Ночные крылья (сборник)
Шрифт:
Он был так юн! Он был совсем мальчишкой, волосы его были темными и прямыми, лицо — несформировавшимся. Но он был рожден повелевать, и, несмотря на всю его молодость, он был властителем, подобно которому я не видел. Его тонкие губы были плотно сжаты, орлиный нос был узок; его глаза, глубокие и холодные, были бездонными колодцами. Он был одет в богатые одежды союза Правителей, но на щеке его была насечка: двойной крест Защитников, а на плечи наброшена шаль Летописцев. Правитель может войти в любой союз, в который пожелает. Для Правителя странно не быть Защитником, но меня поразило то, что Принц был еще и Летописцем. Это не тот союз, где властвует жестокость.
Он со слабым интересом поглядел на меня и сказал:
– Ты выбрал странное место для наблюдения, старик.
– Час выбирает место, сир, — ответил я. — Я был здесь, и я выполнил свой долг. Я не мог знать, что вы пожелаете пройти здесь.
– Твое Наблюдение не обнаружило врагов?
– Никаких, сир.
Я был готов испытать судьбу, ухватиться за неожиданное появление Принца и попросить его покровительства, но его интерес ко мне таял, словно догорающая свеча, а я не осмелился заговорить, когда он смотрел в сторону.
Он довольно долго разглядывал Гормона, хмурясь и потирая пальцем подбородок. Потом его взгляд упал на Эвлюэллу. Глаза его посветлели.
Лицевые мускулы дрогнули, тонкий нос затрепетал.
– Подойди сюда, маленькая Летательница, — сказал он, кивнув. — Ты пришла с этим Наблюдателем?
Она испуганно кивнула.
Принц протянул к ней руку и сжал ее в кулак; она взмыла в воздух и опустилась перед паланкином, и с усмешкой, настолько неприятной, походившей на злобную гримасу, юный Правитель втащил Эвлюэллу за занавес.
В тот же момент двое Мастеров восстановили звуковой барьер, но процессия не двинулась с места. Я оцепенел. Рядом со мной замер Гормон. Его сильное тело застыло, словно в столбняке. Я откатил тележку на свободное место.
Шли бесконечные минуты. Придворные сохраняли молчание, рассеяно поглядывая по сторонам.
Наконец, занавеска снова раздвинулась. Эвлюэлла шагнула наружу и пошатнулась. Лицо ее было бледно, глаза часто мигали. Она выглядела ошеломленной. На щеках поблескивали струйки пота. Она чуть не упала, Ньютер подхватил ее и опустил на землю. Крылья ее топорщились под одеждой, превращая в горбунью и говоря мне, что она испытывает сильнейшее нервное потрясение. Она безмолвно подошла к нам неуверенной, шаркающей походкой, метнула на меня быстрый взгляд, бросилась к Гормону и прижалась к нему.
Носильщики подняли паланкин. Принц Роума покинул дворец.
Когда он исчез из виду, Эвлюэлла хрипло бросила:
– Принц даровал нам место в королевском приюте.
5
Управляющий, конечно же, не поверил нам.
Гости Принца размещаются в королевском приюте, который расположен на углу дворца, в небольшом саду, полном цветов и душистого кустарника.
Обычные обитатели этого приюта — Мастера и случайный Правитель. Иногда здесь находят себе тепленькое местечко особо важный Летописец, которому поручено какое-нибудь исследование, или занимающий высокое положение Защитник, прибывший с тайным стратегическим планом. Поселить в приюте Летательницу было бы делом чрезвычайно странным; пустить Наблюдателя явно нежелательным; разместить же Измененного или любого другого несоюзного — вообще выходящим за рамки допустимого. Когда мы явились, то были встречены Слугами, которые отнеслись к нам сперва весело, ибо приняли нас за шутников, потом — раздраженно, а после — презрительно.
– Убирайтесь! — сказали они нам в конце концов. — Подонки! Нечисть!
Эвлюэлла серьезно ответила:
– Принц предложил нам здесь места, и вы не можете нас прогнать.
– Убирайтесь! Убирайтесь! Гнилозубый Слуга вытащил нейродубинку и ткнул Гормона в лицо, отпустив при этом грязную шуточку насчет его несоюзности. Гормон вырвал у него дубинку, не обращая внимания на болезненный ожог, и ударил его ногой в живот так, что тот согнулся и, блюя, повалился на пол. В то же мгновение на помощь Слуге бросилась толпа Ньютеров. Гормон схватил другого Слугу и толкнул его навстречу бегущим: образовалась свалка. Дикие вопли и яростная ругань привлекли внимание почтенного Писца, который вразвалку подошел к дверям, приказал всем молчать и расспросил нас.
– Это легко проверить, — сказал он, когда Эвлюэлла все ему рассказала. — Пошли-ка запрос Указателю, да поживей! — приказал он Слуге.
Через несколько секунд затруднение было устранено, и нас пропустили.
Нам дали отдельные, но сообщающиеся комнаты. Я никогда не имел такой роскоши и, наверное, больше не буду иметь. Комнаты были обширны и высоки.
Пройти в них можно было через раздвижные двери, настроенные на присущий каждому человеку температурный спектр, что обеспечивало неприкосновенность жилища. Лампы вспыхивали по малейшему желанию хозяина, ибо свисающие с потолка шары и спрятанные в нишах стен светильники были светлячками одного из миров Огненной, обученными выполнять подобные команды. Окна открывались и закрывались по первому желанию. Когда они не были нужны, то занавешивались полупрозрачными, привезенными из других миров квазишторами.
Они играли не только декоративную роль, но и источали восхитительный аромат в соответствии с тем, что было на них изображено. Были в комнатах и шлемы мыслепередачи, связанные с главными мозговыми центрами. У шлемов были ответвления для вызова Слуг, Писцов, Указателей или Музыкантов.
Конечно же, человеку моего союза и в голову бы не пришло пользоваться услугами этих людей из боязни навлечь на себя их гнев. Да и в любом случае у меня не было в них нужды.
Я не спрашивал Эвлюэллу о том, что произошло в паланкине, чем мы заслужили такую щедрость. Я легко мог себе представить это, то же самое мог сделать и Гормон, чья плохо скрываемая ярость порождалась противозаконной любовью к моей тонкой, хрупкой, маленькой Эвлюэлле.
Мы вошли. Я поставил тележку у окна, прикрыл ее шторой и оставил в готовности для следующего наблюдения. Я смывал с тела въевшуюся грязь, и спрятанные в стенах устройства пели мне о мире и покое. Позднее я поел.
Потом ко мне пришла Эвлюэлла, посвежевшая и расслабленная. Она сидела рядом со мной, и мы говорили о том, что с нами было раньше.
Шли часы, а Гормона все не было. Я подумал, что он ушел из приюта, атмосфера которого была ему слишком непривычна, и нашел друзей среди подобных себе несоюзных. Но когда в сумерках мы с Эвлюэллой вышли на монастырский двор и подошли к парапету, чтобы поглядеть на появляющиеся в небе Роума звезды, Гормон был уже там, а с ним долговязый сухопарый человек в шали Летописца. Они тихо беседовали.
Гормон кивнул мне и сказал:
– Наблюдатель, это мой новый друг.
Долговязый коснулся своей шали.
– Я Летописец Бэзил, — произнес он голосом, тонким, словно фреска, осыпающаяся со стены. — Я прибыл из Перриша, чтобы окунуться в тайны Роума. Я пробуду здесь очень долго.
– Этому Летописцу есть что рассказать, — вмешался Гормон. — Он очень известен в своем союзе. Как раз когда вы подошли, он рассказывал мне о технике, которая открывает нам прошлое. Они прорыли траншею, сняли слой Третьего Цикла, понимаете, и с помощью вакуумного сепаратора поднимают молекулы, лежащие в нижних слоях.