"Нотариус из Квакенбурга"
Шрифт:
Разговоры в зале разом умолкли, и все посетители обернулись в нашу сторону. Озрик уронил вилку на стол и побледнел. Я оцепенел и от страха не мог вымолвить ни слова. Один нотариус сохранил присутствие духа. Он спросил монаха, продолжавшего сверлить графа тяжёлым взглядом:
— О каких грехах вы говорите, святой отец?
— Никто не знает о своих грехах лучше самого грешника. Покайся, несчастный! Смерть идёт за тобой по пятам!
С этими словами монах повернулся и быстро вышел на улицу в сопровождении своего товарища. После их ухода ещё некоторое время в харчевне стояла тишина. Люди поглядывали на Озрика Де-Бурга, друг на друга и качали
— Это конечно не моё дело, доминус, но на вашем месте я бы прислушался к словам янита. Они обладают даром предсказания, это каждый у нас знает. Поэтому лучше вам сходить в церковь, как можно скорее.
Немного придя в себя, мы заплатили за обед по пять гведских крон и, усевшись в карету, продолжили свой путь. Отдохнувшие и накормленные лошади бодро потащили тяжёлый экипаж по дороге на Крон. За окном снова замелькали деревья и придорожные чёрно-белые столбики с коронованным гведским орлом, обозначающие пройденные мили.
— Ну и что вы об этом всём думаете, месьер Мартиниус? — спросил граф, как только мы отъехали от харчевни. Он уже пришёл в себя и на лице его опять появилось выражение доброжелательной вежливости, так для него характерное.
— Пока не знаю, что обо всём этом думать, —ответил нотариус, — но всё это весьма интересно.
Дальнейший путь продолжался без приключений. Уже начинало темнеть, когда наша карета въехала в достославный город Крон, миновала его и, прогрохотав по горбатому каменному мосту через реку Крону, повернула к графскому замку. И дорога, и река вились по узкой долине, густо заросшей соснами и елями. Теперь карета двигалась по глубоким колеям, проложенным давным-давно.
По сторонам дороги в последних лучах заходящего солнца поблёскивали листья ежевики и папоротника. Жёлтые, красные, бурые листья густым ковром устилали землю. Стук колёс нашего экипажа словно утонул в толстом слое гниющей травы. Дорога, становившаяся хуже, спустилась куда-то вниз, и в серых сумерках вдали я увидел три высокие башни — мощную центральную и по обеим сторонам её две узкие. Их чёрные силуэты торчали над лесом, как мрачные стражи этого сурового края.
— Ну, вот, наконец-то, мы дома, — сказал молодой граф.
Вскоре мы подъехали к узкому деревянному мосту, переброшенному через ров, окружающий замок. За мостом возвышалась каменная громада. Кое-где в замке виднелись неяркие огни. Карета, гремя, въехала в ворота, украшенные гербом Де-Бургов и остановилась во внутреннем дворе.
В темноте я мог разглядеть только массивный фасад, сплошь увитый плющом. Над зданием поднималась старинная зубчатая башня. Справа и слева к главному строению примыкали два крыла, сложенные из дикого камня и увенчанные крутыми остроконечными крышами. Из-за крыш в тёмном небе угадывались очертания двух узких боковых башен.
— Добро пожаловать, уважаемые месьеры! Добро пожаловать в Три Башни!
Из тени, скрывавшей вход, выступил крупный усатый мужчина и открыл дверцу кареты.
— Здравствуйте, Мартин. Это Мартин — наш дворецкий, — пояснил нам Озрик и с беспокойством снова обратился к дворецкому: — Как себя чувствует отец?
— Их сиятельство уже изволили лечь. Весь день они провели у себя и почти ничего не ели. Доктор Адам с самого утрана ходился в замке и только недавно уехал домой.
Пока дворецкий отвечал на вопросы Озрика, двое подошедших слуг взяли наши саквояжи и понесли их в дом. Дворецкий провёл нас длинными тёмными коридорами в столовую, освещённую слабым светом канделябров. Помещение, в котором мы оказались, было очень просторным, с высоким потолком. Посреди столовой на помосте стоял огромный господский стол. По обе стороны помоста располагались столы для лиц низшего звания. В дальнем конце помещения, напротив входа, виднелись хоры для менестрелей. В старинном камине с красивой чугунной решёткой, уютно потрескивая, горели поленья. В неверном свете свечей со стен на нас угрюмо смотрели портреты предков нынешних хозяев замка.
Нотариус и молодой граф подошли к камину и протянули руки к огню. Устроившись возле них, я стал разглядывать полированное дерево стен, украшенных гобеленами, изящные цветные стёкла стрельчатых окон, оленьи и кабаньи головы, смутно виднеющиеся в полумраке.
— Прикажете подавать ужин, ваше сиятельство? —обратился к Озрику дворецкий.
— Конечно, Мартин. Признаться, я умираю сголоду.
— Через несколько минут всё будет готово, ваше сиятельство.
Мы все очень устали за день, поэтому разговор за столом не клеился и ужин прошёл в молчании. После ужина меня и моего шефа проводили в отведённые нам комнаты. Они находились в Южной башне или Башне Бруниссенды, как сказал сопровождавший нас слуга. Наши комнаты располагались на самом верху башни. Их двери выходили в один коридор почти напротив друг друга. Моя комната оказалась небольшим, вытянутым в длину помещением. При свете свечи, я разглядел стол, два стула и кровать возле узкого окна, прорубленного в овальной стене башни.
Перед сном я подошёл к окну и посмотрел в ночную тьму. За окном в бледном свете луны виднелась чёрная опушка окружающего замок леса. Ни единый огонек не оживлял дикую местность. От этой картины веяло заброшенностью и одиночеством. Чувствовал я себя усталым и подавленным, поэтому поскорее разделся, улёгся в постель, закрыл глаза. Слышно было, как где-то в замке тоскливо воет собака. Некоторое время эти протяжные душераздирающие звуки мешали мне уснуть, но вскоре усталость взяла своё.
ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой Мельхиор влюбляется первый раз в жизни
Громкий звук ворвался в мой сон. Я открыл глаза и удивился перемене произошедшей с моей комнатой. Вчера вечером она показалась мне мрачным тесным ящиком с затаившимися в углах зловещими тенями. А сейчас было раннее утро. На стенах, обитых деревянными панелями, играли солнечные зайчики. Свет, бивший в высокое узкое окно, ярко освещал всё помещение не оставляя больше места для тайн и кошмаров.
За окном снова раздался глуховатый звук рога. Затем он прозвучал в третий раз и умолк. Я потянулся, зевнул и посмотрел на часы. Шесть. Я чувствовал, что хорошо выспался. Вчерашняя усталость исчезла. Её сменила лёгкость тела и бодрость духа. Ну что же — пора вставать! Одевшись, я прошёл в туалетную комнату, где нашёл мыло, тёплую воду и свежее полотенце. С удовольствием умывшись, я тщательно причесался и вышел в коридор.
Спустившись в гостиную, я увидел дворецкого с гордо закрученными усами, который торжественно нёс большой рог, отделанный серебром. Заметив меня, дворецкий остановился и, почтительно поклонившись, сказал: