Ночные окна. Похищение из сарая
Шрифт:
— Мне все время хочется вспомнить лицо человека, который положил мне в голову пса, — произнесла она, глядя на огонь.
Корю себя за то, что сразу не оборвал этот разговор. Мне надо было увести ее или сменить тему. Но я сказал:
— Ты и не можешь вспомнить, потому что спала.
— Нет, я будто бы находилась в каком-то тумане. Полубодрствовала. Но все вокруг расплывчато, изменчиво, словно смотришь в бинокль, но никак не можешь навести резкость.
(А ведь это я сам тогда погрузил ее с помощью гипноза в сон.)
— Так часто бывает, когда после двенадцатой рюмки водки идет почему-то сразу двадцать вторая, — попытался пошутить Георгий, желая ослабить
Анастасия на шутку не откликнулась, продолжала гнуть свое. И вновь я «прозевал» опасный момент, потому что нельзя быть психиатром собственной жены. Ты всегда останешься субъективен и разоружен.
— Я не видела, как «он» вошел в комнату, — сказала Анастасия, поправляя каминными щипцами поленья, — но ощутила запах… Запах крови и тления. Собачий дух смерти. А потом… он вытащил из сумки эту голову, ия… Его лицо лишь на миг мелькнуло. Но я уже не могла оторвать взгляд от этого страшного «подарка». И не понимала: сплю я, грезится ли это мне или все происходит наяву?
При этих словах Анастасия стала внимательно, пристально смотреть на меня, покачивая в руке каминные щипцы.
— Пойдем отдыхать, — наконец-то спохватился я. — Уже поздно.
— И то верно! — громко и ненатурально зевнул Левонидзе.
— Нет спать, — как-то уж совсем на ломаном языке ответила Анастасия. — Вы не хотите, чтобы я вспомнила. Потому что…
— Потому что зачем тебе вспоминать чье-то лицо? — сказал я, все еще пытаясь смягчить тему. — Чем тебе мое плохо?
И вот тут-то последовал неожиданный удар этими самыми каминными щипцами. Меня спасла лишь реакция бывшего боксера-любителя. Но после этого случая стало опасным оставлять Анастасию без надзора и «в свободном плавании».
Теперь, глядя на спящую Нину, я подумал: возможно, Анастасия действительно видела лицо этого человека, который принес собачью голову. Но не может вспомнить, потому что перенесла шок. Все эти месяцы она мучительно пытается восстановить в памяти ту картину. И когда вспомнит, когда лицо того человека проявится из мрака, произойдет как бы обратная реакция: она освободится от застрявшей в мозгу занозы, выздоровеет.
Мне надо было убедиться в том, что Анастасия вновь никуда не исчезла. Никто ее не похитил, не увел из Загородного Дома, и сама она не «прибилась» к цыганам, которых весьма любила слушать, закрыв глаза. Но это я вспомнил лишь потому, что они пели, плясали и шумели за воротами клиники в лучших традициях русской литературы, словно у них в гостях был «живой труп» Федя Протасов или лесковский очарованный странник. Иногда ненадолго замолкали, а потом песни и музыка вспыхивали с новой пленящей силой. Как сейчас, когда я возвращался в свой кабинет.
Закрыв дверь, я первым делом отдернул шторку фальшивого окна-зеркала, за которым находилась комната Анастасии.
Она спокойно сидела за своим столиком и рисовала. Туда песни цыган не долетали — стены были обиты войлоком. Лицо ее было немного напряжено. Я знал, что у нее в мозгу идет постоянная работа памяти, мысли, крутятся, сталкиваются друг с другом, исчезают, возвращаются. Она пытается вспомнить.
Затем я отодвинул шторки с двух других «окон». В комнате с настоящим камином сидел Сатоси, один. Он листал какую-то дерматиновую, довольно потрепанную тетрадь. Справа, где камин был искусственный, прохаживался Мишель Зубавин. И тоже в одиночестве. Вид у него был весьма сосредоточенный, куда делась его дамская свита и вся разухабистость? Я уже собирался вновь углубиться в картотеку, как вдруг мое внимание привлекло странное поведение обоих этих людей. Может быть, поначалу и не было ничего странного,
Сатоси достал из кармана зажигалку, хотя раньше я не замечал, чтобы он курил. Зубавин вытащил мобильный телефон. Затем японец стал деловито переворачивать страницы тетрадки и каждый раз щелкать зажигалкой. Не трудно было догадаться, что в руке у него миниатюрный фотоаппарат. «Ловко! — подумал я. — Но что это за тетрадка?» Кажется, я уже видел ее у одного из моих гостей. И готов был поклясться, что не ошибаюсь: она принадлежала очень примечательной личности.
Зубавин между тем, набрав номер, стал говорить:
— Это. Пока делаю все, что могу. Очень мешают. Но в контакт с ней я вошел.
«Кого он имеет в виду? — пронеслось у меня в голове. — Анастасию? Или… Ползункову?» С ней ведь тоже «вошли в контакт». И кому он звонит? Вероятнее всего, своему боссу. Что тотчас же и подтвердилось, поскольку сам Зубавин назвал неизвестного абонента по имени-отчеству:
— Понимаю, Владислав Игоревич, будет сделано. Аккуратно и чисто. Когда вас ждать? Хорошо. Я из нее душу вытрясу, вместе с пленками. Умею обращаться с путанами.
Зубавин закончил разговор и сунул мобильник в карман. Потом рассеянно оглянулся по сторонам, словно ища что-то. И сердито пробормотал:
— Ай да Леночка!.. Ай да сукина дочка! Где же они могут быть? — И вышел из комнаты.
Вскоре закончил фотографировать страницы и Сатоси. Он улыбнулся краешком тонких губ, положил дерматиновую тетрадь на стол, зажигалку спрятал в пиджак Затем неожиданно гортанно выкрикнул:
— Ай-я-а! — и резко выбросил вперед сжатую в кулак руку.
Аккуратно поправил галстук, картинно поклонился сам себе в зеркало (сквозь которое на него смотрел я!) и тоже покинул помещение.
— Замечательно, — произнес я вслух. Нет, недаром мне пришла в голову мысль установить здесь эти фальшивые зеркала-окна. Пригодились в очередной раз. И прежде, во время психотерапевтических сеансов, и сейчас, когда для меня многое прояснилось. По крайней мере, в отношении Сатоси и визита господина Шиманского.
Анастасия продолжала рисовать. Ее все это нисколько не могло затронуть, было чуждо и далеко. И слава богу! Она пребывала в своем мире, куда я пока тщетно пытался получить пропуск. Но мой измученный за последние дни взгляд просто отдыхал на ее лице.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, вновь отворяющая те самые «Врата»
Теперь-то мне было понятно, зачем в клинику прилетел Мишель Зубавин и что нужно его боссу, господину Шиманскому. Вовсе не проснувшиеся отцовские чувства, не встреча с дочерью, не запоздалое раскаяние, а дневник и пленки Лены Стаховой! Очевидно, он также был ее клиентом-любовником и в пылу страсти делился какими-то «экономическими секретами». Самцы во время гона особенно тупы и беспечны, это аксиома. Сколько государственных мужей погорело на этом деле! Не счесть. Возможно, Владислав Игоревич хотел воспользоваться компрометирующей информацией, собранной Еленой Глебовной, на прочих ее высокопоставленных «прихожан». Вся комедия — какой-то якобы праздник в Барвихе По случаю дня рождения Анастасии, требования пилота забрать ее — лишь для отвода глаз, хорошо разыгранный спектакль. Главная цель — иная. Ведь все, по существу, у господина Шиманского сводится к коммерческим интересам, к выгоде, которая может быть либо упущена, либо приобретена. А ведь сверток с документами Стаховой лежал в полуметре от ног Мишеля, в искусственном камине!.. Нужно его немедленно забрать и перепрятать. А заодно, пожалуй, и почитать. Сейчас я был уверен, что он поможет мне решить некоторые загадки.