Норильск - Затон
Шрифт:
— Для тебя это важно? — нехотя обронила она.
Он сидел с поникшей головой, рассматривая ту же скатерть только с другого конца, где на ней был рисунок из клеточек.
— Не то чтобы важно, а правда есть правда. Каждый человек имеет право её знать, — требовательно и жёстко закончил он.
Но мать не спешила открывать тайну.
— Я подумаю, — сказала она.
— Поторопись, — настаивал он.
Она, пытаясь его отпугнуть от этой темы, свела брови и понизила голос:
— Не поднимай меня на вилы.
Но он в этот раз не собирался ей уступать.
— Такого же сюрприза, как у Лизы не может быть? А вдруг я вообще не твой, найдёныш какой-нибудь, на тебя-то ничем не похож или мой отец зек.
Теперь она вынуждена была рассмеяться:
— Успокойся ты точно мой, копия отца, потому и моего ничего нет.
— Скажешь ты о нём когда-нибудь или нет? — сорвался на свистящий шёпот он.
— На смертном ложе, — отрезала она.
Он аж присвистнул:
— Ну, ничего себе перспектива.
— Не напирай, — отгородилась от его настырства она.
Воцарилась тишина. Все молчали. Оказалось ненадолго. Походив туда — сюда, он встал возле матери и спросил в лоб:
— А если не успеешь?
— Значит, не судьба. С собой в могилу унесу, — не изменила своего решения она.
Он сел на стул и грохнул кулаком по столу.
— Круто, что ж там такое?
— Остынь, — произнесла мать и отвернулась к окну.
Но и после этого он не унялся. Встал. Подошёл к ней. Обняв, уткнулся в голову.
— Мать, ты меня заинтриговала, терпения нет.
Но она перевела разговор на другое.
— Сядь, поешь, не могу смотреть на это плямканье.
— В гости же идём? — опешил он.
— Туда голодным как раз и не ходят, не известно, как встретят, чем накормят, — потчевала она его.
— Наши бабы нормально кормят. Готовят все, как в ресторане. Чем им ещё тут заниматься. Вот и снимают пробу друг у друга.
А матушка поторопила:
— Собирайтесь, а то пока нарядитесь, последними в гости попадёте.
— Мать, ты ловко уходишь от разговора, — заметил он.
— Илюша, я всё тебе сказала, — неестественно спокойным голосом обрубила разговор она.
— Мы ещё вернёмся к этому вопросу, — не отмолчался он.
«Затон» гуляет
А у именинницы вешали на потолок хрустальную люстру, подарок дивизиона на день рождение. Сама пожелала получить именно это. И сейчас, мучаясь нетерпением, хотела непременно её водрузить на потолок к началу праздника. А чего тянуть, пусть освещает. За отсутствием мужа, уплыл в Норильск за цветами, эту ответственную работу выполнял сосед. Неуклюжий, похожий на медведя Олег уже битый час торчал под потолком, тормозя накрытие стола. Вокруг бегала его маленькая, вечно ворчащая жена, требуя от мужа немедленного возвращения домой. До праздника она запланировала пожарить рыбы, и он должен мигом был её почистить. Сопение Олега усилилось, когда она начала цепляться ему за ноги, пробуя стащить его вниз принудительно. Поняв, что не отвертеться, командир стартовой батареи тихонько, но так что всё от его веса закачалось, спрыгнул со стола, обескуражив этим всех присутствующих. Хозяйка в панике, люстра не при деле ещё, а жена, онемевшая от радости, не ожидала, что добьётся своего, ныла так на всякий случай, неслась за ним. — «Как же так, что будет со мной?» — всхлипывая нервными криками проводила его хозяйка праздника, протягивая к нему вопрошающие руки. Но через минуту всё встало на свои места. Выбросив, на улицу, на радость котам рыбу. Олег взгромоздился опять на стол, продолжив домучивать люстру.
— Олег, рыбу-то зачем, — сдерживая смех, осведомились готовящие праздник женщины.
Тот как всегда спокойно проговорил:
— Теперь точно всем хорошо, жена не волнуется и для котов удовольствие.
Его жена, ругаясь на чём свет стоит пыталась отобрать у котов рыбу. Те таща в зубах добычу прытко расползались по кустам.
При таком развороте подготовки, пока Илья с Лизой нарядились, столы только успели сбить до кучи, спешно заставляя тарелками с закусками и приборами. Женщины носились, как на моторчиках, натыкаясь друг на друга и поругивая медлительного Олега, причуду хозяйки прицепить моментом люстру.
Вот во что Илья разрешал влезать семье, это в выбор костюма. Участвовали все, внося посильный вклад в его облачение. Илья терпеливо стоял перед зеркалом, позволяя себя крутить, как кому вздумается. Мать, выбирала рубашку и галстук, прикладывая попеременно к его груди и проверяя свой выбор на отражение в зеркале. Костюм раньше был тоже её прерогативой, но позже свекровь потеснила Лиза, закрепив за собой это право. Туфли и носки тащил Тимка. Так, что вся семья на свою радость крутила Илью, как хотела. Он, что-нибудь пожёвывая или посматривая в экран телевизора, отдавался в их руки и их вкусу. «Надо хоть в чём-то уступать, чтоб не лезли на стенку» — Хохотал он, отвечая на вопросы удивляющимся, на такие вольности друзьям. Те, попадая иногда случайно на это семейное шоу, недоумевали такому жесту командира в сторону своей не свободы.
Дивизион гудел, гуляя на полную катушку. Редкие минуты отдыха использовались, военным народом с пользой и размахом не доводя себя до контузии. Каждый знал: он всегда может быть востребован на технике. Боевая готовность в любое время суток стояла во главе угла. Узнав, что Илья неплохо владеет гитарой и поёт, просили погреть душеньку. Отбиться было невозможно, приходилось петь. «Вот дурак, — корил он себя, — спел для Тимофея Егоровича на берегу тогда, вовремя ухи «Чёрного ворона». Николаевич раззвонил. Теперь не отвяжешься». Как только в его руках появлялась гитара, Лиза собиралась в комочек и забивалась в уголок. Женщины, даже те, которые не обращали внимание на его внешность, влюблялись моментально в необычной силы голос. Не давая подняться и опустить гитару, просили новых и новых песен. И уже весь вечер не выпускали его из поля зрения, сверля горящими глазами. Что за наваждение. Подпевая дружно Илье, перекрикивая друг друга и шумя, дивизион гулял по берегу Норилки до тех пор пока командира не вызвали на связь. Илья, выслушав посыльного, заторопился домой. Он не заметил, как в тишину спящей квартиры проскользнула Светка.
— Оп — ля, — обалдел Илья, почувствовав чужие руки на спине и незнакомые духи, наполнившие кухню. — Конечно, кто ещё, если не ты, матрёшка.
— Прогонишь, подниму крик. Раззвоню, что ты принуждаешь меня к сожительству.
— Чего? — оторопел он враз.
— Угрожаешь уволить меня, а мужа отправить на материк… — не моргнув глазом добавила Светка.
Илья стоял молча, проглотив от наглости дамы и её изобретательности язык. «Мало тревожного сообщения оперативного, так ещё и такие коленца на ровном месте получить. Вот так влип, даже не сообразишь, как выпутаться от лап и хватки этой суки. Вымажет, не отмоешься вовек. Рассказывай потом и объясняйся».
Пока это он так-то мозговал и прикидывал, как выкрутится без потерь. Просмотрел, как взяв под руку подвернувшийся хромовый сапог сына, мать налетела на стервозницу сзади, лупя без жалости и даже с остервенением таская за волосы. Очухавшийся Седлер с большим трудом растащил женщин. Вернее оттаскивать пришлось мать, а та только отбивалась, дико вереща и спасая волосы.
— Гоп стоп, мать, угомонись, развоевалась. Ты на вроде как спала.
— Отстань, эта дрянь получит.
— Притормози, тебе говорю. А ты, пошла вон, — шуганул он нахалку. Она выпорхнула, ощипываясь, столкнувшись на входе с Лизой, пропустившей её молчком мимо себя и даже проводившей женщину жалостливым взглядом.