Новочеркасск: Книга первая и вторая

Семенихин Геннадий Александрович

— Может, месяц знает, — пошутил Андрейка, но Чеботарев протестующе тряхнул черной кудлатой головой:

— Рогатый? Да откуда ему знать про то? Что он смыслит об нашей казачьей жизни?

Месяц с огромной высоты светил над миром, но действительно не мог предсказать судьбу ни одному из этих развеселившихся парней.

Часть вторая

Бирючий Кут

Сейчас, когда скорый фирменный поезд «Тихий Дон», вобравший в себя технические новшества двадцатого века, мчит тебя из Москвы в Ростов, когда за окном вагона мелькают до боли знакомые названия станций и полустанков: Шахтная, Каменоломни, Персиановка, Хотунок — и, прильнув к запотевшему стеклу, ты жадно вглядываешься в набегающие контуры родного города, едва ли ты думаешь

о прежней, основанной Матвеем Ивановичем Платовым столице Войска Донского. Перед тобою возникают огромные цеха электровозостроительного завода, и ты вспоминаешь о том, что по необъятной нашей стране во всех направлениях на больших скоростях мчат товарные и пассажирские поезда, в том числе и «Тихий Дон», на котором сейчас едешь, — детища этого завода, изготовленные руками твоих земляков. Ты видишь высокие, с поперечными кольцами трубы Новочеркасской теплоэлектростанции, неторопливо пускающие в небо дымки, и думаешь о том, сколько энергии она дает древним донским степям, а смех твоих соседок по вагону, студенток, возвращающихся с каникул на занятия в Политехнический институт, напоминает тебе собственную молодость: шелест сворачиваемой кальки, пресный запах раскрытого флакончика туши и волнение у дверей доцента, которому ты должен сдать положенный зачет или экзамен… А как только ты сходишь на залитый солнцем перрон городского вокзала и медленно поднимаешься к собору по крутому Красному спуску, приметы старого и нового начинают волновать тебя. Ты воспринимаешь Новочеркасск — родину твоих отцов, дедов и прадедов — как обновленный город, обросший новыми заводами, современными постройками из железобетона и пластика, прорезанный трамвайными путями. В древние города и станицы всего Дона мчатся сейчас из города комфортабельные автобусы и маршрутные такси, синее небо рассекают с ровным гулом реактивные самолеты, в заводских цехах брызжут искры плавок, в сотнях аудиторий и школьных классов юноши и девушки постигают основы науки, в здании планетария, изучая полеты в космос Юрия Гагарина, Германа Титова и многих других наших советских и американских космонавтов, вихрастые пареньки мечтают о том дивном времени, когда они, может быть, и сами появятся на космодроме, чтобы участвовать в подготовке космических полетов по самым фантастическим маршрутам.

Такова явь.

Но памятники старины: высоко поднявший на ладони царскую корону Ермак, семиглавый могучий собор, окрашенный в салатный цвет; атаманский дворец и здание на месте бывшей войсковой канцелярии с пушками у входа, где ныне размещается областной музей истории донского казачества, — снова уводят твою беспокойную мысль в далекое прошлое.

1

В ночь на девятое мая года одна тысяча восемьсот шестого войсковой атаман Платов так и не ложился спать. До самого рассвета ярко полыхал свет во всех окнах черкасской войсковой канцелярии. Словно во время большого сражения, к резиденции главнокомандующего прибывали то пешие, то конные нарочные с самыми разнообразными известиями и, получив новые распоряжения, поспешно направлялись в свои хутора и станицы.

И на самом деле, ночь эта во многом напоминала ночь перед боем. На утро был назначен торжественный переезд в Новочеркасск, со дня заложения которого прошел уже год с несколькими днями. Именно тогда прибывший на Дон для освящения нового города воронежский владыка Арсений произнес речь «о пользе и выгоде нового места и о послушании власти». Слушая его, войсковой атаман искоса поглядывал на смуглое непроницаемое лицо царского архитектора генерал-лейтенанта инженера де Волана и про себя с неудовольствием думал: «Хитрая все-таки бестия этот де Волан. Настоял на своем, когда выбирали место для новой столицы, и теперь мы с ним вроде как одной веревочкой свиты».

Минувший год был для Платова годом больших тревог и сомнений. Голый бугор, именуемый Бирючьим Кутом, долгое время не внушал ему никакой надежды. И хотя туда было согнано огромное количество людей, как казаков из близлежащих станиц, так и приписанных к тем станицам иногородних, Матвей Иванович в правильном выборе места для новой столицы долго не был уверен. Но когда по ранней весне он самолично увидел вознесшиеся над жесткой землей новые, законченные и близкие

к завершению здания из гранита и камня-известняка, уже составившие центр и две прямые улицы, сердце его радостно забилось. Приказав инженерному капитану Ефимову собрать строителей, атаман обратился к ним не с речью, а скорее с коротким призывом:

— Спасибо, братушки! Вижу воочию, что в любом деле донцы всегда молодцы. Любо посмотреть на ваш труд. Все как есть про вашу доблесть царю-батюшке отпишу! Отечество не забудет ваше усердие.

Тогда же он писал императору Александру бумагу, в которой верноподданнически клялся:

«Свершив, таким образом, благополучное заложение города Новочеркасска, все попечение и усердие мое вместе с войсковою канцелярией всегда будет основано на непременной деятельности и неусыпности, чтобы сей, в благополучие царствования Вашего императорского величества созидаемый город отвечал высокомилостивейшему Вашему о нем попечению и доставил благоденственную жизнь людям, его составляющим».

И вот день переселения! Сколько же надо учесть и предвидеть! На широком атаманском письменном столе лежат списки казаков, выразивших добровольное пожелание о переезде в новую столицу. Рядом — черный список с фамилиями отказавшихся выполнить атаманскую волю. Нескольких даже пришлось сечь на майдане, пока не пришли они с повинной, почесывая вспухшие зады, и не покаялись в своей строптивости. Здесь же был и отчет об израсходовании ссуды в двести тысяч рублей на переселение казачьих станиц, значительная часть которой ушла на помощь бедным казакам станицы Черкасской, потому что бедным казакам всех остальных станиц переселение в Новочеркасск было воспрещено.

Всю ночь вызывал Платов одного за другим черкасских казаков, на каких собирался опереться при переезде. Всю ночь горел свет и во многих куренях станицы. Жены и матери снаряжали в самое лучшее платье мужей и сыновей своих, чтобы не ударили они лицом в грязь перед донским всем казачеством. На берегу Дона у самой воды за полночь горели костры. И тут кипела работа. Старые и молодые казаки ладили к баркасам весла, получше крепили уключины.

Уже под утро в кабинет Матвея Ивановича вошел рослый полицейский офицер Денисов, которому было предписано с двенадцатью отборными гребцами плыть в Новочеркасск на головной лодке, возглавляя всю торжественную флотилию. Решив, что представителя закона интересует порядок выезда, Платов приветливо ему кивнул.

— Зачем ко мне пожаловал, голубчик? Уточнить порядок действий на завтрашний день? Все распоряжения остаются в силе, и ты возглавляешь поход к Новочеркасску.

Платов ожидал, что, услыхав эти подтверждающие приказ слова, Денисов немедленно покинет кабинет. Но полицейский смущенно переминался с ноги на ногу.

— Ты что, голубчик? — уже строговато спросил войсковой атаман, не любивший, чтобы его попусту отвлекали от дела. — Имеешь мне сказать что-то еще?

— Так точно, ваше превосходительство господин генерал, — ответил Денисов. Платов поморщился. Будучи войсковым атаманом, он не любил, когда обращавшиеся по делу называли его генералом, потому что на Дону свое атаманское звание считал превыше всего.

— Ну, говори.

— Как находящийся при исполнении служебного долга, — оправившись от смущения, бойко продолжал полицейский, — должен заявить, что в списках сыскного отделения не имеющими права на жительство на территории Войска Донского значатся некий Андрей Якушев и прибывшая вместе с ним девица Любовь Сотникова. Разрешите отдать распоряжение сыскной части о выяснении их подлинных личностей и причин, побудивших сменить свое место жительства?

Ошарашенный этим вопросом, таким несовместимым с теми заботами, какими был он сейчас занят, атаман удивленно заморгал.

— Постой, постой, что-то припоминаю. Андрей Якушев? Это тот парень, что проживает у Луки Аникина, казака, уважаемого всем Черкасским городком?

— Совершенно точно, ваше превосходительство.

— А сейчас лучший каменщик среди строителей нового города?

— Так точно.

— Которого год назад вместе с невестой спасли Лука Аникин и молодой казак Денис Чеботарев?

— У вас отличная память, — вкрадчиво отметил полицейский офицер, но Платов никак не откликнулся на комплимент. Он продолжал наступление: