Ночные разговоры с ангелом
Шрифт:
— Пока, папа.
Фима умылась, приняла душ, когда шла в спальню, заметила, что в гостиной, в кресле сидит ангел с выражением глубокой задумчивости на лице.
— Привет! — Фима улыбнулась впервые за весь сегодняшний вечер. — Ты бы знал, как я рада тебя видеть! — она присела на диван.
— Чудесный халатик! — восхитился Вася. — Ты в нем похожа на плюшевого медвежонка. Мягонького и уютного. Только очень печального и растерянного. Денек выдался не из легких. Даже я думал, что не переживу его. Разнервничался весь. Даже глаз дергаться начал. А когда ты письмо бабушкино читала, я даже всплакнул вместе с тобой. Смерть легенды, крушение основ мирозданья! И обретение новых родственников! Индийское кино.
Фима запустила в ангела диванной подушкой. Подушка пролетела сквозь него. Фимины глаза округлились от ужаса.
— Ну вот, еще одно потрясение! Ангелы
— Знала. — Ответила Фима свирепо. — Или не знала? Разве про вас можно что-то знать наверняка? Но такого зрелища я не ожидала уж точно. — Фима неожиданно для самой себя схватила еще одну подушку и снова запустила в ангела. Подушка снова пролетела сквозь него. Потом она швырнула журнал. Потом книжку. — Ой, так прикольно! — заверещала она. — Мне нравится!
Ангел с невозмутимым видом пропускал сквозь себя разные предметы.
— Порезвись, девочка моя, порезвись. Понимаю, стресс нужно как-то снимать.
Фима бросила сквозь Васю еще пару дамских журналов и стремительно разрыдалась.
— Истеричка. Только что она хохотала, как ненормальная, и покушалась на жизнь и здоровье собственного ангела-хранителя, а теперь она ревет. Да, понимаю, не каждый день ты разочаровываешься в бабушке и находишь нового дедушку и еще кучу родственничков в придачу. Все, давай прекращай. Не все же мне тебя беречь, тебе тоже стоит поберечь мои нервы. Терпеть не могу, когда дамочки льют слезы. У меня мгновенно начинается мигрень. Ой, ой, вот опять разболелась голова! — Вася зарябил и пошел судорогами. — Ой, подуй мне на лобик, чтобы головушка не болела! — вопил он.
Фима рассмеялась.
— Ну ладно, ладно, прекращаю ныть. Большие девочки не плачут.
— Вот именно. — Произнес Вася тоном педагога с двадцатилетним стажем издевательств над детьми. — Большие девочки не плачут.
Фима вздохнула.
— Денек сегодня, действительно, выдался ужасным. Бабушка изменяла своему мужу. Моя непогрешимая бабушка. В голове не укладывается.
— Посмотри на это открытие с другой стороны — если бы твоя бабушка не изменила тогда мужу, то тебя бы не было. Ты сама совсем недавно говорила о том же деду. — Вася стал очень серьезным. — Представляешь, совсем не было бы. Кстати, бабушка твоя так и не смогла себя простить за ту измену. Муж ее простил, а она себя нет. И всю жизнь она тащила на себе этот груз вины, и всю жизнь искупала эту вину. Как в старые времена люди добровольно занимались самоистязаниями, так и она. Только она не умерщвляла свою плоть, не носила вериги, не заточала себя в пещере, она осталась до конца с мужчиной, которого не любила, она не бросила его, и он ушел в мир иной с покоем в душе. Она лечила детей, она помогала людям. Она отказалась от личной жизни. Один единственный раз она позволила себе мечту о том, что может быть счастлива. Ты знаешь, чем это закончилось. Прости за откровенность, но я считаю, что ты не имеешь права ее судить. Она ведь и после смерти продолжает заботиться о тебе. Дедушку к тебе направила. Знала, как тебе одиноко.
— А где она сейчас?
— В месте, которое вы, люди, называете раем. Где ж еще?
— Давно хотела спросить, а почему вы решили меня спасти? Насколько я понимаю, там, на небесах, вы не очень-то жалуете самоубийц.
— Х-мм… — Ангел усмехнулся. — Да, ты права. Пока ты тут дегустировала коньяк, у нас там было совещание о твоей душе. Шеф, конечно, предлагал принять к тебе самые суровые меры.
— А что это за меры?
— Я понимаю, что Библию ты, конечно, не читала, но про ад ты наверняка слышала. Вот туда ты и должна была отправиться сразу после смерти. Но мы тебя отстояли. Уговорили дать тебе еще один шанс.
— Кто это вы?
— Я и Серафима, твоя бабушка.
— Бабушка? Она имеет влияние на твоего шефа?
— Не совсем так, но он ее уважает.
— Господи, зачем ты мне это все рассказываешь? Я простая смертная, ты думаешь, мне нужны все эти знания, ты думаешь, я смогу вынести их груз?
— Придет время, и ты все забудешь. — Таинственно сказал Вася. — А сейчас тебе просто необходимо быть сильной. Ты ведь на испытательном сроке, детка. Все, довольно на сегодня откровений, спи.
Фиме показалось, что ангел коснулся ее лба невидимым крылом. Через мгновение она уснула.
7
Утром Фима решила бабушку простить. Она поняла, что бабушка, которую она узнала вчера, нравится ей даже больше, чем та бабушка-легенда, которую она помнила. Бабушка без ореола святости, правильности и непогрешимости была более симпатична Фиме. Кроме того, она освободила себя от необходимости следовать в жизни бабушкиному примеру, тем более что у нее все равно никогда это не получалось. Фима почувствовала облегчение и свободу.
— Спасибо, Вася! — мысленно поблагодарила Фима своего ангела.
— Да ладно, не за что, — прошелестело ей в ответ.
Среда и четверг прошли без особых происшествий. Фима наслаждалась общением с коллегами и обедами с Шурочкой. У Фимы родилось предчувствие, что это начало большой дружбы. В ночь со среды на четверг ангел не появлялся. Фима скучала, беспокоилась и ловила себя на странных сравнениях: так, наверное, чувствует себя жена, когда муж не приходит ночевать. «Хорошо хоть до ревности дело не дошло, — успокаивала себя Фима, — ревновать и подозревать в измене ангела совсем уж нелепо. Вася, ты придешь?» — спрашивала она его мысленно. Ангел молчал. К вечеру четверга в душе у Фимы разыгралась настоящая буря. Это был сонм самых противоречивых чувств, которые раньше Фимину душу никогда не посещали, по крайней мере, все сразу. Это было и острое желание видеть Васю, и обида на него, и нежность, и злость, и какое-то странное томление, и страх, что она больше никогда его не увидит. Она не могла смотреть телевизор — не могла понять, что ей там показывают, она не могла читать — строчки в книжке то сливались в сплошные черные полосы, то начинали исполнять какую-то чечетку, а если Фиме все же удавалось сфокусировать взгляд на буквах, они отказывались складываться в слова и предложения. Фима металась по квартире, несколько раз принималась рыдать. Она нашла пачку сигарет, которую купила накануне самоубийства и про которую в ту безумную ночь забыла. Закурила, закашлялась, задохнулась и швырнула сигарету с балкона в электрический полумрак, проследила, как она распалась на искры и погасла на сыром асфальте. Когда Фима стояла в душе под горячими струями воды, ее вдруг пронзила мысль: «Господи, я, кажется, влюбилась! В ангела!». В голове у Фимы вихрем пронеслись описания влюбленности в многочисленных книгах, которые она прочитала, и которые часто заменяли ей жизнь. Все совпадало — она влюбилась! Фима вышла из ванной, закуталась в халат, как в кокон, который, как ей казалось, должен был защитить ее от огромного мира, который в последнее время слишком активно вторгался в ее маленький мирок, свернулась калачиком. Фима испугалась своего чувства. Она его ждала, ждала долгие годы, а когда оно пришло, Фима испугалась. «Мечты сбываются, — горько думала она, — только почему они сбываются как-то не так, как-то неправильно? Влюбиться в ангела? Бред какой-то. Только со мной могло это случиться». Ей очень хотелось кому-нибудь позвонить, рассказать о том, что с ней произошло, спросить совета. Звонить было некому. Родители уже спали, да и не поняли бы они ее. Леночку Фима интересовала только в качестве сосуда, куда можно было изливать пространные рассказы о своих неприятностях и бедах. С Шурочкой дружба только зарождалась. С дедушкой она познакомилась только позавчера. И даже если бы они знали друг друга всю жизнь, разве он бы ей поверил, что она влюбилась в самого настоящего ангела? Ни один человек в это бы не поверил.
Вдруг зазвонил телефон. Фима вздрогнула, казалось, что этот звон идет откуда-то с небес: так он был вовремя. Это была Шурочка.
— Извини, что так поздно, — сказала она, — но мы сегодня так и не договорились, что наденем на вечеринку. У тебя ведь первый бал, как у Наташи Ростовой прямо. Я тебе даже завидую. Для меня банальная вечеринка, я даже не знаю, зачем я туда иду, если честно, а для тебя это в первый раз. Итак, что мы надеваем?
— Я не знаю, а что уместно туда надеть?
— Вот она, голубая кровь — что уместно туда надеть? — передразнила Фиму Шурочка. — Я полагаю, какое-то платье умеренно-нарядное. В ваших высших кругах такие называются коктейльными, или демократичный вариант — джинсы, плюс какая-нибудь красивая блузка или майка. Как-то так. У тебя есть что-нибудь подходящее?
— Наверное, — вяло отозвалась Фима.
— Что с тобой? У тебя голос такой унылый, что выть на Луну хочется.
— Ничего, все в порядке.
— Ты врешь. Рассказывай. Легче станет.
Фима молчала.
— Хорошо, если не хочешь, не говори, но, поверь мне, женщины так устроены, что им свою проблему нужно проговорить вслух. Тогда может стать легче просто от того, что ты это сказала и сняла камень с души, а может в процессе рассказа прийти какое-то решение. — Шурочка помолчала, с тишиной говорить было непросто. — Короче, что бы у тебя там ни происходило, ты права и ни в чем не виновата. Договорились?