Носители искры
Шрифт:
– Ты пробудился, и теперь тебя обнаружат! Ты размышляешь, по-другому чувствуешь, ты очень скоро поймёшь, что к чему, и уже не сможешь просто ловить атакованных бесами, как делал это раньше. Тебе нужны новая цель, новый смысл! Нужны мы, иначе тебя вычислят и уничтожат. Твой околист больше не может сам зажечь искры. Она не должна была загореться на том Единении, понимаешь? Однако искра зажглась - не сразу, но зажглась! Знаешь почему?
И тут старуха всё-таки не выдержала напряжения - её пистолет клюнул вниз, и я одним молниеносным движением выхватил ствол у неё из руки - так, что она и моргнуть не успела. Теперь надо было ударить "ворону" по голове и, бросив лежать без сознания, рвануться в погоню
Но я остался на месте и, сквозь стук собственного сердца, молотом отдававшийся в ушах, спросил:
– Почему?
– Потому что это ты зажёг её, свою искру! Ты, а не твой околист!
* * *
Бес Брухов скрылся, ушёл вместе со своим подельником, а старуху увезли в Цодуз. Я передал её командиру отряда, сказав, что подозреваю в ней беса. Она ничего не отрицала, держалась с достоинством, молча прошла в зарешёченную часть вездехода и села, выпрямив спину.
Про свою схватку с Бруховым и его пособником я умолчал, ступив на скользкую кривую дорожку предательства. А как ещё можно назвать то, что я сделал по отношению к своему звену, к отряду Ястребов, ко всей службе безопасности Цодуза? Чьи интересы я теперь оберегал, каким идеалам следовал? "Тебе нужны новая цель, новый смысл! Тебе нужны мы..." Я не успел спросить старую "ворону", кто это "мы", потому что в овраг влетели ловчие нашего звена, и я повалил её на землю, словно только что догнал и скрутил.
Бесов всегда надо стараться взять живыми, поэтому я сказал, что палил в воздух, приказывая ей остановиться.
– Это моё объяснение всех устроило, а вот зачем старуха достала пистолет, если ни разу не выстрелила в ответ, позволив догнать её и обезоружить, никто даже и не задумался. Про третий, принадлежавший парню пистолет, я вообще никому ничего не сообщил. Когда ловчие выскочили из леса, ствол был заткнут сзади за пояс и скрыт курткой, а по дороге к вездеходу я потихоньку выбросил его в кусты на краю леса.
Да, старая "ворона" была права - существовать как раньше и думать как раньше - то есть на самом деле ни о чём не задумываться, как все остальные Ястребы, - у меня больше не получалось. Когда мы ехали обратно в Цодуз, я неожиданно вспомнил, что кричал мне тот Владимир Кадмин, которого я схватил на охоте две недели назад. "Я не опасен! Не опасен! Я только хочу понять, как и почему мой отец это сделал! Хочу понять! Ну почему вы мне не верите?!"
Подняв служебные протоколы, я обнаружил, что задержанный то же самое твердил и на допросе в Цодузе, перед тем, как отправиться в лечебницу. Изучив все доступные мне документы и записи по делу, я, наконец, понял, что Владимир имел в виду. Оказалось, его отец - Игорь Кадмин не так давно сумел каким-то образом проникнуть на территорию Великого монастыря, после чего там произошёл взрыв, унёсший жизни не только многих монисков, но и самого Игоря!
Произошедшее не освещалось ни в прессе, ни по телевидению, его скрыли от всех, и даже я, ловчий службы безопасности Цодуза, поймавший сына Кадмина, понятия не имел, о том, что сделал его отец, пока не полез в протоколы, внезапно вспомнив, что задержанный кричал мне во время ареста...
Факт проникновения в монастырь и взрыв лишь упоминались в протоколах допроса Владимира, поэтому я долго рылся в архивах, пытаясь найти информацию о том, чего же хотел Кадмин-старший добиться, попав на территорию монисков, но оказалось, что у меня нет полномочий на получение этих сведений. Я даже не сумел выяснить, как так вышло, что он умудрился очутиться в Великом монастыре! На мой взгляд, это было совершенно невозможно!..
"Что ж, может, если я стану звеньевым, мне повысят уровень допуска?"
Тут я подумал, что задержание никому неизвестной "вороны" вместо беса Брухова вряд ли поможет стать звеньевым, и вдруг осознал, что, если не брать в расчёт загадку Кадминых, то мне на это совершенно плевать!
Странная старуха и её глаза-гвозди так пробили мне мозг, что я вообще перестал понимать, что мне теперь делать, как дальше жить...
"...Тебя не отправят в лечебницу, потому что ты успел уже стать драконом". Брухова она тоже называла драконом. Почему, что это значит?
"Атакованные" и уже "бесы" - вот и все термины, которые использовали ловчие для обозначения людей с погасшей искрой, других названий у нас не водилось - размышлял я уже вечером, после службы, бесцельно шатаясь по дорожкам Цодуза. Так откуда же старуха взяла этих "драконов"?! Загадка...
Ребята звали меня в город, сходить куда-нибудь развлечься, но я отказался, сославшись на занятость, на что Лёха медленно кивнул с видом полного понимания, - подумал, что у меня свидание с Зиной. Но Зина сегодня была в лечебнице на дежурстве, так что я просто гулял, радуясь уединению и возможности спокойно поразмыслить. На глаза снова попадались незаметные раньше погрешности в отделке домов, примитивность клумб, безвкусица анонсов новых фильмов, но я не задерживал на всём этом внимание, погружённый в мысли о вещах, куда более важных, чем оформление Цодуза.
"Твой околист больше не может сам зажечь искры...
– сказала "ворона".
– ...Это ты зажёг её, свою искру! Ты, а не твой околист!"
"О Боже, ну и бред! Человек не способен сам зажигать искру - даже малые дети знают, что происходит это исключительно по воле Господа!"
"Околист - вместилище для Божьей искры, как тело - для души, он - наша связь с Богом, подаренная создателем во время Второго пришествия. Почти полтора века назад случился Армагеддон, во время которого умерли все, кто служил дьяволу, а оставшиеся в живых истинные сыны Божьи получили в дар новый орган. По форме он похож на листок дерева, а по сути своей - око, неусыпно следящее за нашим духовным состоянием, чтобы больше не допустить столько зла в человеческий мир. Раньше, до Армагеддона, бесы могли безнаказанно подчинять себе людей, наполнять души их чёрным мраком, заставляя служить дьяволу. А теперь, благодаря околисту - дару Господнему, ни один бес не может незаметно проникнуть в человека и овладеть им - околист всегда стоит на страже и сразу же подаёт сигнал об атаке..." - вспоминал я строки из школьного учебника по мироустройству, пока не обнаружил, что ноги принесли меня к храму.
Остановившись, я посмотрел на часы - время было уже позднее. Интересно, есть ли ещё в храме хоть кто-то? Перекрестившись, я открыл дверь. Священнослужитель стоял прямо напротив двери, словно ждал меня.
– Здравствуйте, батюшка.
– Добрый вечер, сын мой, проходи, не стой на пороге!
Сделав несколько торопливых шагов внутрь, я замер, глядя на изображение Господа, раздающего искры сынам своим.
– Вот хотел спросить...
– Слушаю тебя, - певуче произнёс батюшка.
– В прошлое воскресенье, на Единении...
– я замялся и умолк, наверное, на целую минуту, и всё это время церковник терпеливо ожидал, когда я соберусь с мыслями.
– Моя искра загорелась не сразу, - наконец выдал я.
Батюшка кивнул, продолжая молча, но доброжелательно на меня смотреть. Я тоже таращился на него и ждал.
– Вопрос, - напомнил батюшка.- Ты собирался меня о чём-то спросить.
– А-а... ну... я хотел спросить, что мне теперь делать? Что значит эта задержка?
– А сам ты как думаешь?
– Я не понимаю, потому и пришёл. Вдруг это атака?
– Ты же ловчий, - отметил батюшка, глядя на мою форму.
– Ты лучше других знаешь, что делается с человеком во время атаки. С тобой происходит такое?