Ностальгия по чужбине. Книга вторая
Шрифт:
— Эти — совсем свежие, — сдержанно улыбнулся Кендл. — В наших газетах в таких случаях пишут: «В последний час»…
Примерно с минуту Ирма внимательно разглядывала фотографии, одну за другой. Потом вздохнула, сложила их в одну пачку и протянула Кендалу:
— Именно этот человек год назад выходил с нами на связь в Акапулько…
— Вы в самом деле уверены в этом? — Кендал чуть подался вперед, даже не подумав скрывать своего возбуждения. — Не торопитесь, мисс Быстрова, это очень важно для нас…
— Не запомнить такого
— Значит, говорите, он был жгучим брюнетом? — вполголоса, как бы про себя, пробормотал Кендал, пряча фотографии в стол.
— Скажите, он жив?
— Кто? — Вынырнув из собственных мыслей, Кендал уставился на женщину. — О ком вы спрашиваете?
— Ну, этот человек, — Быстрова кивнула на ящик стола, в котором только что исчезла пачка фотографий.
— Вас, действительно, беспокоит его судьба?
— Да нет… Я же говорила, что незнакома с этим человеком. Просто спросила…
— Этот человек жив, мисс Быстрова. И скорее всего вы с ним увидитесь…
Как только Быстрову увели из кабинета, Моррис Кендал нажал кнопку селектора и коротко спросил:
— Уолш у себя?..
5
База Моссада. Нагария, Израиль.
Февраль 1968 года
Первый заместитель шефа Мосада Моти Проспер повертел в пальцах пустую коробку из-под сигарет «Тайм», потом тяжело вздохнул и не замахиваясь, одной кистью, швырнул ее в мусорную корзину из узорчатого пластика в углу кабинета. Описав крутую дугу, белая пачка беззвучно опустилась в корзину. Впрочем, Проспер даже не обратил внимание на удачный бросок, поскольку уже вытаскивал из ящика письменного стола третий за этот бесконечно длинный день «Тайм», отработанными до автоматизма движениями старого курильщика обдирал целлофановую обертку и вытряхивал новую сигарету.
Николай Серостанов, измотанный пятичасовым допросом с коротким перерывом на чашку кофе и пару сандвичей, с нескрываемым сарказмом наблюдал за израильтянином:
— Играли в молодости в баскетбол?
— Ага, играл, — кивнул Проспер и глубоко затянулся. — И очень даже неплохо. Если бы не война…
— О какой войне вы говорите?
— Обо всех подряд! — Проспер как-то невесело улыбнулся и прочертил кончиком сигареты окружность. — Знаете любимый анекдот норвежцев?
— Нет.
— Турист-иностранец, впервые попавший в Тронхейм, спрашивает у мальчика на улице: «Скажи, дождь давно накрапывает?» А тот отвечает: «Не знаю, ведь мне только восемь лет. Надо спросить у дедушки…» Примерно то же самое у израильтян с войнами. Никто уже толком не соображает, когда началась первая и когда закончится последняя…
— Скажите, вы еще долго будете терзать
— Устали? — черные, чуть навыкате глаза Моти Проспера выражали искреннее сочувствие.
— Я вообще не большой любитель разговоров.
— Знаете, я тоже, — израильтянин несколько раз быстро затянулся и с отвращением загасил сигарету.
— А так с виду не скажешь.
— Обстоятельства, — хмыкнул Проспер. — В сочетании с профессиональным любопытством: рыбы, похожие на вас, Николай, редко заплывают в наш экзотический аквариум.
— Двух суток беспрерывных допросов недостаточно, чтобы удовлетворить ваше профессиональное любопытство? — Николай недоуменно пожал плечами. — Или вы все еще сомневаетесь в моей искренности?
— Искренность в разведке? — Густые брови на смуглом лице Моти Проспера озадаченно сдвинулись к переносице. — Надеюсь, вы шутите, господин Серостанов…
— Значит, продолжаете мне не верить?
— Как раз наоборот: я вам доверяю. Естественно, в разумных пределах, насколько это возможно по отношению к человеку из спецслужбы, который не пришел с повинной, а был схвачен в результате небольшой оперативной акции…
— Но вы же сами только что сказали, что не верите в искренность профессионального разведчика.
— Я не верю в искренность в профессиональной РАЗВЕДКЕ, — уточнил Проспер и, поколебавшись несколько секунд, вытянул из пачки следующую сигарету. — Улавливаете разницу?
— Простите, не совсем.
— Ваши мотивы мне понятны, господин Серостанов. Сейчас меня интересует намерения ваших боссов.
— Вы все еще думаете, что меня подставили свои же?
— Да. я так думаю… — Проспер щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся. Его лицо сморщилось и стало похожим на пористую желтую губку, свернутую пополам. — И хочу использовать наше общение, чтобы прокрутить этот странный гамбит как следует. С разных сторон…
— Мое участие в этом процессе исключается?
— Наоборот!.. — Проспер озабочено разогнал руками густое облако сизого дыма. — Буду вам только признателен, коллега…
— Тогда повторяю: меня слишком долго готовили и внедряли, чтобы так по-глупому, так немотивированно подставлять противнику! Какой в этом смысл, не понимаю!
— Но это вы считаете, что немотивированно, — возразил израильтянин.
— В таком случае, назовите мотив.
— Не так быстро, молодой человек! — Моти Проспер предостерегающе вытянул ладонь, словно защищаясь от угрозы нападения. — Ваши сомнения и мне кажутся достаточно обоснованными. Будем считать, что эта версия у нас в резерве. А теперь попробуем подобраться к проблеме с другого конца. Как говорится, попытаемся пойти от противного. Допустим, что вас, все-таки, решили подставить. Так сказать, использовали с какой-то определенной целью втемную. С какой, господин Серостанов? Ну, поставьте себя на место своих начальников!..