Нормы в пространстве языка
Шрифт:
Между тем и житейские идеалы расходятся с действительностью, причем степень расхождения может быть промерена и выражена градуирующими формулами далеко не, совсем не идеальный и т. п.: Хочу заметить – человек я далеко не идеальный, поэтому не тешу себя иллюзиями, что встречу когда-нибудь в своей жизни женщину, которую смогу назвать идеальной женой (С. Ткачева, ruscorpora). Важно, что в образе идеального человека противопоставленными оказываются две разновидности нормы – обычное и идеальное. Именно обычность становится отрицательным полюсом, при положительном полюсе «норма-идеал»: Одним словом, это вовсе не идеальный, а обыкновенный молодой человек, которому свобода как раз чудится не в его собственной жизни, а в той, какою живет, например, Наталья Петровна (А. Эфрос, ruscorpora). Динамичность, полиоценочность образу «нормальный человек» придает внутреннее противоречие между ипостасями.
Итак, образ идеального человека является средоточием ценностных и функциональных оценок, при этом соответствие идеалу в обыденной картине мира практически становится требованием. Оппозиция «идеальный – обычный» – очередная реализация дуальной модели мира, при этом оба полюса этой оппозиции представлены нормативными значениями: аксиологической нормой-идеалом и статистической нормой-типом. Это обстоятельство отличает оппозицию «идеальный – обычный» от других бинарных моделей, формирующих образ «нормальный человек». Заметим, однако, что функцию эталона, ориентира реализуют оба полюса. Обычность обеспечивает спокойное, надежное нахождение в большинстве; идеал задает направление развития.
Законопослушный человек.
Представления о законопослушном человеке соотносятся с правовой картиной мира, которая в меньшей степени зависит от языка, чем все предыдущие. В рамках правовой картины мира нормальный человек – человек, соблюдающий нормы социума, слушающий закон. Несмотря на свою терминологичность, прилагательное законопослушный проникает в обыденную речь и изображающую ее художественную: Конечно, считается, что нормальный, законопослушный гражданин не должен прибегать к бандитским методам самообороны (М. Кастет, ruscorpora); Олег посмотрел на тещу и сказал серьезно: – Ирина Ивановна, вы законопослушный человек. Вы думаете: моя милиция меня бережет (В. Токарева, ruscorpora).
Отвлекаясь от формы, т. е. от прилагательного законопослушный, можно обнаружить значение «соблюдать законы, правила, заповеди и т. п.» у большого числа лексем. Расширение круга языковых единиц позволит увидеть взаимодействие представлений о законопослушном человеке с представлениями о человеке правильном, дисциплинированном, вежливом, послушном, праведном [35] и т. п., т. е. наполнить родовой образ «нормальный человек» новыми смыслами.
35
О языковом образе святого см. [57].
2.2.3. Моделирование видового образа нормального человека
В настоящем параграфе исследуется содержание, стоящее за формулой нормальный человек и формирующее соответствующий образ русской языковой картины мира.
Психология и социология располагают не одним определением нормального человека, при этом говорить о постижении его сути вряд ли можно. Одна из тенденций, прослеживающихся в этих толкованиях, – отождествление нормы и статистической середины, например: «Нормальная личность – средняя: адаптировавшаяся и ведущая себя в рамках установленных социальных критериев; целостная личность, в которой все элементы функционируют в координации друг с другом (Я. Щепаньский) (цит. по [24, с. 18]). Представленный в определении статистически-адаптационный подход имеет для нашего исследования несомненную ценность, так как в очередной раз эксплицирует связь феноменов нормы и середины, которая, как это было показано выше, репрезентируется и единицами языка / речи. Между тем этот подход не лишен внутренних противоречий; они вскрываются в следующих замечаниях:
«Когда говорят о “нормальной личности”, то забывают, что соединение двух таких терминов, как “личность” и “индивидуальность”, с одной стороны, и “норма” или “средняя величина”, с другой – грешит внутренним противоречием» [43, с. 268];
«Последовательное применение статистического подхода может обернуться парадоксом – среднестатистически нормальным окажется крайне редкое явление вопреки исходному априорному представлению о среднем, нормальном как о наличном у большинства» (Ю. Гиппенрейтер) (цит. по [24, с. 9]).
Заметим также, что стремящаяся к объективности и безэмоциональности наука в вопросе о нормальном человеке не свободна от оценок, причем далеко не лестных (цит. по [24, с. 9]):
«В тот самый день, когда больше не будет полунормальных людей, цивилизованный мир погибнет не от избытка мудрости, а от избытка посредственности» (К. Кюльбер);
«Нормальный человек – это человек, обладающий аппетитом, порядочный работник, эгоист, рутинер, терпеливый, уважающий всякую власть, домашнее животное» (Ч. Ломброзо).
Таким образом, ставятся под сомнение, во-первых, корректность самой формулы – нормальный человек, а также возможность наполнить ее реальным содержанием, во-вторых, правомерность выведения нормы из массовых показателей. Помимо этого, неоднозначна оценка феномена нормального человека. Представляется, что в обыденной картине мира преодолены трудности, с которыми столкнулась картина мира научная. Широчайшая распространенность прилагательного нормальный в качестве характеристики человека свидетельствует о естественности формулы нормальный человек для носителя языка, об укорененности в языковом сознании последнего соответствующего образа. Что касается соотношения нормы и середины, то, как это было показано выше, «средний человек» – только один из образов, составляющих образ «нормальный человек» в русской языковой картине мира; только в совокупности частные интерпретации, в том числе отдельные оценочные комплексы, формируют обобщающий, глобальный образ.
Естественность для носителей русского языка формулы нормальный человек может быть подтверждена, в частности, результатами лингвистического опроса, в ходе которого 128 участникам (студентам и сотрудникам ОмГПУ в возрасте от 18 до 65 лет) предлагалось дать описание нормального человека (описание эксперимента дано в [178]). Результаты показали высокую стереотипность представлений. Из полученных 100 описаний 30 % реакций соотносится с первым значением слова нормальный: нормальный человек – «соответствующий нормам, меркам, соблюдающий правила», «находящийся в рамках приличного, дозволенного». В данном случае «работает» императивная интерпретация нормы: нормальный человек рассматривается как соответствующий неким правилам, требованиям. При этом нормальный человек осознается как находящийся в подчиненном положении по отношению к правилам, требованиям, нормам, существующим в обществе; его определяющая черта – соответствие всем этим правилам. Психологи характеризуют эту сторону нормального человека следующим образом: «Человек с идеально-нормальной психикой был бы совершенно бесхарактерным, т. е. действовал бы без предвзятости, и внутренние импульсы его деятельности регулировались бы полностью внешними агентами» [43, с. 268]. В представлениях о нормальном человеке, живущем по правилам, наиболее отчетливо отражена сущность нормы как регулятора поведения.
16 % реакций соотносится со вторым значением слова нормальный – «психически здоровый». При этом помимо ответов, в которых содержалось указание на психическое здоровье, были даны ответы с упоминанием как психического, так и физического здоровья. Следовательно, применительно к слову можно говорить о наметившейся тенденции к усложнению значения, применительно к образу – об очередной определяющей черте нормального человека.
Статистическая интерпретация нормы обнаружилась в таких дефинициях: нормальный человек – «не отличающийся от большинства, обычный, стандартный»; таких реакций только 8 %. Очевидно, что эта группа смыслов оказывается аккумулированной в других образах – в образах обычного и среднего человека, здесь же императивная интерпретация нормы составляет ядро, а статистическая – периферию.