Носитель Z-32
Шрифт:
— Понял.
— Особый груз подготовил?
— Естественно.
— Ты смотри, голова многогрешная. Прошлый «особняк» пришел с битой тарой. Оберни каждую единицу, хоть собственной шкурой, но что бы мягко. Новый караван идет с юга, с ним наш груз. Примешь, отсортируешь собственными руками, и чтобы не граммулички не пропало. Будет недостача, четвертую. И еще одно, последнее. У нас же разведка работает, куда уж деваться. Так вот, пожалует кто из Старопетровска и его окрестностей, ты его не трогай. Узнай мол что нужно, да гонца на засеку. Там для костра все приготовлено. Палит пусть еловые лапы, чтобы дыму было больше.
— Старопетровск? — Зураб нахмурился. — Так вроде далеко это.
— Далеко, не далеко, не твоего ума дело. — Вновь отрезал Архипыч. — Хозяин беспокоиться шибко. Вроде что-то толи не поделили, толи наоборот, я так точно не знаю. Но вот по поводу них указания есть.
— А если караван придет?
— Обо всем сообщай. От каравана, до калики перехожего. Пусть вообще теперь на рынке опись ведут, кто откуда и зачем.
— Это сложно будет. — Нахмурился Зураб. — Рынок свои держат, из торговцев.
— А ты с ними побеседуй. У тебя язык подвешен. Можешь им чего подкинуть из нужного или льготу пообещать. Только не угрожай. Нам вообще на рынке волнения не нужны. Зона то почти чистая.
Архипыч поднялся и вышел. Послышался шум удаляющегося мотора. Нет, точно где-то стоят бойцы, и в немалом количестве, если он себе такие ходки позволяет. Зураб проводил старика взглядом, и сглотнул через силу. Страх, именно страх, вот что он испытывал при таких встречах. Страх он хоронил долго и упорно, самоутверждаясь, унижая и издеваясь, превознося себя в глазах простых людей и собственных шестерок, но стоило рядом появиться кому-то вроде Архипыча, как вся его солидность мигом превращалась в луковую шелуху, а гадкое щемящее сердце чувство вновь выбиралось на свободу. Для того чтобы хоть как-то унять дрожь в руках, вор прождал еще десять минут. Рука сама потянулась к карману где была припрятана фляжка с хорошим армянским коньяков. Свинтив пробку Зураб сделал несколько солидных глотков. Алкоголь горячей волной рванул по горлу в пищевод. Немного отпустило.
Конвой Архипыча резво дал по газам и тяжелые бронированные автомобили, понеслись по грунтовке, будто по прямой ветке шоссе. Уже скоро ангар, чистая зона и Зураб с его пацанами оказались далеко позади. Архипыч крякнул, вытянул левую ногу, принялся массировать икру. Сказывалось старое ранение, а тут, не кстати, нога та ныть начала. Может к погоде, а может к старости. Ни то, ни другое не лечиться.
Тридцать минут пролетели быстро. Головная машина вильнула и ушла влево на совсем неприметную тропу, конвой шустро свернул за ним, и за окном начали мелькать рыжие стволы сосен. Близко, беспардонно близко, руку протяни и коснешься. Еще минут десять двигались по новому маршруту, пока не выбрались к бетонке. По ней бронированные авто пошли еще резвее, нещадно сжигая дорогой бензин. Впереди показалась застава. Пулеметные расчеты задергались, двинулись стволы крупнокалиберных пулеметов, однако поостыли. Взметнулся вверх шлагбаум, дежурный на заставе выскочил и вытянулся по стойке смирно перед колонной автомобилей. Архипыч кряхтя и матерясь выбрался из авто.
— Товарищ полковник, разрешите доложить!
— Докладывайте. — Старик повел плечами.
— За время несения службы происшествий нет. Очагов прорыва и посторонних лиц нет. Дежурный по пункту, капитан Крюков.
— Вольно капитан. Танкисты докладывались?
— Так точно, товарищ полковник. — Крюков немного расслабился. — Тридцать «Армат» расконсервировано, идут в условную точку, с тыловым караваном. Расчетное время прибытия, две недели.
Пересменка заканчивалась. Коридоры наполнялись людьми, и Ваха проникся уважением к неведомым строителям, что умудрились создать под тоннами породы и глинозема такую махину. Строилась она не один год, и, наверное, не один десяток лет, и начиналось строительство еще при союзе. В пору холодной войны, небось, вон и надписи на стенах разной степени потертости. Серый бетон, белая подсветка ламп, относительная чистота. Вот магнитные замки и камеры, это явное нововведение. Да уж, если у тебя нет в голове царя, но есть счет на кайманах, много чего можно придумать. В том числе и волшебную страну со белыми кроликами, Алисой, множеством зеркал и сумасшедшим Шляпником.
Боевой коктейль, как полковник и опасался, начал отпускать. Едва Вахитов нажал на кнопку лифта, уныло взвизгнула сирена, кто-то зарычал, послышался топот, лязг амуниции, но тут уж было совершенно плевать. Схватят, так схватят, против целого города не навоюешься. В лифте тоже оказалась камера, и это сильно напрягало. Пришлось встать так, чтобы лицо хоть и попадало в объектив, но оставалось в тени козырька кепки. Лифт шустро довез до второго этажа, створки разъехались, и полковник шагнул на второй этаж. Тут тоже были охранники, и они, о ужас, начали посматривать на Ваху с подозрением. Чувствуя, как буквально горит спина от взглядов, полковник уверенно затопал по коридору, придерживая одной рукой брезентовый ремень автомата. Идти пришлось минут десять, заворачивая то влево, то вправо, то обходя внезапное препятствие в виде фонтана и пластиковых фикусов в кадках с керамзитом. Везде сквозил «совок», сдобренный современными технологиями. В частности, очень хорошо поработали с электронной начинкой, светом. Побывав в десятке бункеров, за все время своего нахождения в рядах вооруженных сил, Ваха отметил, что свет весьма комфортен, острой тоски по поверхности, ну или хотя-бы по дневному свету из окон, не вызывает. Когда волнение докатилось и до жилого этажа, опять повезло. Два огонька на пластиковой коробке, рядом с дверью, красный и желтый, стали спасительным маяком. Отомкнув запор и ввалившись внутрь, Ваха смог облегченно вздохнуть. Действовать надо был быстро, без проволочек. Промедление гарантированно приводило к поимке, наказанию, а затем и новым опытам. Жертвовать собой не было никакого желания, да и место на руках и ногах для уколов уже не осталось. Конечности полковника выглядели так, будто их обладатель, заядлый наркоман. Еще пара инъекций, и переберется в пах или начнет ширять между пальцами на ногах.
Прислонившись к стене, Вахитов попробовал отдышаться, и тут же обожгло. Рация. Чертова рация, которая непонятно как работает. Вскрыв ее, Вахитов повертел в руках новенький литиевый аккумулятор. Только вот странный он был какой-то, без привычной маркировки, штрих-кодов и без указания выходящей мощности. Больше походил на самопал, но самопал качественный, почти заводской. Питание подземного города, аккумы, операционные, специальные лаборатории. Что же Николаев может хранить в своих недрах еще? Не зря им сюда несколько телег с химикатами везли. Но главное, как они содержат такую орду? Где на них провиант берут? Кто обстирывает, убирает за ними дерьмо? Эту загадку следовало оставить на потом, но решить и решить обязательно. По всему выходило что кто-то очень озаботился о том, чтобы жизнь шла своим чередом, именно так, как и привыкли до войны, катастрофы ядерной. Но главное, чтобы такое сделать, нужно было безобразно много денег, а также четкое понимание того что произойдет. Просто так производство не налаживают, химикаты и конвейер не запасают.
И тут как огнем обожгло. Ваха включил рацию, и тут же ларингофон разорвался гневными воплями командиров. На четвертом подземном сейчас было очень жарко. Сыпались команды, поднимались резервные отряды. Так, сейчас начнут дергать всех, кто в черном, так что следует как-то быстро изменить свой облик. Ваха пощелкал выключателем, но света не было. Так же не оказалось воды в кране, над маленьким жестяным умывальником, да и сам жилой отсек скорее походил на конуру, едва ли больше той, в которой жили «гончие» Зураба. Разве что чище, и можно выпрямиться во весь рост. Воды нет, но вы держитесь. Нашлись, слава богу, в шкафу, плоском, как грудь первой любви, кое-что ценное. Влажными салфетками удалось оттереть большую часть грязи, но все равно они не особо помогли. Маленькие ножницы, найденные в маникюрно-швейном наборе, что, видимо, шел тут в комплекте с жилплощадью, получилось немного подровнять усы и бороду. Сбривать ее начисто, на сухую, Ваха не стал. Слишком бы долго провозился.
Так же он нашел большую сумку с инструментами, серую робу, да пару тяжелых ботинок. Видно было, что сквотерствовал Ваха не в люксе, а попал в то помещение, где предполагалось жить техническому персоналу. Переодевшись, и посмотрев на себя в зеркало, он довольно кивнул. Роба закрывала руки и делала подтянутую фигуру бойца не такой очевидной. Голову и верхнюю часть лица скрыла кепка с каким-то странным фармацевтическим логотипом, а мешки под глазами можно было списать, ну хоть бы на развеселый образ жизни. АКСУ и запасной магазин перекочевали в сумку, туда же попала и граната, да и весь хабар, что полковник снял с мертвеца. Оставил только наручные часы на запястье. Что-бы не вызывать особых подозрений, он обернул автомат в ветошь, нашедшуюся тут же, рядом с комплектом одежды. Часть ушла на обвертывание, другая на маскировку.
Покинув комнату Ваха пошел по коридору. Внутренне он ликовал, боевой азарт подбирался к самому горлу, рвался наружу неприятным спазмом. Надо было понимать четко и ясно, что возможности ограничены, однако под химией казалось, что ты можешь горы свернуть. Решив пока не думать, какие будут последствия, полковник двинулся зашагал прочь. Да уж, ну тут и дисциплина, ан нет, вон уже стоят парни в черных рубашках, в лифт не пускают. Неужели тут только лифты? Конечно нет, вон и план эвакуации, как и полагается, для того чтобы свалить во время пожара. Мельком глянул, усмехнулся. Этого было более чем достаточно. Обостренное восприятие уловило схему этажа. Пять лифтов пассажирских, два грузовых. Почти пятьсот жилых отсеков, и это кроме казарм и научников. Две лестницы, пожарных, обычных, обозначенных жирным пунктиром, обе в самом конце обоих центральных коридоров. Рядом мусоропровод и с десяток шахт для разных нужд, вроде доставки мелкого оборудования, и грязного белья. Эх, хорошо живут, сволочи. Им бы ужаться, носа не высовывать. Могли бы как сыр в масле кататься. Но что делать, коли всем этим добром управляет один сумасшедший с замашками садиста и комплексом бога?