Ночные окна. Похищение из сарая

Трапезников Александр

— Так! — произнес Волков-Сухоруков. — Это круто меняет дело.

— Олжас может оказаться Нурсултаном, — сказал Георгий. — А тот — маньяк-каннибал, сбежавший из психлечебницы в Чимкенте. В таком случае, все сходится. Он мог убить, зарезать Ползункову и даже, извините, полакомиться какой-нибудь филейной частью ее тела. Мы же не осматривали труп столь тщательно?

— Н-да-а… — глубокомысленно изрек Волков-Сухоруков. — Вот что. Нужно срочно послать запрос в Чимкент, в тамошнее отделение милиции.

— Нет,

лучше связаться по телефону, — сказал Георгий. — Это будет быстрее и продуктивнее. С запросами упустим время, а здесь может произойти еще одно убийство. Аппетит, знаете ли, приходит во время еды. Кроме того, у меня есть друзья в казахстанской прокуратуре. И в их посольстве тоже. Я сейчас же позвоню и попрошу, чтобы они навели справки. Думаю, не откажут.

— Правильно, — одобрил его Волков-Сухоруков. — Действуй. Но ведь у тебя же еще что-то есть в этом пакете? Слышу, позвякивает.

— Есть, — кивнул Левонидзе. И вытащил на свет золотой «ролекс», жемчужные бусы и серьги с изумрудами. Торжествующе положил их рядом с грязными шлепанцами и окровавленным ножом. — Вот. Эти улики дорогого стоят.

— Тянут на несколько десятков тысяч баксов, — согласился Волков-Сухоруков.

— Кого обшмонал? — уже профессионально, спросил я.

Левонидзе посмотрел на меня с уважением и ответил:

— Твоих ассистентов. Подумал: почему бы и персонал не проверить? И попал в самую точку! Часики нашел в сумочке у Жанны, а бусы и серьги — за зеркалом в комнате Жана.

— Зачем мужику женские украшения? — спросил Волков-Сухоруков.

— Он гей, — пояснил Георгий. — Падок на всякие цацки и брюлики. Да и Жанка жадна до предела. Они оба могли заманить Аллу Борисовну в грот и там прикончить. Мотив ясен. Давайте решать, господа сыщики, что будем теперь делать?

— Итак, — подытожил Волков-Сухоруков. — В наличии у нас пять главных подозреваемых: Бижуцкий, Стоячий, Олжас и парочка ассистентов. Что-то уж больно много. Но это лучше, чем ни одного.

— С меня подозрения уже сняты? — спросил Левонидзе.

— Не торопитесь, — взглянул на него следователь ФСБ и начал раскуривать трубку. — Я еще ничего не решил. Но прежде всего мне нужно допросить главных обвиняемых. Где это можно сделать, доктор, чтобы никто не мешал?

— В оранжерее, — подумав, ответил я. — Но только в моем присутствии.

— Я вам их сейчас туда приведу, — добавил Георгий.

Левонидзе запускал в оранжерею подозреваемых по очереди. Вот только Олжаса нигде не могли найти. Наверное, опять поперся к цыганам. Там продолжалась дикая оргия, праздник жизни, какофония чувств, словно музыкальное оформление к происходящим в клинике событиям. После допросов я решил непременно побывать в таборе…

Первыми сломались мои ассистенты. Перед неопровержимыми уликами, когда Волков-Сухоруков устроил им очную ставку и перекрестный допрос, предъявил часики, бусы и серьги, они пустили явно фальшивую слезу и признались. Но не в убийстве Аллы Борисовны Ползунковой, а в том, что действительно были в гроте, гуляли, заглянули, зашли. Увидели страшную картину преступления. Испугались. Но вот кто из них первым предложил обобрать труп? — этого не могли сказать, не вспомнили. Виноваты, соблазнились дорогими украшениями. И снова ненатурально заплакали.

— Мародеры! — с презрением произнес Левонидзе. — В военное время вас надо было бы расстрелять.

— И прикопать где-нибудь в лесу, — добавил Волков-Сухоруков. — Это еще не поздно сделать. Я подумаю над вашей дальнейшей судьбой. Видели кого-нибудь возле грота?

— Каллистрата! — хором ответили Жан и Жанна. — Он там крутился.

— В понедельник получите расчет, — сказал я. — А пока идите. И никому ни слова.

Левонидзе отправился за Каллистратом, а в оранжерею запустил Антона Андроновича Стоячего. Волков-Сухоруков выложил перед ним грязные шлепанцы.

— Ваши? — спросил он.

— Мои! — обрадовался грибоед. — А я их несколько дней искал! Очень удобные для моих мозолей. Другие башмаки пятки трут. Где нашли-то?

— Да у вас под кроватью, — ехидно отозвался сыщик. — Сами туда спрятали, и не помните? Странно.

— Рассеян больно.

Стоячий тотчас же снял свои туфли и надел шлепанцы. Прошелся по оранжерее, словно гарцуя. Выглядел очень довольным. Волков-Сухоруков многозначительно посмотрел на меня. Я понял, что он хочет сказать: убийца себя так вести не станет. Либо Стоячий дьявольски хитер и обладает железными нервами, либо он ни в чем не замешан.

— Вы заходили сегодня в грот? — все же спросил сыщик.

— Да я даже не знаю толком, где он находится! — ответил Антон Андронович. А вот это уже была ложь. Характерная известь на шлепанцах говорила об обратном. Но прижать его сейчас было невозможно. Нужна экспертиза.

— Ладно, свободны, — проворчал Волков-Сухоруков. — Позовите там Бижуцкого, он за дверью.

В оранжерею вошел Борис Брунович. В своей неизменной пижаме малинового цвета. Он понюхал гладиолусы и безмятежно взглянул на нас.

— Давайте признаваться, — строго произнес Волков-Сухоруков. — Вы были сегодня утром в гроте. И потеряли там зажигалку.

— Да, совершенно верно, — ответил Бижуцкий, продолжая нюхать другие цветы. Просто наслаждаясь этим.

— А вы не заметили ничего необычного… на скамейке? — напряженно спросил следователь.

— Заметил, — все так же безмятежно и ровно отозвался Борис Брунович. — Там сидел труп Аллы Борисовны Ползунковой.

— Вот как? — несколько разочарованно сказал Волков-Сухоруков. А что он ожидал услышать? — Так прямо и сидел?