что на ее взгляд Аштара бы привлекло:
— Водки?
Адрамаут посмотрел на нее, чуть вскинув брови.
— Аштар все равно не будет пить ее без сиропа. Он спит, я бы на твоем месте дал бедному мальчику покоя, малыш.
Госпожа Шэа сказала быстро:
— Так, Маарни, маме с папой надо поесть. Иди-ка помоги нашим гостям разобрать вещи. Смотри, какие чудные девочки, познакомься с ними.
Амти почти ненавидела госпожу Шэа в этот момент. Только общаться с маленькой дочкой Адрамаута и Мескете им с Эли не хватало. Во-первых, Амти совершенно не знала, как обращаться с детьми. В основном они вызывали у нее желание придушить их безо всякой видимой на то причины.
Маарни послушно последовала за ними.
— Как вас зовут? — спросила она.
— Я Эли.
— А я Амти, — она вспомнила, что говорил в ее сне Шацар и добавила. — Ну, как море раньше называли. Ты видела море?
Амти переглянулась с Эли, и они вдумчиво кивнули друг другу. Наверное, надо было задавать вопросы.
— Нет, — сказала Маарни. Но подумав, добавила. — Но я видела обыск.
— Тоже опыт, — сказала Эли.
Адрамаут и Мескете остались на кухне, а остальные перетащили вещи и принялись обживаться. Госпожа Шэа сказала, что не решится выгонять из своей комнаты «этого несчастного юношу» и переночует в гостиной вместе с остальными. Помимо дивана, где вполне легко могли уместиться четверо, когда он был в разложенном виде, существовало две раскладушки и кресло, каким-то загадочным образом способное трансформироваться в кровать. Решено было, что Шайху ляжет на диван вместе с Амти, Эли и госпожой Шэа, хотя Амти не сказала бы, что поняла, в какой момент было принято это судьбоносное решение.
Скорее всего, спор прошел мимо нее, потому что Маарни обладала болтливостью своего отца и настойчивостью своей матери. Она ходила за Амти и Эли неотступно, рассказывала и расспрашивала.
Через полчаса Амти знала о Маарни все. Ее любимый цвет был сиреневый, ее любимая еда — яблоки, ее любимая книга — «Как рассказывать истории», хотя Амти и не совсем поняла, о чем это. Маарни сказала там много разных историй, из которых можно составить свою. Еще Маарни хотела выучить язык глухонемых, но у нее не было учебника для глухонемых крошек. Впрочем, родители скорее всего ей привезли, они всегда привозят то, о чем она мечтает. В первую очередь, конечно, себя самих. Вот что узнала Амти в оригинале было описано пусть и более простым языком, но и более многословно. Единственное, чего не поняла Амти — зачем такой маленькой девочке знать язык глухонемых. Когда об этом спросила Эли, Маарни ответила:
— Потому что мы все должны молчать.
После этого она с загадочным видом удалилась помогать Мелькарту прятать оружие в погребе.
В общем, Амти была только рада, когда все, наконец, утихомирилось. Они даже сумели разместиться вместе в гостиной, чтобы отдохнуть. Работал телевизор и отчего-то это сглаживало неловкость ситуации. Мелькарт и Шайху спорили о том, лично ли Шацар проверяет сценарии всех сериалов на идеологическую совместимость с Государством, Неселим читал работу посвященную какой-то заумной области биохимии. Госпожа Шэа вязала что-то, похожее на чехол для слоновьего хобота. Они с Эли сидели на диване, Эли подпиливала ногти. Рядом расположились Адрамаут и Мескете, Маарни вытянулась на их коленях, рассматривая иллюстрированную яркими картинками книжку с азбукой жестовой речи для маленьких детей. Адрамаут и Мескете по очереди объясняли ей что-то. Время было к часу ночи и, казалось никого это не смущало. Иногда Маарни откладывала свою книжку и начинала рисовать мелками, которые больно кололи Амти, когда она пыталась перевернуться поудобнее.
Амти видела, что Маарни рисует что-то похожее на большую рептилию с крыльями и мешок с мечом. Выглядело довольно потешно, но Амти заставляла себя не смеяться над детским творчеством. Дети не умственно отсталые с одной стороны, убеждала себя Амти, и не пророки, возвещающие о твоей истинной сути или грядущих несчастьях с другой стороны.
Когда Маарни заметила взгляд Амти, она сказала, дорисовывая рептилии алый, пугающий глаз.
— Знаешь, почему я — ящерка?
— Нет, Маарни, — ответила Амти. — Почему?
— Потому что мой папа — дракон, — она ткнула пальцем в жутковатого вида зубастую тварь, поскребла картинку. — А мама — воин.
Мескете дернула головой, посмотрела на мешок, в качестве которого изобразила ее дочка.
— Мы рассказывали ей, что раньше, когда воины нашего народа вели войны, они всегда закрывали лица. Считалось, что смерть высматривает на поле боя тех, кто ей больше понравится. Поэтому наши солдаты прятали свои лица.
Какие все знатоки истории, подумала Амти с досадой. А потом до нее вдруг дошло — Маарни рисовала свою маму с закрытым лицом. Она никогда не видела лица собственной матери.