Нортланд
Шрифт:
Я терпеливо кивнула.
— А еще что-нибудь он говорил перед тем, как уйти в последний раз?
— Лиза.
— Что, Густав?
— Он говорил: Лиза.
— Что?
— Лиза, Лиза, Лиза. Он вставал перед зеркалом и говорил: Лиза, Лиза, Лиза.
— А кто такая Лиза, Густав?
Он пожал плечами. Мы говорили еще некоторое время. Наверное, минут сорок я пыталась выяснить нечто важное, отрабатывая свою свободу. Но Густав разве что потрясал меня своим умением любую тему перевести на папочкин предполагаемый приезд. Ничего странного Отто не делал, друзей не водил, по телефону ни с кем не говорил.
Когда
— Много нового узнал? Думаю, Карла бы вполне хватило.
Рейнхард все это время пил айсвайн и изредка записывал что-то в ежедневник. Он посмотрел на меня, затем сказал:
— Достаточно.
Я усмехнулась.
— Хорошо. И кто такая, по-твоему, Лиза?
Рейнхард перелистнул пару страниц, зачитал:
— Лиза Зонтаг, двадцать два года. Диагноз: неуточненное органическое поражение мозга. Пропала из Дома Милосердия Хемница два года назад.
— Так ты…
— Кстати, по загадочному совпадению, в Хемнице родился и вырос Отто Брандт.
— Тогда зачем…
— Я запросил список всех происшествий Хемница за последние десять лет. Вероятно, Отто Брандт так же виновен в нескольких поджогах. У меня была теория. И мне нужно было подтверждение.
Он надел перчатки, достал кошелек и положил на стол несколько купюр, таких крупных, что мне тут же захотелось их забрать.
Рейнхард взял меня под руку, и мы пошли к выходу, где нас ждал водитель с зонтом. Дождь стал слабее, и я надеялась, что вскоре он вовсе пройдет. Рейнхард шел быстро, и когда мы оказались в машине, он тут же нажал на кнопку, поднимающую стекло между нами и водителем. Я была возбуждена, в том числе и тем, как нетерпеливо вел себя он. Он поцеловал меня, я быстро ответила, а потом покачала головой.
— Сейчас.
Я опустилась на пол и принялась расстегивать ему брюки. До звезды порнофильма мне было далеко, однако отчего-то я нестерпимо хотела попробовать его на вкус. Я толком не знала, что делать, желание это пришло отдельно от умения. Я смущалась долго рассматривать его член, поэтому почти сразу обхватила головку губами. Рейнхард надавил мне на затылок, заставляя принять его глубже. Это было продолжение нашей с ним игры в ресторане — такое же постыдное и символически насыщенное. Я брала его в рот, совершая действие, дававшее мне иллюзию контроля. Я не была способна принять его глубоко, но я облизывала его, трогала, обхватывала губами, желая сделать Рейнхарду приятно. Это не было противно. По сути, не противнее, чем целовать ему руки. Член — символ власти и мужского, так что стыд исходил скорее из глубин моего культурного багажа, чем из физиологического отвращения.
Рейнхард запустил руку мне под платье и лифчик, сжимал мою грудь, вызывая внизу живота пульсирующее возбуждение. Его пальцы кружили вокруг соска, он ласкал меня, а потом вдруг резко, сообразно толчку, который совершал в мой рот, собственнически трогал мою грудь. Пульсация внутри от этой ласки становилась нестерпимой, и я запустила руку себе под платье не для того, чтобы показать, какой могу быть развратной, а чтобы облегчить возбуждение, почти ставшее болью. Рейнхард вдруг втащил меня на сиденье, легко и быстро, дернул к себе за ногу. Теперь я лежала на животе, растянувшись на сиденье. Рейнхард принялся ласкать меня прямо через ткань белья, эта преграда была мучительной, и я протянула руки,
Я застонала, я была вся мокрая, и в то же время отчасти я не хотела заполнять голодную пустоту внутри. Мужское по-прежнему воспринималось мною со страхом.
Я забылась, погрузившись в болезненную яркость ощущений, и вынырнула только когда он навалился на меня и вогнал в меня член. Это было неожиданно, но почти не больно, потому что к этому времени я была мокрой насквозь. Я громко застонала, и он на секунду зажал мне рот.
— Не забывай о приличиях.
— В таком случае ты мог бы спросить, — сказала я. Или подумала, что сказала. Я не была уверена в том, что произнесла нечто вразумительное. Он прижимал меня к сиденью, и я скользила по нему с каждым толчком Рейнхарда, он держал руку у меня на лбу, чтобы я не ударилась о дверь.
Мне хватило нескольких его толчков, чтобы кончить. Он продержался немногим дольше, это был подчеркнуто быстрый секс, и в этом была его прелесть. Вернее, секс был вполне обстоятельный, но проникновение должно было завершить его, а не продолжить. Я почувствовала его разрядку — пульсацию во мне, усилившуюся хватку, с которой Рейнхард прижимал меня к себе, влажность его семени внутри, и это почти заставило меня кончить снова, настолько противоречило это ощущение моим представлениям о безопасности и чистоте.
Он поцеловал меня в затылок, затем приподнялся, и я поняла, что все это время дышала с некоторым трудом.
— Тебя куда-нибудь подвезти? — спросил он. Рейнхард тяжело дышал, и я тяжело дышала. Я с некоторым трудом собралась с мыслями, села.
— Нет. Я лучше пройдусь. У тебя есть салфетка?
После секса все слова, то есть вообще все, казались мне просто чудо какими циничными. Рейнхард пожал плечами:
— Могу спросить у водителя.
Он потянулся к кнопке, но я остановила его.
— Не надо.
Тогда Рейнхард опустился к моим коленям, поцеловал их, раздвинул мне ноги. Теперь, когда все закончилось, я ощутила неловкость с новой, неизведанной прежде силой.
Рейнхард вылизал меня дочиста, без стыда и с удовольствием. Он снова сел, запустил руку в карман и вытащил салфетку, промокнул губы.
— Так тебя точно не нужно подвезти?
Отчего-то я страшно разозлилась.
— Удачного совещания, Рейнхард.
— Приятно, что ты помнишь мое расписание.
Я распахнула дверь и вышла из машины, ожидая, что меня снова сопроводит дождь. Однако, выглянуло несмелое солнце, и я зашагала от машины прочь, шлепая по лужам самым нелепым образом.
Некоторое время я обходила машины и один раз едва не упала в лужу. Постепенно моя локационная система пришла в норму, и я все-таки выбралась с парковки. Я решила пойти самой длинной дорогой, чтобы подольше не возвращаться домой. Я дошла до бульвара с влажными липами и мокрыми скамейками. Солнце становилось все игривее, все смелее. Я чувствовала, как испаряется с асфальта влага.
Я села на одну из мокрых от дождя скамеек, достала из сумочки сигареты и спешно закурила, словно бы куда-то опаздывала.