Ночные услады

Райс Патриция

Эльвина подняла на него взгляд.

— Милорд, почему вы не садитесь? Я чем-нибудь не угодила вам?

Филипп не понимал, что с ним происходит: что за странная смесь вожделения, вины и надежды точит его. Скорее всего это от желания обладать ею целиком — цель, которой он пока не достиг.

— Я послал тебя сюда как пленницу, а не как прислугу. Поразительно, что тебе удалось так изменить все здесь за столь короткое время.

Эльвина вздохнула с облегчением.

— Это все колдовство, милорд. Ведьмина метла, говорят, чисто

метет, а я, знаете ли, не привыкла жить в грязи.

Эльвина повернулась, собираясь уйти на кухню, но Филипп остановил ее:

— Зачем ты идешь туда? У меня есть слуги, чтобы подать еду. Садись сюда, рядом со мной, где тебе и надлежит сидеть.

— Милорд, Герта слишком стара, чтобы приносить и уносить еду, а Элис одной не справиться. Мое место рядом с ними.

— Сядь! — рявкнул Филипп, и Эльвина подчинилась.

Мужчины за столом смотрели на них с любопытством и сейчас, когда Эльвина заняла место рядом с Филиппом, стали усмехаться. Вспыхнув от смущения, она бросила на Филиппа сердитый взгляд, но он лишь ухмыльнулся. Сэр Алек поднял кубок.

— Вам почти удалось приручить эту нимфу, милорд, а это больше того, что в силах сделать смертный.

— Эльвина носит моего отпрыска, а значит, она такая же смертная, как и все мы, — спокойно и с гордым достоинством ответил Филипп.

Он обнимал Эльвину за плечи, принимая поздравления, и тихо говорил ей:

— Я хочу положить конец всем недоразумениям, малютка викинг. Может, ты и не моя законная жена, но ты хозяйка этого дома и мать моего ребенка. Твое положение достойно уважения, и я расставлю все по местам.

— Я ценю вашу доброту, милорд, но я ваша служанка, и не более того. Положение любовницы двусмысленно, а я люблю ясность. Любовница короля может вызывать уважение за власть, которой она добилась, но и ее презирают, ибо рожает она бастардов, а не наследников.

Филипп поморщился.

— Как моя любовница ты завоюешь больше уважения и получишь больше власти, чем моя жена. Мои люди понимают, что такое верность и забота, и не особо считаются с общественной моралью. Ты — моя леди, и обращаться с тобой будут соответственно.

Эльвина понимала, что спорить бесполезно. Стать хозяйкой в доме этого могучего рыцаря, называться его леди — об этом она когда-то и мечтать не смела. Впрочем, Эльвина понимала, что ее положение настолько же ненадежно, как и все то, что она имела до сих пор. Однако Эльвину успокаивало уже то, что Филипп пригнал ребенка своим и не отослал ее прочь.

— Тогда, милорд, вы должны нанять кухарку и служанку, которая обслуживала бы вас за столом.

Филипп подозвал Герту, стоявшую у дальнего конца стола. Домоправительница с улыбкой подошла к своему господину и сделала реверанс.

— Где те вассалы, что поклялись мне заботиться об этом доме? Неужели в деревне нет женщин, готовых заработать себе на жизнь, прислуживая в доме?

— Милорд, найдется немало таких, кто готов пойти в служение,

но без вашего распоряжения никто не осмелится прийти сюда и предложить свои услуги.

— Приведи сюда тех, кому ты доверяешь. Мне скоро придется уехать, но я хочу, чтобы моя леди жила в комфорте. После возвращении займемся этим домом всерьез. — Филипп окинул взглядом наряд Эльвины. — Неужели от платьев моей матери не осталось ничего, кроме этих тряпок? Едва ли она забрала с собой все свои драгоценности и ткани. Ничего подходящего в кладовых не найдется?

— Милорд, прошу вас… — Эльвина смутилась, все еще не привыкнув к мысли, что отныне Филипп должен заботиться и о крове для нее, и о хлебе насущном, и о нарядах достойных. — У меня есть одежда. Пусть не очень новая, но меня она вполне устраивает. Я не хочу, чтобы вы тратили меня слишком много.

Филипп лишь отмахнулся от нее и вопросительно посмотрел на Герту.

— Когда ваш отец умер, мы спрятали золото, чтобы достать его из тайника в тот день, когда оно вам понадобится. В подземелье башни есть несколько сундуков с самыми лучшими отрезами. Так что нам есть из чего сшить платья для леди. После вашей матушки много всего осталось.

— Зная ее привычку бросать деньги на ветер, я в этом не сомневаюсь, — усмехнулся Филипп. — Все то, что пришлось ей не по вкусу, найдется в сундуках. Но и из тех отрезов можно выбрать кое-что для нарядов, которые радовали бы мой глаз.

Эльвина всю жизнь донашивала наряды матери, и это не смущало ее.

— Твоя мать все еще живет в Нормандии? — спросила она.

— Нет. Мать не намного пережила отца, хотя о том, что отец умер, так и не узнала. Как и у нашего короля Генриха, у меня теперь есть земли и в Нормандии, и в Англии, хотя мои владения куда скромнее.

— Выходит, у тебя нет ни сестер, ни братьев? Разве тебе не следует иногда наведываться в Нормандию и присматривать за своими землями?

— У меня есть младший брат в Нормандии. У него нет прав на принадлежавшие матери земли, поскольку их получил мой отец в качестве приданого за нее, а он передал их мне, своему единственному наследнику. Мой брат — бастард, появившийся на свет после того, как моя мать уехала в Нормандию.

— Ты чувствуешь, что эти земли по совести скорее принадлежат ему, чем тебе? Должно быть, ты очень любишь брата.

— Трудно не любить того, с кем рос бок о бок. Теперь он — вся моя семья. Я знаю, что брат будет заботиться о моих землях на совесть, но при этом всегда будет знать, что они по закону мои. Нет, едва ли в ближайшее время я отправлюсь в Нормандию.

Итак, все было определено: Сент-Обен будет домом Филиппа на ближайшее будущее, а Эльвина станет его хозяйкой. Чего же еще желать?

Филипп, как обычно, пил немного. Откинувшись на стуле, он смотрел на ту, от чьего нежного взгляда кровь быстрее текла по жилам. Филипп взял руку Эльвины в свою. — Может, оставим гостей?