"Нотариус из Квакенбурга"
Шрифт:
— Здесь у вас столько разных веществ. Как вы их не путаете? — удивилась Таис, разглядывая содержимое шкафа.
— Сам я знаю, где и что у меня лежит, а посторонние сюда не заходят.
— А что это за отрава? — задал вопрос брату Себастьян.
— Это цианид, — ответил Озрик, ставя тёмную бутылочку обратно в шкаф. — Действует почти мгновенно и безболезненно. Существенный недостаток цианидов в том, что они быстро выдыхаются, поэтому использовать их нужно как можно скорее.
— Надеюсь, что этот яд ещё не выдохся и наш Кокос без мучений закончит свой жизненный путь, — сказала Патриция.
— Эту бутылочку я привёз позавчера из Квакенбурга вместе с рядом
На обратном пути молодой граф объяснил супругам, как использовать яд.
— Неужели такой малости достаточно, чтобы убить живое существо? — задумчиво спросила его Таис.
— Здесь примерно двенадцать сантиграммов зелья. Этого количества хватит даже для человека, тем более, достаточно для спаниеля.
Обед прошёл тихо. За столом не было самого хозяина замка и Таис. Графу Бертраму срочно понадобилось написать несколько писем и из-за этого прекрасной гречанке пришлось пропустить обед. Доктора тоже не было. Сегодня он вообще не приезжал в Три Башни.
Неторопливо жуя телячьи котлеты, обложенные помидорами, я думал о своих чувствах к Таис. Всё утро мне посчастливилось находиться вместе с ней, сначала за завтраком, потом в лаборатории Озрика и, глядя на неё, у меня появилась мысль написать ей письмо с признанием в любви. Ведь завтра я уже буду далеко от этих мест. Я просто не мог уехать, ничего ей не сказав! К десерту моё решение окрепло, а к кофе я мысленно сочинил уже несколько вариантов своего послания, один трогательнее другого.
Всё, решено! После поездки в Крон я признаюсь гордой красавице в своих чувствах, пусть и на бумаге. Как передать девушке моё послание, я решил придумать потом.
Сразу после обеда мы собрались в город. Кроме Мартиниуса и меня в уже знакомую карету сели также Тобиас и Себастьян. Тобиаса ждали в Кроне дела, а граф решил навестить бывшего сослуживца по полку. Тот же кучер, который привёз нас из Квакенбурга, хлопнул бичом, и сытые лошади дружно потащили наш экипаж к воротам замка.
Погода стояла прекрасная. Было тепло. В небе ярко светило солнце. Проехав через лес, мы миновали красивую деревеньку под названием Кронский Брод и, переправившись через неширокую Крону по горбатому мосту, скоро уже катили по улицам старинного живописного городка. Возле здания кронского магистрата мы с нотариусом простились с нашими попутчиками и, условившись, что вечером карета будет нас ждать на этом же месте, неторопливо пошли по Главной улице города в сторону знаменитого монастыря.
Прежде Крон был весь деревянный, благо леса вокруг предостаточно, но после нескольких опустошительных пожаров, жители стали возводить постройки из кирпича. Правда кое-где ещё сохранились старые деревянные здания, но с каждым годом их остаётся всё меньше и сейчас городок застроен хорошенькими кирпичными домиками.
Свернув с Главной улицы, мы миновали аптеку магистрата с большим белым крестом на дверях и Аптекарским переулком вышли на Рыночную площадь, тесно застроенную торговыми заведениями. Так как было уже далеко за полдень, Мартиниус предложил мне выпить чаю с бутербродами. На постоялом дворе, расположенном недалеко от рынка, мы поели, немного отдохнули и отправились дальше.
Патерностер был основан монахами Ордена Гведских Братьев и Сестёр более пяти веков назад. Здания монастыря располагаются на высоком холме в одной лиге от города. С Кроном его соединяет широкая дорога, которая без всякой оригинальности называется Монастырской. Всё это мне рассказывал нотариус, бодро семеня рядом со мной по этой самой дороге. Его лысина сияла на солнце, как начищенная кастрюля.
— Да, Мельхиор, многое видели эти огромные четырехугольные башни, мощные стены, сложенные из дикого камня. Например, одно время в монастыре находился королевский монетный двор. Именно здесь впервые начали чеканить серебряные монеты, которые по имени города, стали называть кронами.
— А я всегда думал, что так их называют из-за королевской короны, изображённой на обеих сторонах, — удивился я.
— Нет, это не так, мой мальчик. Некоторые историки полагают, что сам город назвали из-за короны, входящей в его герб. Некоторые, наоборот, считают, что как раз корону включили в герб из-за названия города. А может быть, город назвали по имени местной реки. В общем, никто уже не знает этого точно.
Поднявшись на холм, склоны которого усеяны серыми валунами, мы остановились перед узкими монастырскими воротами, прорубленными в каменной стене. Ворота украшала надпись, вырезанная в камне: In manus tuas, Domine!· Мой шеф дёрнул тяжёлый чугунный колокольчик, висевший у входа. Одна створка ворот со скрипом открылась, и на пороге показался высокий худой монах. Суровый страж был одет в чёрное одеяние, подпоясанное белым поясом. Он поклонился нам и сказал густым басом:
— Да хранит вас Святая Пейрепертуза. Что выхотите, странники?
Мы поздоровались, и нотариус объяснил, что мы хотели бы увидеть настоятеля монастыря отца Гвиндалина.
— Меня зовут Бенедикт Мартиниус, нотариус из Квакенбурга. А это мой помощник Мельхиор Лукас, — торжественно представил нас мой маленький патрон и прибавил: — Отец Гвиндалин меня хорошо знает и будет рад видеть.
Монах закрыл ворота и ушёл. Через некоторое время он вернулся и пригласил нас внутрь. Сопровождаемые привратником, мы оказались в так называемом реффектории — приёмном покое монастыря. Реффекторий — большое полутёмное помещение, уставленное вдоль стен деревянными скамьями, был пуст. Немногословный монах попросил нас подождать и опять ушёл. Не успели мы оглядеться, как в дальнем конце залы открылась дверь, и в реффекторий вкатился невысокий, кругленький как колобок, человек в чёрной одежде ордена Гведских Братьев и Сестёр. Увидев моего шефа, толстяк подскочил к нему, и они начали радостно обниматься и целоваться.
После первых приветствий, нотариус представил меня настоятелю. Отец Гвиндалин перекрестил меня со словами: «Да охранит вас Гведикус, молодой человек, и да будут успешными все ваши начинания!» Настоятель провёл нас в свои покои, где поставил на стол бутылку монастырского вина, нарезал на тарелочку сыр и начал расспрашивать Мартиниуса о том, что привело нас в Патерностер. Нотариус рассказал о нашем путешествии из Квакенбурга в Три Башни, потом попросил отца Гвиндалина показать нам святую обитель.
Настоятель позвонил в колокольчик и поручил вошедшему монаху показать нам всё, что мы захотим. Монаха звали брат Перегрин. Это был молодой дюжий детина с густой копной рыжих волос на голове. Брат Перегрин оказался неутомимым проводником и за несколько часов показал нам весь монастырь. Мы побывали в спикарии — складе для необмолоченного хлеба, в кузнице, в коровнике, на конюшне, осмотрели виноградник с давильней, солеварню и пескаторий — пруд, где монахи разводили карпов. Всюду кипела работа. Монахи и монастырская прислуга неутомимо делали каждый своё дело. Недаром эмблемой ордена Гведских Братьев и Сестёр является пчела. Завершили мы осмотр обители монастырской церковью, которую с трёх сторон окружало небольшое старинное кладбище.