Non Cursum Perficio
Шрифт:
– Ирина, тут на меня столько всего за короткое время свалилось, но я сейчас увидел вас и резко осознал одну важную вещь! – я в ажиотаже едва не выплеснул чай на белёную стену, добавив к безупречному стилю кабинета Норда чисто индусской самобытности. – Не сразу у меня эти кусочки в голове совместились, а жаль! Я бы и ей тоже сказал!! Вот было бы радости вам обеим в нынешние смутные времена...
– Нам обеим?.. – по лицу Ирины пробежали лёгкие тени, словно от облаков на воде. Она коснулась губ пальцем, задумавшись на миг, а потом тихо-тихо, едва слышно прошептала, – Марика… здесь?
– Да, здесь, в Антинеле. Она как раз там, во флигеле, у инфекционщиков. Как-то пробралась сюда под видом иммунолога, и ведёт герилью с нашим общим врагом, Элен Ливали, – просветил я и, могу поспорить, морда у меня была довольная-предовольная. Обожаю приносить людям хорошие новости и смотреть, как они расцветают и светлеют лицом. Ирина же была так сражена свалившимся на неё счастьем, что попыталась усесться прямо на ковёр, всё так же держа свой бантик и робко, неверяще улыбаясь. Я вовремя поймал комендантшу в полуметре от пола и переместил на диван, посидеть – отдышаться.
– Марика... – лицо Ирины начало понемногу окрашиваться жизнью, словно волшебные бумажные цветы. У меня в детстве были такие. Бледные и невыразительные в туго стянутых бутонах, они оживали, распускаясь в чаше с тёплой водой. Странная аналогия, но при взгляде на зарумянившееся личико, на капли света, дрожащие в светло-голубых глазищах, у меня в памяти начали стремительно разворачиваться тюльпаны, примулы, ирисы и какие-то ещё весенние растения, бережно вынутые из бесцветного небытия моей рукой.
В кабинете Норда как-то на редкость весело и оттого кощунственно пахло барбарисками. Этот запах был странен, словно красный лоскут-заплатка на чёрной шёлковой блузе. Но я точно знал, что иных запахов здесь уже не будет...
Ирина меж тем похлопала себя ладошкой по лбу, словно стараясь что-то вспомнить, и встала:
– Сао, может быть, вы согласитесь пойти со мной к Марике? Мне в самом деле неуютно одной. То и дело натыкаюсь на офицеров – они мне ничего не говорят, но смотрят так, что горло схватывает от страха. Весь корпус общежития химиков под узами...
– Я подозреваю, что Элен Ливали где-то рядом. Среди нас... – я чуть прикрыл глаза и попробовал ощутить магнитное и электрическое поля. Может быть, с навязанным мне подарочком это получится лучше, чем обычно?.. Как-то же они друг друга чувствуют, та же Марика, скажем?.. Здесь, в здании старого флигеля, мир дрожал, мир чуть заметно пульсировал. Эта дрожь была сродни подводной жизни с её течениями, с омутами и отмелями. С колыханием водорослей – силовых контуров мощной нуль-аппаратуры, со стайками рыб и рыбёшек – тех сотрудников Антинеля, которые, как и я, смутно чуяли магнитные линии пространств... Светлая рябь соседних граней, в которые отсюда открыты двери; глубинные течения далёких миров. И среди них ослепительным бликом, от которого хотелось заслонить глаза рукой, сияет провал в мир Некоуза. Кусочки этого сияния, словно медузки, плавают там и сям, касаясь всего тонкими щупальцами. Возле пятна-провала этих вот «медузок» было больше всего, но попадались они и в других местах – в водовороте флигеля с геранями, в тихом спокойном мерцании второго корпуса, у инфекционки...
– Сао!.. Сао... – позвал меня далёкий голос Ирины, и я с усилием вынырнул в обычные измерения мира, задыхаясь и тряся головой.
– Что такое? Можно было подождать и не отвлекать меня? – я с некоторым раздражением уставился на Иринины пальцы на белом рукаве моего пиджака. – Ир, я всё-таки общественно полезным делом занят – ловлю зубастую вёрткую рыбку в мутной водичке, а не развешиваю свою несостоятельность по заборам, в отличие от некоторых там... особ! – мне в последний момент удалось удержать язык за зубами. Иногда Иринина бледная беспомощность начинала меня здорово бесить, и это самое иногда сейчас как раз со мной и произошло.
Комендантша невольно присела на полусогнутых ногах и тихо промяукала нечто типа «Я просто это...», но меня уже понесло по ухабам негодования.
– Нет, в самом деле! Я тебе помог, чем мог, но не всё же в одну сторону одеяло-то тянуть! Я между прочим даже не имею представления, как эта Ливали выглядит, тычу чем-то в небо, хуже британских учёных! Единственный способ её найти – это почуять с помощью уз, которые мне тут уже, между прочим, без моего спросу навязали, и ходи Седар как можешь! Только если при этом тебя хватают за рукав и тянут в разные места неизвестно на кой фиг только потому, что скучно стало, то мы так ещё долго будем вилами на воде китайские иероглифы вырисовывать!!
– Сао, простите... что так... влезла, – еле слышно проговорила Ирина, и румянец на её щеках погас, словно смытый холодной водой. – Я совсем плохо с людьми умею общаться. Я… такая неловкая… простите. Я пойду, наверное. Не хочу мешаться.
– Пошла она! А ну, сядь, – я постучал кружкой с остатками чая по столу, посмотрел внутрь и допил остывший «Голден Ассам». – Телефон она мне свой написала, Марика. Сейчас вообще вызовем сюда в штаб твою сестру, нечего лишний раз отсвечивать на территории. Сиди! И молчи.
Ирина послушно кивнула и вновь опустилась в кресло, глядя в окно, где доплакивал куцый март и таяла очередная зима. Казалось, что её лицо отражает всё то, что было за стеклом. И ещё казалось, что я что-то слишком уж пристально наблюдаю за чередой выражений лица госпожи коменданта 7\1 корпуса Ирины Маркес. Как оно там отражает нашу бледную весну и всё такое. И чего?..
– И чего? – раздражённо спросил я вслух у телефона, который тоскливо и протяжно гудел в моей руке, словно поезд, заблудившийся где-то в тумане. Марика решительным образом не хотела следовать старым добрым традициям индийского кино и воссоединяться с сестричкой. И вообще хоть с кем-то соединяться. На сороковом гудке я понял это окончательно и бесповоротно, после чего дал отбой и глянул на Ирину. Она сидела в кресле, вцепившись в него всеми пальцами, как кошка когтями, и медленно покачивалась из стороны в сторону, закрыв глаза. Вид у комендантши был при этом довольно безумный. А я в который раз подумал, что долго с таким балластом не протяну. На Патрика её, что ли, спихнуть. Он у нас типчик смышлёный, найдет, чем девушку занять.
Пока не угас грозовой запал, я натыкал номер О’Филлона и попросил зайти.
– Господин директор хочет кофе? – сиропным томным голоском прощебетал Патрик, весьма неумело подражая нашей знаменитой звезде секретарского небосвода Диане Монти. – Слииивки, саааахер?.. Печеньки?..
– Господин директор сказал бы тебе, чего хочет, но тут в помещении дамы. Точнее, одна дама, – скорректировал я вполголоса, косясь на Маркес.
– Да знаю я. Подснежник этот занюханный, отсутствие присутствия, белая герцогиня в изгнании, – Патрик на том конце связи так энергично махнул рукой, что сшиб что-то с грохотом и импульсивно выругался. У него там, видимо, дам не было. Вообще ни одной. Предупреждая все мои дальнейшие восклицания, вредный физик объявил, – я знаю, что директорша седьмого дробь первого у тебя, потому что мне в «Еде» встретилась твоя Кса. И моли кого хочешь, чтобы вышеупомянутая Кса не встретилась сегодня тебе. Иначе у нас в Антинеле станет штук сорок Седаров. Формат двадцать на двадцать, толщина прежняя. Интересно, чем ты ваще думал, когда впускал эту овцу в кабинет? Хотя молчи... а то ведь скажешь.