Ноктэ
Шрифт:
— Думаю, ты и вправду мог её сломать.
Он вырывает ладонь из моих рук.
— Нет.
— Ладно.
Я настороженно поглядываю на него. Если и есть что-то, в чём я преуспела, так это в улаживании сумасшедших ситуаций.
— Могу я помочь тебе обработать раны?
Я затаиваю дыхание до тех пор, пока он не поднимается на ноги.
— Я сам справлюсь. — Его голос резкий и пренебрежительный, и он поворачивается с намерением уйти. Какого чёрта? Где тот обворожительный, обаятельный
Я хватаю его за локоть. И краем глаза замечаю Финна, стоящего на расстоянии и наблюдающего за нами. В ожидании.
— Всё хорошо, — кричу я брату. — Тебе нет нужды ждать.
Финн качает головой, но и я качаю головой в ответ.
— Иди, — прошу я. — Я скоро буду.
Он нехотя уходит, прихватив крабов, и Деэр смотрит на меня.
— Тебе не нужно оставаться. Я не нуждаюсь в помощи.
— Нет, нуждаешься, — спорю я. — Ты просто этого не осознаёшь.
— А ты осознаёшь?
— Да.
Деэр смотрит на меня сверху вниз, его взгляд холоден.
— Нет, не осознаёшь. Поскольку ты чётко дала понять, что не знаешь меня. А теперь отпусти мой локоть.
Мои пальцы соскальзывают, я сбита с толку его холодностью, его словами, но он всё же следует за мной в гостевой домик и проходит в маленькую кухню.
И пока мы идём, я не могу не обратить внимания, в какой чистоте он содержит гостевой домик. Кровать заправлена, столешницы протёрты, на полу нет сваленной в кучу грязной одежды. Впечатляюще для одинокого молодого парня.
Я включаю воду, ожидая, когда она согреется, прежде чем засунуть под струю его руку. Деэр шумно втягивает воздух, но ничего не говорит. Я хватаю чистое кухонное полотенце и оборачиваю его вокруг рук Деэра, в то время как он опирается о столешницу. И в этот момент его футболка немного задирается, обнажая плоскую полоску кожи его живота.
Кожа выглядит мягкой, словно бархат, хотя мышцы кажутся твёрдыми, как сталь. Меня так и подмывает провести по ней пальцем, прикоснуться и узнать наверняка.
Но, конечно же, я этого не делаю, поскольку это не совсем прилично.
— Почему ты так расстроен? — вместо этого интересуюсь я, открывая его морозильную камеру. Я вытаскиваю лёд и бросаю его в два мешочка, по одному для каждой руки.
Деэр не открывает глаза.
— Я не расстроен.
— Ты лжёшь.
И это утверждение, а не вопрос.
Он вздыхает.
— Может быть.
Я толкаю его на кухонный стул и прикладываю лёд к его рукам.
— Определённо.
Наконец он открывает глаза.
— Знаешь ли ты, каково это — быть не в состоянии что-то изменить?
Я с неверием смотрю на него. Серьёзно?
— Мой брат —
Деэр вздыхает и отводит взгляд, как будто я банальна и просто не понимаю.
— Твой брат не кажется сумасшедшим, — отвечает он. — Ну, судя по тому, как ты о нём говоришь.
— Это правда, — осторожно говорю я. — Но только потому, что мы не можем чего-то увидеть, не значит, что этого нет.
Деэр смотрит на меня глазами тёмными, как ночь.
— Верно.
Он встаёт и стягивает футболку, слегка поморщившись при движении рук. Он швыряет забрызганную кровью одежду в раковину, и я с трудом могу дышать, глядя на его брюшной пресс. Рельефный, как стиральная доска, он зависает перед моим лицом, и мне хочется провести по этим кубикам пальцами, последовать за тонкой тёмной «счастливой дорожкой» за край его шортов, чтобы увидеть, куда она ведёт.
Но я и так знаю, куда она ведёт.
Мои щёки вспыхивают.
— Как вы здесь живёте? — тихо спрашивает Деэр, и я поднимаю глаза, чтобы проследить за его взглядом. Он пристально смотрит в окно на чёрный дым, который валит из труб крематория. И я едва не съёживаюсь от одного факта, что он понял, что это за дым. Горящие тела.
Я пожимаю плечами.
— Я к этому привыкла. Есть и более жуткие места.
Он смотрит на меня с сомнением.
— О, правда?
Я киваю.
— Да. Я знаю одно такое, оставленное без присмотра.
— Мне бы хотелось как-нибудь там побывать, — говорит он мне. — Или я в это не поверю.
Я улыбаюсь.
— Договорились. Только если расскажешь, что с тобой. Почему ты наказываешь свои руки? В чём они провинились?
— Мне действительно не хочется сейчас об этом говорить, — отвечает Деэр, снова опираясь о столешницу настолько небрежно, что аж больно. — Конечно, если ты не используешь один из своих вопросов — тогда я буду обязан ответить.
Я не колеблюсь.
— Я использую вопрос.
Он вздыхает, поскольку видел, что к этому шло, и я едва не падаю в черноту его глаз, потому что они как два бездонных колодца.
— Я злюсь на себя, — наконец говорит он, словно это и есть ответ.
— Это очевидно, — с иронией отвечаю я. — Но вопрос… почему?
Теперь Деэр смотрит на меня взглядом полным боли и чего-то настолько несчастного и ужасного, что у меня в животе всё переворачивается.
— Потому что я не могу кое-что изменить. И потому что позволил этому затронуть себя, — наконец отвечает он. — Кое-что, что я не могу контролировать. Это глупо. И это выводит меня из себя.