Новая жизнь, или Убийства без правил
Шрифт:
– Песню слышал много раз, а девушку с родинкой на щеке встречаю впервые. Этот знак вам дан неспроста, юриспруденция не та сфера, где вы можете проявить себя, а вот медицина… Подумайте, еще не поздно. – Рената дала обещание подумать.
Пока она вспоминала студенческие годы, Борис прояснял всю ситуацию. Сергей Эдуардович слушал его, покачиваясь в кожаном кресле. В руках он держал шариковую ручку, играючи то открывал, то снова закрывал её. Наконец он поднялся и вышел из-за стола.
– Я всё, конечно, понимаю, что нет никаких запретов на присутствие родных, но как врач я не могу дать такого разрешения и, поймите, только в ваших интересах. Он посмотрел на Ренату.
Оленька сидела у стола и не могла скрыть удовольствия, которое испытывала, слушая речь начальника. Хотя она была бы не прочь посмотреть на то, как эта упрямица хлопнется в обморок.
– Поверьте, не каждый может… – продолжал он свою речь.
«Не узнает», – подумала Рената. Шляпа, ну конечно, шляпа, давит зараза, как железный обруч. Опустив сумку перед собой, она двумя руками взяв шляпу за поля, сняла её с головы. Волнистые каштановые волосы рассыпались по плечам, лоб оголился, а бинтовая повязка показалась во всей красе. От того, что шляпа сильно давила на рану, свежее пятно крови выступило на повязке. Неуклюже, дрожащей рукой, она стала поправлять волосы на лоб.
– Вы меня не узнаете? – тихо, но уверенно проговорила она. СЭМ внимательно всматривался в лицо стоявшей перед ним девушки. Борис опустил голову. Оленька положила руки на стол, как ученица на парту. Ухмылка, ещё минуту назад озарявшая её лицо, исчезла, и ей уже расхотелось причинять этой упрямице какую-либо боль. Она поняла, что её боль сильнее любой другой, которую ей можно причинить.
– Да… да… – протяжно заговорил Сергей Эдуардович. Рената, если не ошибаюсь.
– Да, – облегчённо выдохнув, кивнула она.
– Редкое имя, необычное… помню, помню. Вот ведь как пришлось встретиться.
– Обстоятельства, – её голос был тихим и безжизненным.
– Вся жизнь из обстоятельств. Повернувшись к Ренате спиной, он медленно подошёл к столу, за которым сидели Борис и Оленька.
– Оленька, – обратился СЭМ к женщине, – возьмите сегодня себе мою ассистентку, думаю, она вам не помешает.
Оленька кивнула как только могла и тяжело поднялась, опираясь руками на крышку стола.
– Помогите ей, я вас прошу, – тихо сказал СЭМ.
Оленька все поняла. Она наклонилась, взяла сумку в руку и, не глядя на Натку, сказала:
– Пойдёмте.
Рената передала шляпу Борису и поспешила за женщиной.
По каменным ступеням спускались в подвальное помещение. Коридор становился всё уже, а знакомый запах всё гуще. Наконец пришли. Остановившись перед серой металлической дверью, Оленька переложила сумку из правой руки в левую и со всей силы толкнула тяжёлую дверь.
Рената напряглась. Сердце её застучало так громко, что, казалось, и Оленька слышала его стук.
В серой холодной комнате не было окон. Единственная лампочка, которой она освещалась, была подвешена под самым потолком. Да и что тут освещать – яркий свет тут неуместен. Резкий запах формальдегида и карболки проникал в нос, в рот, заполнял лёгкие. Дышать становилось тяжело.
Оглядевшись, Рената увидела его. Он лежал на каменном столе совсем голый, ничем не прикрытый. Вынужденная его нагота никого не смущала. Натка почти не дыша подошла к столу. Пристально всматриваясь в его лицо, она искала в нём знакомые и такие родные ей черты. Но всё в нём было не так, как прежде. Впалые щёки, низкий подбородок, синие тонкие губы, а главное – она не видела глаз, таких родных и любимых, нежных и весёлых.
«Нет, это же не он», – была первая мысль, которая пришла ей в голову. В нём всё не так. Это лицо мне не знакомо, оно чужое. Тот, другой, которого она знала, всегда был жизнерадостный, а этот безжизненный и холодный. Почему я решила, что увижу его таким, каким он был в тот вечер, почему? Да потому что мне этого очень хотелось. Только теперь она всё поняла.
Оленька, в отличие от Ренаты, которая, окаменев, смотрела на мужа, уже делала свою работу. Она высыпала принесённую одежду на стол, разложила её в порядке очереди. Очерёдность она установила сама за долгие годы работы в морге – просто ей так было удобно.
– На, помогай, коли пришла, – прохрипела она, тормоша Ренату за плечо.
– Держи рубашку и застёгивай на ней все пуговицы, кроме рукавов, – приказным тоном добавила Оленька.
Очнувшись, Рената стала выполнять полученное от женщины задание. Держа сорочку на весу, она пыталась застёгивать пуговицы. Руки не слушались. Пуговицы казались такими маленькими, а разрезы для них ещё меньше. Дрожащими руками она пыталась запихнуть их в петли, но ничего не получалось.
– Да положи ты рубашку на стол, на весу-то неудобно, – сердито проговорила Оленька.
Слушаясь женщину, Натка положила сорочку прямо на его тело.
Пока Рената возилась, застёгивая пуговицы, Оленька закончила надевать брюки и туфли. Выхватив у Натки сорочку, она разложила её на своём металлическом столике. Взяла большие серые ножницы и разрезала сорочку по всей длине спины. Получилась детская распашонка. Протянув один край рубахи, женщина сказала:
– Надевай. Сначала руку.
Рената, взяв его за руку, стала неуклюже натягивать на неё сорочку. Рука была холодная, тяжёлая и совсем не слушалась. Холод его тела передался и ей. Только сейчас она вдруг почувствовала, как было холодно в этой серой комнате. Мелкая дрожь пошла по всему её телу. Рената закрыла глаза. Всё не по-человечески, не по-настоящему. Она совсем не так представляла их эту встречу. Ухватившись за край каменного стола, Натка изо всех сил удерживала своё сознание, которое собиралась покинуть её в эту трудную минуту. «Не хватало ещё упасть», – покачнувшись, подумала она. Оленька умело подхватила её под спину, подвела и прислонила к стене.
– Ты ещё долго продержалась, – пробубнила она, – я думала, ты сбежишь ещё от двери. Женщина достала из кармана халата пузырёк, открыла его и поднесла девушке под нос. Едкий запах нашатырного спирта ударил Ренате в нос, она отшатнулась и открыла глаза.
– Ну вот, подыши, подыши ещё.
Оленька поводила пузырьком перед её лицом. Постой тут, я уже заканчиваю. Женщина вернулась к своей работе. Спиной Натка почувствовала ледяной холод стены и отшатнулась. Во рту было сухо и горько. Все запахи смешались в один едкий и смертельный.