Ностальгия по чужбине. Книга вторая
Шрифт:
— Ты наивна до бесконечности, Валечка, — произнесла Паулина тоном судьи, выносящей в присутствии присяжных окончательный приговор. — Как и все женщины, искренне верящие в безгрешных мужчин, вечную любовь и безопасный секс…
— Да знаю! — это согласие вырвалось из моей груди вместе с криком. — Знаю! Как знаю и то, что с этим диагнозом меня и похоронят. Но, Господи, Паулина, неужели единственная возможность исправиться и изменить себя — это стать таким же циником, как вы, как Уолш или как этот Дов?!..
— Боюсь, что так, — спокойно кивнула эта странная женщина и печально улыбнулась. — Потому, что иначе просто не
— А если я не могу? Если меня воротит от этой напыщенной и насквозь лживой позиции неподкупных и мужественных стражей национальной безопасности государства? Если я продолжаю верить в НОРМАЛЬНЫХ людей и НОРМАЛЬНЫЕ отношения между ними, что тогда? И сколько же еще мне предстоит биться головой об эту стену подлости, лицемерия и абсолютной безнравственности нашего трижды долбаного мира, этих мелких людишек, премного довольных собой и своей ролью в обществе, этих иезуитских правил, когда левой рукой тебя, успокаивая, гладят по голове, а правой ненавязчиво ощупывают твою задницу, тут же, не отходя, прикидывая, что можно получить за ее фото в голом виде?!..
Помню меня тогда по-настоящему поразила страшная мысль: не проронив даже слезинки после того, как на моих руках истекал кровью Юджин, после того, как я дергалась как лишенная рассудка из стороны в сторону, не зная, что ждет моих мальчиков, мою семью, после того, как я пересекла полмира, даже не думая, что каждую минуту рискую остаться без головы, я почему-то сорвалась именно после этого дурацкого, наивного и начисто лишенного практического смысла монолога в воздухе, безостановочно ревя в три ручья и презирая себя за неспособность собраться и сказать в ответ что-то достойное, исполненное мудрости и уважения к себе.
По счастью, Паулина оказалась еще более тонким человеком, чем я могла предположить: она не полезла ко мне с утешениями, не предлагала воду с аспирином и даже не попыталась сунуть мне в руку гигиеническую салфетку. Просто молча и сочувственно наблюдала за тем, как я рыдаю черными от туши слезами и безостановочно сморкаюсь. И только потом тихо спросила:
— Ты мне веришь, Валя?
— Хочу верить, — пробормотала я.
— Я не стану спорить с тобой сейчас. Во многом ты права, кое-чего все еще не понимаешь… Впрочем, важно сейчас не это, а то, что я тебе скажу: если ты поверишь мне окончательно, я постараюсь сделать все так, чтобы случившееся стало последним испытанием в твоей жизни. Последним, понимаешь? И я верю, что у меня это получится. Но только при одном условии: ты мне нужна, дорогая, в своей лучшей форме. Мне нужна твоя умная голова, твоя злость, твоя преданность своей семье, твоя способность анализировать и даже твое невыносимое, абсолютно хамское чувство юмора, к которому я никогда так и не смогу привыкнуть. Давай забудем о том, что ты сейчас говорила. В настоящий момент все это — прошлое. А жить исключительно прошлым могут позволить себе только глубоко несчастные люди. Но это же не про нас с тобой, верно, дорогая? Нам предстоит выкарабкаться из очень глубокой и грязной ямы. Это трудно, но, думаю, реально. Во всяком случае, я надеюсь, что это реально. Так давай вылезать вместе — ты и я. Согласна?
— Все ямы — мои, — пробормотала я.
— Что ты сказала?
— Это не я. Так Юджин говорил, когда я училась водить машину.
— Даже сегодня все ямы твои?
— Нет, я научилась их объезжать.
— Что совершенно естественно, —
— Да поймите же вы, я научилась объезжать ямы, которые ВИЖУ… — Не знаю, заслуживала ли моя наставница столь уничтожающего взгляда — в тот момент мне было уже не до таких мелочей. — Нюанс настолько тонкий, что уловить его практически невозможно, да, всезнающая Паулина первая?
Она долго смотрела на меня, после чего удовлетворенно кивнула.
— Вы уже вынесли мне смертный приговор? — тихо спросила я, продолжая сморкаться.
— Еще нет, — улыбнулась Паулина. — Просто пыталась вспомнить одну мысль.
— Вспомнили?
— Да.
— И как она звучит?
— Хамство в постижении истины — могучее и эффективное оружие…
— Прекрасно сформулировано! — кивнула я, сглатывая слезы. — Кто автор? Вы?
— Один интеллигентный человек.
— Я опять сказала что-то не то, да?
— Много лет назад за мной ухаживал один мужчина… — Увидев, что табло над головой погасло, Паулина с наслаждением освободилась от ремня безопасности и бережно разгладила свой розовый пятисотдолларовый пиджачок. — Красивый до невозможности и в такой же степени обаятельный. Словно кто-то имплантировал в низ его живота магнит, к которому непреодолимо тянулись все мои побрякушки… Мы познакомились с ним случайно, на улице, в Нью-Йорке — в те годы я жила именно там. Понятно, что я не сказала, где работаю, и наши отношения развивались самым естественным образом: два раза поужинали в дорогом ресторане в Манхэттене, потом сходили на концерт в Карнеги-холл, затем — совершенно очаровательная прогулка по Гудзону в первом классе теплохода с шампанским и орхидеями… Короче, к концу второй недели я пригласила его к себе домой на ужин…
— Целых две недели? — Язвительно переспросила я. — Вот что значит женщина стойких моральных правил…
— Я бы сделала это на второй день, — Паулина даже не отреагировала на мое очевидное хамство. — Но, понимаешь, меня что-то останавливало, смущало… При всей его галантности и максимальной обходительности, я не чувствовала в нем МУЖСКОГО интереса, типичного для мужиков желания залезть в мою постель… Ты понимаешь, о чем я говорю?
— С моим-то богатым сексуальным опытом! — Меня аж всю передернуло. — Естественно, понимаю!..
— Да при чем здесь секс, дурная? — недовольно фыркнула Паулина. — Повторяю еще раз: будь проблема лишь в этом, я бы решила ее за пару дней. В конце концов, я уже тогда была не настолько молодой, чтобы так бездумно разбрасываться временем на треп о погоде, кулинарии и прочей ерунде. Меня интересовала ПРИРОДА его интереса ко мне. Я чувствовала, что ему от меня что-то было нужно. Но что именно, понять не могла…
— Наверное, он просто хотел вас, как женщину?
— Валечка, ты бесконечна примитивна!
— Так кем же он оказался на самом деле?
— Попробуй угадать сама.
— Брачным аферистом?
— Фу, как вульгарно, Валечка!
— Агентом КГБ?
— Совсем сдурела!
— Господи, неужели педерастом?
— Ты расстраиваешь меня своей ограниченностью.
— Паулина, а вы меня нервируете! — огрызнулась я, испытывая огромное желание запустить в эту ухоженную голову что-нибудь тяжелое.
— Я тебя не нервирую, а тестирую, девочка, — уточнила она. — И заодно хочу очертить перед тобой контуры нашего поведения в создавшейся ситуации…