Носители Совести
Шрифт:
– Почему же, Виктор Играшевич?
– А… Он умер 23 января в своем загородном доме…
Арсений опустился на стул, с силой потер виски. Совпадение? Или два первых звена цепочки, которая черт знает к чему может привести?
Плеонер все еще продолжал что-то говорить:
– …вернулась. И с начала следующего месяца, по представлению Социального фонда пенсия была аннулирована.
– И все-таки, Виктор Играшевич, вы нашли координаты Шаллека? Адрес, телефон, что там еще есть в вашей базе?
– Д-да, минуточку… – секретарь долго шуршал бумагами, что-то перекладывал, тихо бормотал про
– Вот! – радостно воскликнул Плеонер. – Записывайте, господин прокурор. Троскиняйский район, поселок Весеннее, улица Машиностроителей, дом сорок два. Прямого телефона у Шаллека не было, только сотовый. Номер 773—290-411. Но, я, знаете ли, звонил – там никто не подходит.
– Спасибо, Виктор Играшевич, большое спасибо. Вы оказали существенную помощь следствию, – Арсений выговорил казенную фразу благодарности с трудом. Данные ответственного секретаря окончательно завели дело в тупик.
– Ну что вы, господин прокурор, я же понимаю. Еще один маленький вопрос, если позволите…
– Пожалуйста.
– Скажите, что говорить людям с телевидения? Они очень просят список людей, кому Богдан Владиленович приносил пенсию на дом. Данные не секретные, но, памятуя ваше предупреждение, я им отказал. Но они очень настаивают, даже… – маленький секретарь помедлил, и Арсений ясно представил себе, как он доверительно приблизил трубку к самому рту, прикрываясь ладошкой, – …даже угрожали мне.
– Что за глупость?! Чем?
– Сказали, что снимут сюжет о Движении пенсионеров – мол, у нас разворовывают деньги Соцфонда, приписывают своим неположенные надбавки и все такое. Обещали показать в новостях.
«А рыльце-то у бедного Виктора Играшевича в пуху! Иначе с чего бы он так переполошился?»
Кстати говоря, в списке пенсионеров – «клиентов» Круковского ничего предрассудительного не было. Вебер, по просьбе Арсения, еще вчера проверил их всех. Действительно больные или просто немощные от старости люди, одинокие или забытые бессердечными родственниками. Так что версию о том, что Круковский в сговоре с руководством Движения присваивал чужие деньги, – можно смело сжечь и развеять по ветру. Да и что там могут быть за суммы! Сейчас, конечно, и за полтинник убить могут, и даже за пять кредитов, но… Такую версию можно было породить только от отчаяния. Впрочем, телевизионщики могут за нее ухватиться. Для них, чем грязнее, тем лучше.
– Не бойтесь, мы вас защитим, – Арсению стоило больших трудов сохранять серьезность. – Направьте их к нам, как я и говорил. Здесь им быстро все объяснят.
– Большое спасибо, господин прокурор, я так и сделаю.
Арсений отключился, сунул трубку в карман и задумался, рисуя в блокноте авангардные узоры. Глеб некоторое время следил за ним, потом не выдержал:
– Что случилось?
– А почему что-то должно было случится?
– Потому что, Арсений Юльевич, мы с тобой в этом кабинете сидим третий год, и все твои привычки я давным-давно выучил. Документы ты просматриваешь, разговаривая сам с собой вслух. Сигареты клал в одно и то же место, пока не бросил курить, и теперь до сих пор иногда открываешь ящик и долго шаришь рукой в поисках вожделенной пачки. А когда ты не знаешь что делать, – рисуешь кружочки и смотришь в одну точку. Так что колись – в чем твоя проблема?
– Проблема? Гм… Как бы тебе объяснить? У тебя бывает так, что дело, где все ясно с первых же минут и которое давно пора закрывать, упорно не идет из головы? Шестым чувством, третьим глазом, хрен знает чем еще, чувствуешь – что-то не так. Начинаешь копать, находишь какую-то ниточку – раз! – и она оказывается пустышкой или вовсе обрывается. Словно кто-то упорно обрезает их одну за другой. Нет никаких подозрительных смертей – все естественно, обыденно, повседневно. Но как-то очень вовремя.
Глеб почесал переносицу:
– Это ты балтийскую перестрелку имеешь в виду?
Арсений кивнул.
– Но ты же еще в пятницу говорил: братва приехала на переговорки, пострелялась, трупы – в морг, дело – на полку. Да и потом: я сводку читал. Все просто и ясно.
– Внешне – да… просто и ясно. Даже как-то слишком просто.
Он снял трубку служебного телефона.
– Соедините с ОВД Троскиняйского района… Здравствуйте! Вас беспокоит следователь Центральной прокуратуры Арсений Догай. Могу я поговорить с начальником отделения?
Глеб таращился на него во все глаза. Когда Арсений закончил разговор, напарник удивленно спросил:
– Лин Шаллек – это же поэт, да? Лин Черный? Он что – умер?
– Да, еще в январе. Местный полицай говорит: спился. На почве полного разрушения привычной картины мира. В Империи он был всем, а у нас оказался никому не нужен.
– Он что, как-то причастен к этой перестрелке?
– Вот и я хотел бы знать.
Копию дела о смерти Лина Шаллека пришлось ждать трое суток. Две недели, отпущенные Каином на расследование дела, истекали, а никаких реальных результатов у Арсения пока не было. Только одни сомнения и подозрения.
Ровная подшивка стандартных листов писчей бумаги. Толщиной – хорошо, если в мизинец. Типографских бланков, насколько знал Арсений, на всех не хватало. Это в столице еще более-менее справлялись, а на периферии дела обстояли совсем плохо. Так высока была волна всех этих разборок, убийств и грабежей, накатившая после развала Империи, что основную часть протоколов и прочих следственных документов составляли от руки. Особенно, если речь шла о материалах, заранее обреченных на прозябание в архиве.
Таких, как дело номер 1327 о смерти гражданина Шаллека Л. Б.
Первым же документом в папке лежало «Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела».
Самый конец истории. Причины смерти ясны, факта преступления не обнаружено.
…Представитель межрайонной прокуратуры, советник юстиции первого ранга, прокурор Влачек Нестор Наумович, рассмотрев материалы проверки по факту смерти гражданина Лина Мартовича Черного…
– Почему Черного? Он писал под псевдонимом Лин Черный, но по документам-то он – Лин Шаллек… Что за небрежность! – пробормотал Арсений. – А! Вот.