Новая весна
Шрифт:
– Извини, что днем вел себя, как дурак, – на этот раз глаза опустил он. – Пришел к такой девушке с водкой. Это даже неуважение к тебе. Поверь, мне очень за себя стыдно. Поэтому я быстренько смотался в ваш районный центр и привез оттуда бутылку шампанского, французского. Только такой напиток достоин тебя.
– Зачем же… – запнулась девушка. – Я вовсе не потому… Просто я действительно не пью. Вообще. У меня отец пил, как проклятый. И в итоге умер от паленой водки.
– Куда ж твоя мать смотрела? – искренне изумился сосед. – Зачем жила с пьяницей? Судя по тебе, она была
– У меня нет мамы, – в глазах Веры появился холодный металлический блеск. – И не было никогда.
– Как же это? – не понял Слава. – Мать есть у каждого человека. Даже у такого никудышнего, как я.
– Она бросила меня в роддоме, – зло выговорила Вера. – Оставила, как ненужную вещь, и сбежала. Я росла с отцом.
– Опять я в косяках, – сконфузился Слава. – Надавил на больное. Так как на счет шампанского?
– Наливай, – положив, наконец, нож, решительно заявила она.
Резкий хлопок оглушил ее, веселые пузырьки заворожили, а сам напиток показался удивительно вкусным и сладким.
– Сейчас я нарушила слово, которое дала себе двадцать лет назад, – улыбка осветила ее лицо. – Девчонкой я пообещала себе никогда не брать в рот алкоголь. А теперь сижу в кухне в обществе незнакомого мужчины и пью шампанское. Это ужасно! Но еще ужаснее то, что я не испытываю никаких угрызений совести. Мне так хорошо, как не было, наверное, никогда.
– Двадцать лет назад, – сделав большой глоток шампанского из потрескавшейся кружки (бокалов у Веры не оказалось), задумчиво проговорил он. – Непонятно. Ты дала себе этот зарок, как только родилась?
– Что за глупости! – прыснула девушка. – Тогда мне было десять.
– Ты меня еще больше запутала, – искренне изумился Слава. – Неужели, тебе тридцать лет?
– Тридцать один почти! – весело сообщила Вера и впервые за несколько лет засмеялась. – Что – непохоже?
– Я думал, ты девчонка совсем, – Слава тоже засмеялся. – У тебя же ни одной морщинки на лице. И волосы роскошные, явно ни разу не крашеные.
– А я и есть девчонка, – сделала серьезное лицо она. – Маленькая, глупая, ничего в жизни не видевшая девчонка. Мне кажется, я совсем не изменилась за последние двадцать лет. Мне по-прежнему десять. Я такая же беззащитная и незрелая, как тогда. Будто и не было этих долгих лет.
– Давно умер твой отец?
– Двенадцать лет назад, – спокойно сообщила Вера. – На следующий день после моего совершеннолетия. Будто специально ждал, когда я стану взрослой, чтобы оставить меня одну.
– И как ты жила все эти годы?
– Вот так и жила, – пожала она плечами. – Как сейчас. Дядя Коля мне по хозяйству помогал. Пока мог. Сейчас он совсем опустился, без выпивки ни дня не может. А раньше в перерывах между запоями проведывал меня, дрова на зиму запасал, кур рубил, по дому всю мужскую работу делал. Теперь приходится справляться самой. Но ничего, я сильная. Я уже привыкла.
– Бедненькая ты моя, – прошептал он и протянул сильные смуглые руки к Вере.
Она не успела понять, что произошло, как он оказался рядом с ней. Неожиданно почувствовала его горячее дыхание, отметив про себя, насколько оно свежее и порывистое, словно сама весна. Она слушала его нежные слова и не верила, что говорят их ей, деревенской замухрышке, над которой мальчишки всегда откровенно смеялись. Ощущала его требовательные руки, которые по-хозяйски мяли ее тело. Словно делали это каждый день.
– Не надо, прошу, – хрипло проговорила она, чувствуя, что рассудок окончательно покидает ее, но уже через секунду взмолилась об обратном: – Не оставляй меня, только не оставляй.
И он услышал, и хищно улыбнулся, и отчетливо понял, что теперь она в полной его власти. Как понимает это волк, раздирая острыми клыками податливое тело домашней овцы.
Глава 4
На следующее утро Вера не стала вставать в полшестого утра. У нее просто не было сил на то, чтобы выбраться из сильных мужских объятий. Она, наоборот, прижималась к его телу все сильнее, словно пыталась врасти в него, стать с ним единым целым. Она действительно этого хотела.
Он дышал ровно и протяжно. Он был полностью во власти крепкого и здорового сна. И Вера не могла понять, как он может спать после всего того, что у них было. А было у них очень много. Так много, сколько не было за все тридцать лет ее жизни. Она вновь и вновь с улыбкой вспоминала его вытянувшееся лицо и вопрос, обращенный к ней:
– Я у тебя первый?!
Глупый, неужели он в этом сомневался! Как мог подумать о том, что у нее был кто-то, кроме него? Почему сразу не понял, что она ждала лишь его и берегла себя лишь для него? Ждала и, наконец, дождалась! Теперь она с полным правом может дышать с ним одним воздухом, целовать его упругие губы и снова и снова пытаться стать с ним единым, неразделимым целым.
Вера опять плотно прижалась к его боку и ужасно расстроилась из-за того, что не получилось врасти в его тело. Слава что-то пробубнил во сне и отвернулся от Веры. Теперь она не могла вырывать из ночной темноты его идеальный профиль. Это очень огорчило девушку, и она осторожно выскользнула из кровати.
Буренка настойчиво требовала утренней дойки, и Вере пришлось идти на ее зов. Тем более, корова могла разбудить своим мычанием самого дорогого Вериного человека.
Радостно виляя хвостом, Дружок встретил ее на пороге. Пес даже заскулил от радости лицезреть свою хозяйку. Вера улыбнулась. Сейчас Дружок напоминал ей саму себя. Наверное, когда она смотрела на Славу, в ее взгляде отчетливо читались точно такие же преданность и желание угодить.
Почему-то раньше она думала, что близость с мужчиной принесет ей только боль и разочарование. По крайней мере, именно так говорила ее одноклассница, в девятом классе поведавшая мужскую любовь. Кажется, у нее это произошло прямо в поле с парнем на четыре года старше ее. Катя сказала, что ей было очень больно и противно. Ничего подобного Вера не испытала. Наоборот, ей показалось, что его сильные руки подняли ее прямо к небесам, а потом – бережно и нежно вновь опустили на землю. Это были удивительные, ни с чем не сравнимые ощущения. И сейчас она хотела только одного – чтобы это повторилось.