Ностальгия по чужбине. Книга первая
Шрифт:
С какой стороны ни смотри…
Конечно, Серостанов предпринимал попытки (естественно, в жестких пределах соответствующих инструкций) связаться с высоким начальством. Однако дважды обнаружив свой тайник пустым, он понял, что три человека в руководстве военной разведки, которые знали о его существовании, по всей видимости, либо отправлены на пенсию, либо занялись политикой. И забыли сообщить о его существовании четвертому…
Бар в отеле «Рамзес» был одним из трех мест в Каире, где Серостанов мог спокойно пить джин и надкусывать бутерброды,
Коровин точно следовал его инструкциям — сидел за угловым столиком спиной к входу и пил джин. Серостанов огляделся. Было еще довольно рано, основная масса народа собиралась ближе к ленчу. Кивнув бармену, он заказал финскую водку со льдом и, прихватив со стойки на треть заполненный стакан, направился к угловому столику.
— Ты чего в аэропорту делал, коллега?
— Тебя искал, — флегматично ответил Коровин, залпом опрокинул в себя бесцветную жидкость и негромко, по-русски, крякнул.
— Неужели понадобился?
— А ты против, брат?
— Нет, серьезно? Лучше скажи, как было: случайно встретился, а теперь подводишь под это базис…
— Слушай, имей совесть: я почти сутки не спал…
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Я обычный связной, Коля…
— Господи, неужели не повысили? За столько-то лет!..
— Будем говорить обо мне?
— А почему бы, собственно, и не поговорить?
Серостанов попробовал водку и печально кивнул головой — даже несмотря на три кубика льда и исправно работающий кондиционер, выпивка все равно казалось теплым пойлом. — Я, к твоему сведению, почти два года ни одного русского человека в глаза не видел. Ты знаешь, что такое одичать среди феллахов?
— Откуда ж такое счастье? — хмыкнул Коровин.
— Смеешься?
— Слушаю.
— Как там Москва? Как Даргомиловская? Заасфальтировали наконец или по-прежнему раскопана?..
— В конторе сменилось руководство.
— «Ура, ура вскричали тут швамбраны все!..» — пробормотал Серостанов и пригубил водку. С момента последнего глотка она стала еще теплее.
— В ближайшее время тебя отзовут, — не отрываясь от созерцания стакана, сообщил Коровин.
— Навсегда отзовут?
— Там тебе скажут.
— И ты приперся сюда, чтобы сообщить мне эту новость?
— Коля, я связной.
— Тебя что, заклинило? — вскипел Серостанов. — Я уже эту информацию слышал.
— Тогда сообщу еще одну: через два часа мне надо быть в аэропорту.
— Что я должен сделать по этому поводу? Купить тебе билет в первый класс?
— Выслушать меня, — ровным голосом произнес Коровин. — Спокойно выслушать, Коля. Внимательно. И без реплик.
— Я не в форме, приятель, —
— Странно… — Связной ГРУ с нескрываемым сожалением посмотрел на свой пустой стакан и покачал головой. — И чем это я тебя так раздражаю? В назойливости меня вроде бы заподозрить трудно — появляюсь раз в несколько лет…
— Ты почему пароль сразу не сказал?
— Приглядывался, Коля…
— К кому ты приглядывался?
— К тебе.
— Я так сильно изменился?
— Знаешь, все мы за последнее время изменились, — Коровин вздохнул и неожиданно улыбнулся. — Как живешь, земляк?
— Живу потрясающе, — буркнул Серостанов. — Скоро заведу пять жен и вообще перестану снимать галабию… Говори, с чем приехал?
— Ты можешь съездить в Израиль?
— Это с моим-то арабским?
— Повторить вопрос?
— В принципе, могу.
— Поясни, что значит, в принципе?
— Это значит, земляк, — медленно отчеканил Серостанов, — что я по-прежнему приписан к Каиру. Как и положено журналисту, специализирующемуся на арабах и их долбаных проблемах. На арабах, понимаешь, братишка Коровин, а не на евреях. Разница между двумя этими национальностями во многом определяет историю второй половины XX века… Пользуясь редким случаем, хочу тебе также сообщить, что государством Израиль в моей бюрократической конторе профессионально занимаются другие парни. Для этого, кстати, они и сидят в Иерусалиме, где у них есть отделение. То есть, целый корпункт. Так что, мне надо будет вразумительно объяснить своим лондонским шефам, чего это вдруг меня потянуло в иудейские края…
— А ты что, Коля, числишься в своей конторе в антисемитах?
— Это не в британских традициях.
— Тогда в чем же проблема?
— Сколько времени я должен там пробыть?
— Денек-другой… — Коровин неопределенно пожал плечами. — Все зависит от того, как быстро управишься.
— Что там?
— Надо встретиться с одним человеком… — Коровин продолжал вертеть в руках пустой стакан. — Человек, Коля, очень серьезный. Вернее, не столько сам человек, сколько то, что он должен передать…
— А кроме меня, это сделать некому?
— Странные вопросы задаешь, Коля.
— Я вообще стал странным за эти два года… — Серостанов навалился на край столика. — То меня держат в масле и упаковке без каких-либо объяснений, то, вдруг, бросают, как какого-то заурядного курьера в самое гиблое место на Ближнем Востоке… Имею я право знать, что вообще происходит?
— Я сказал тебе то, что мог, — сухо отчеканил Коровин. — А насчет «какого-нибудь заурядного курьера» хочу заметить, земляк, что ты — просто зажравшаяся и неблагодарная свинья! Ведь, наверное, даже приблизительного понятия не имеешь, что значит передать мини-контейнер у самого входа в Рокфеллер-центр, под носом у ищеек ФБР, которые пасут тебя даже в сортире, когда ты воду в унитаз спускаешь! Короче, Коля, каждый занимается своим делом. Так что, не греши на ближних — Бог не простит…