Ночные разговоры с ангелом

Матвеева Ольга Анатольевна

— Детка, уверяю тебя, что многие люди вообще не задумываются, кто они и зачем пришли в этот мир, многие так никем особенным и не становятся, а есть люди, которые всю жизнь мучаются вопросом о смысле жизни и даже на смертном одре так и не находят на него ответа. И таких большинство. Так что оставь свои комплексы. Будем считать, что ты задумалась о своем предназначении своевременно. — Ангел улыбнулся и посмотрел на Фиму с нежностью. — Как ты предпочитаешь сегодня заснуть: мгновенно от прикосновения моего невидимого крыла или плавно и постепенно под дивные звуки ангельского хора?

— Я все забываю спросить, а где твои крылья? Почему я ни разу их не видела?

— Крылья, Фима, это метафора, нам, чтобы летать, они вовсе не нужны. Ладно, пожалуй, я все же коснусь метафорическим крылом твоего лба и воображу, что это был поцелуй. Конечно же, ангельский. — Он лукаво улыбнулся.

8

Вечеринка

оказалась странной штукой. Несколько десятков людей оценивающе друг на друга смотрели, здоровались, притворно улыбались, болтали о каких-то пустяках или уединялись и говорили, видимо, о чем-то важном, пили. На Фиму и Шуру оборачивались, причем чаще женщины, в их взглядах полыхала зависть. У Шурочки здесь было много знакомых. Глаза ее сияли — она была в своей стихии, она постоянно с кем-то здоровалась, кому-то улыбалась, Фима почти никого не знала. Перед вечеринкой Фима поняла, что та девушка, которую она столько лет считала собой, является для нее незнакомкой. И вовсе не такой уж положительной, как она считала. Она казалась себе цельной натурой, сугубо порядочной, доброй, не способной на подлость. Ей казалось, что если уж она полюбит кого-то, то это будет один раз и навсегда. Она думала, что если уж кого-то полюбит, то все другие перестанут для нее существовать. Накануне она поняла, что влюблена. Влюблена впервые в жизни. Влюблена в ангела. Сейчас она ловила себя на смутном желании встретить на вечеринке кого-то, неизвестно кого. Скорее всего, мужчину мечты. Фиме казалось, что она придет туда, увидит его, этого неизвестно кого, и что-то или кто-то внутри нее скажет: «Вот он!». Фима своих желаний стыдилась, но справиться с ними не могла. Для своего первого выхода в свет Фима надела атласную блузку благородного темно-синего цвета, узкие черные брюки и синие сапоги на очень высоком каблуке. Немного поколебалась и добавила к этому наряду бусы зеленого цвета. Она и сама считала такую комбинацию спорной, но ей очень нравилось сочетание синего и зеленого. К тому же Фима была настолько хороша, что такие неоднозначные эксперименты воспринимались на ней не как проявление дурновкусия, а как веяние моды, которому стоит подражать. Мужчины на вечеринке присутствовали, некоторые из них даже определенно были традиционной сексуальной ориентации, некоторые даже были весьма симпатичны, импозантны и состоятельны. Некоторые, вероятно, были даже талантливы. Сборище было посвящено завершению какого-то проекта на одном из телеканалов города. Шурочка объяснила, что мужчины здесь собрались самые разные: тусовщики, модные стилисты, бизнесмены, телевизионщики, ди-джеи, журналисты. Шурочка сказала, что это самая обычная публика, что на все эти вечеринки ходят одни и те же люди.

— Иногда мне кажется, что мы живем в маленьком-маленьком городке, почти в деревне, причем деревня эта стоит на затерянном острове посреди океана. Встретить здесь нового человека нереально. Вот он, пресловутый круг общения. Это замкнутый круг. Из него не выбраться. Но самое забавное, что если вдруг сделаешь шаг в сторону из этого круга, чувствуешь себя инопланетянином. Там так неуютно и так страшно, в этом чужом кругу. В общем, чертовщина какая-то, тупик. Мне здесь и хорошо, и тошно одновременно. — Вздыхала Шурочка.

— А зачем все эти вечеринки? — спросила Фима.

— Ну, как же? Нужно же куда-то наряжаться, нужно же где-то общаться, узнавать новости и сплетни, нужно же быть на виду, чтобы о тебе помнили, чтобы не выпасть из обоймы. А тебе что, не нравится?

Фима пожала плечами.

— Мне как-то не очень весело — я здесь никого не знаю.

— Понимаю. Еще несколько вечеринок и ты будешь знать всех. И все будут знать тебя. Хотя… — Шурочка критически осмотрела Фиму, — ты великолепна, ты красавица, но тебе бы нужно сменить профессию. — Фима взглянула на Шурочку потерянно, обиженно и испуганно. — Какая гамма чувств! Тебе актрисой нужно быть. Да, именно, актрисой немого кино. Слов не надо — такая богатая мимика — все читаешь по лицу. — Шурочка произнесла все это хорошо поставленным, почти театральным голосом, с какой-то необъяснимой жестокостью. — Не нужно на меня так смотреть, я и без тебя знаю, что я злобная стерва. Но, Фима, менеджер по продаже рекламы — это не профессия. — Шурочка смутилась от жалостливого взгляда Фимы. — Малыш, это хорошая работа, хорошая, достойная. Но это не твоя работа. Она тебе не подходит. Тебе нужно что-то другое. И это не смотря на то, что ты лучший менеджер в нашей конторе. Я не хотела тебя обидеть, извини. — Шурочка посмотрела прямо Фиме в глаза и улыбнулась какой-то отчаянной улыбкой, которую Фима еще не знала. — Можешь меня возненавидеть, мне все равно, я скажу: ты гробишь свою жизнь не известно на что, ты занимаешься ерундой, которая тебе не интересна, которая тебе не нужна.

— А ты? — робко поинтересовалась Фима.

— И я. Я тоже занимаюсь какой-то чушью. Но у меня нет богатых родителей и для меня зарабатывать деньги — это вопрос выживания. — Шурочка замолчала, задумалась, сделала глоток шампанского. — Да, ты права, я тоже занимаюсь не тем. А у меня ведь есть мечта, которую давным-давно пора перевести в разряд цели и начать к ней стремиться. А я все откладываю, все жду подходящего момента, а он ведь может не настать никогда. — Она сделала еще глоток шампанского. — А я растрачиваю жизнь на эти вот бессмысленные вечеринки. — Она сделала еще глоток шампанского, лицо ее просияло. — Хотя… иногда на таких вот бессмысленных вечеринках принимаются судьбоносные решения. Ладно, пойдем, буду тебя со всеми знакомить, нужно же вводить тебя в наш странный, разношерстный круг. Как он мне надоел, господи.

После вечеринки Фима и Шурочка переместились в кафе — решили выпить еще немного шампанского и еще немного поболтать. Никого похожего на мужчину своей мечты Фиме обнаружить не удалось. Впрочем, она и не знала даже приблизительно, какой он, мужчина ее мечты. Зато она узнала много интересных людей и даже, кажется, тоже смогла кого-то заинтересовать. И еще она снова ловила себя на противоречивых желаниях: ей хотелось вернуться домой и встретиться со своим нелепым и смешным мальчиком-ангелом, вечным ребенком, которому по самым скромным подсчетам несколько тысяч лет. Она поймала себя на каком-то тщеславном мимолетном чувстве: иррациональная влюбленность в ангела делала ее значительнее, она возвышала ее, придавала жизни смысл, делала Фиму особенной, не похожей на других. Делала ее смелой — не каждый решится полюбить ангела. Хотя Фима и не решалась, это произошло как-то само собой. От нее тут ничего не зависело. Наверное, любовь вот так и случается: внезапно, вопреки логике, здравому смыслу, но не случайно. Фима знала, что это не бывает случайно. Итак, она хотела вернуться домой в надежде снова увидеть Васю и хотела остаться с Шурочкой и предаться простому удовольствию — дружескому разговору о жизни, мужчинах и, в общем-то, ни о чем. Фима была этого лишена долгие годы, но чувствовала, что это ей нужно. Просто чтобы узнавать мир, людей и себя. Когда Шурочка повествовала о замысловатой жизни одного голубого ди-джея, с которым сегодня познакомила Фиму, она вдруг отвлеклась, Шурочкин голос ушел куда-то на задний план, и она отчетливо услышала разговор, который шел за соседним столиком. Две девушки, молодые, хорошо одетые и ухоженные, обсуждали тему открытия туристического агентства. Говорили, что это не так уж и сложно, и первоначальные вложения не слишком большие. Правда, и доход невелик, но на жизнь хватит. Как только девушки начали говорить о чем-то другом, будто что-то переключилось в Фимином сознании, и она больше их не слышала, она снова вернулась к Шурочке, которая теперь повествовала о редакторше конкурирующего издания, которая имела глупость влюбиться в одного доктора, а он оказался охоч скорее до мальчиков, чем до девочек, но несколько месяцев водил ее по ресторанам и даже делал намеки, что не прочь жениться.

— А почему? — спросила Фима. — Зачем ему это было нужно?

— А кто его знает? — пожала плечами Шурочка. — Из тех людей, что были сегодня на вечеринке, конечно, мало кто осуждает гомосексуальные связи, потому что там таких очень много, но, согласись, в целом все же большинство относится не слишком ласково к голубым. Осуждают, порицают, а некоторые могут и в морду дать. Я думаю, этот доктор просто решил жениться, чтобы скрыть свои истинные наклонности.

— Жестоко.

— Жестоко.

Домой Фима вернулась усталая, пьяная, полная новыми впечатлениями, новыми знаниями. В ушах звучала навязчивая клубная музыка, обрывки Шурочкиных слов, перед глазами теснились лица сегодняшних новых знакомцев, которым, возможно, предстояло войти в ее жизнь, а возможно, им предстояло пройти мимо, не оставив никакого следа в Фиминой биографии. Она легла в постель, закрыла глаза и тут же их открыла: она почувствовала взгляд. Вася лежал рядом на кровати и его глаза мерцали в свете фонарей, льющемся в окно — Фима поленилась задернуть шторы.

— Ты сегодня была такая красивая. Ты всегда красивая, но сегодня особенно. — Сказал он. — Я наблюдал за тобой вечеринке. Нет, не так, я тобой любовался. Я, знаете ли, эстет. На тебя так приятно было смотреть. И понимаешь ведь всю мимолетность этой красоты, всю эфемерность, и не можешь не восхищаться.

— О, да мы сегодня в лирическом настроении. — Сонно пробормотала Фима. — Не чаяла уж тебя увидеть.

Ангел смотрел на нее и молчал. Фима смотрела на него, сердце ее наполнялось радостью.

— Знаешь, — наконец, сказал он, — сегодня был день открытий не только для тебя, но и для меня тоже. Я понял, что и тысячелетий не достаточно, чтобы познать самого близкого, понятного и знакомого человека, а в моем случае ангела — самого себя.

— И чего же ты нового открыл в собственной ангельской персоне?

— Стыдно сказать. Я умею ревновать. — Было темно, но Фиме показалось, что ангел покраснел, наверное, просто ее фантазия разыгралась. — Я ревновал тебя.

— К кому? К Шурочке? — усмехнулась Фима.