Новочеркасск: Книга третья
Шрифт:
— Ва, какой ты нетерпеливый, — осек его Бакрадзе. — Или не подумал, что у них каждый метр пристрелян.
— К черту! — исступленно закричал Веня и, петляя, побежал к опушке рощицы, перед которой высился желто-коричневый бруствер траншеи.
И снова, им на счастье, попалась глубокая воронка от авиабомбы. В нее вскочил с размаху летчик, следом его стрелок, у ног которого перед этим, вздыбив землю, легла автоматная очередь. Не успел он присесть в воронке на корточки и облегченно вздохнуть, как сверху прямо ему на плечи обрушился рослый конопатый парень с болтавшимся поперек живота автоматом в пестром
— Ты что? — отодвинулся Веня. — Раздавишь.
— А ты лоб свой дурацкий пулям не подставляй! — сипло закричал незнакомец. — Тебе тут не сад городской для прогулок, едрена мать. Ишь, брюхо наел в авиации, не разминуться в одной воронке. — И незнакомец обрушил на него длинное виртуозное ругательство. — Ты ранен?
— Нет.
— Тогда какого черта не пошевелишься, чтобы место дать. Очумел от страха, что ли, москвич?
— Я не москвич. Я донской, — оскорбленно возразил Вениамин.
Лицо незнакомого разведчика, густо усеянное конопатинками, на мгновение замерло от удивления, рыжие брови приподнялись над блекло-голубыми немигающими глазами.
— До-он-ской, — протянул он недоверчиво. — Может, скопской, а не донской? Чего-то я на Дону таких не видал. Откуда родом, если из наших мест?
— Жорка Смешливый, ты! — вдруг закричал Якушев. — Вот как мы с тобой встретились! — И они стали обнимать друг друга.
— Эй вы, идиоты! — закричал кто-то из подползавших к воронке разведчиков. — Нашли где лобызаться, черти.
— А ну молчать! — свирепо зыркнул на говорившего Смешливый и, сняв автомат с плеча, дал в небо очередь зеленых трассирующих пуль.
Она прочертила над их головами прямую вертикальную дорожку, и тотчас же в самых разных местах повскакивали припавшие к земле солдаты в пятнистых зеленых маскхалатах и касках.
Бакрадзе засуетился, хотел к ним было тотчас примкнуть, но рыжий Жорка сурово его осадил:
— Ты тут сиди, сын грузинского народа. Ты в воздухе командир, а тут я. И ты сиди, Венька… А когда завяжем бой, оба немедленно в мой блиндаж.
И разведчики, петляя по пересеченной местности, короткими перебежками бросились вперед. А Якушев и Бакрадзе, пригибаясь к земле, уже не обстреливаемой противником, быстро достигли единственного блиндажа, в котором сидел телефонист, безнадежно вызывая какой-то «Вираж».
Перестрелка отдалилась, а затем и вовсе смолкла. Томительные минуты казались нескончаемыми. Вспыхнувшая было стрельба неожиданно оборвалась, и над полем боя стало тихо, тихо. Вано и Веня удивленно переглянулись и по узким, пахнущим дурманной смолкой ступеням поднялись наверх. Им навстречу дружной гурьбой шли разведчики. Впереди веселый, улыбающийся Жорка Смешливый, за ним два немца со скрученными руками в неподпоясанных мундирах.
— Ну, брат, — весело отдуваясь, обращаясь к одному лишь Вене, промолвил Смешливый. — Повезло сегодня, как никогда. Ни одного убитого и раненого. Велено было в штабе одного «языка» захватить, а мы аж двух волочем. Выходит, на двести процентов план выполнили, а?
Жорка так и сказал, как многие ребятишки говорили на Аксайской улице, не процентов, а процентов, но Веня, любивший иногда поправлять близких людей, неправильно произносивших слова, не обратил на это никакого внимания. Он никогда еще не был на передовой и с удивлением наблюдал за течением боя. В хаотическом на первый взгляд нагромождении звуков и коротких команд он силился угадать стройную систему наземного боя, и это удалось. Густо падали снаряды, вздымая султаны земли и вставая над ней, тяжко израненной, дымными столбами, а потом, после того как немцы побежали в панике к своим окопам, артиллерийский огонь с нашей стороны мгновенно оборвался и наши разведчики стали поспешно отходить. Короткими перебежками приближались они к своим блиндажам и в эту минуту особенно нуждались в поддержке. Совершенно неожиданно за спиной у Якушева раздался, грозный скрип, будто кто-то провел огромным смычком по гигантскому контрабасу, и в сторону противника одна за другой помчались похожие на кометы яркие хвостатые молнии. «Это „катюши“ бьют», — подумал Веня, пораженный невиданной красотой этого зрелища.
И вдруг осекся губительный огонь «катюш», прикрывавших отход разведчиков, и остались в поле зрения у Вениамина лишь приближающиеся два гитлеровских солдата, показавшиеся такими нелепыми в окружении разведчиков. Один, маленький, тщедушно дрожал, утирая с лица кровь.
— Кто его? — сурово спросил Смешливый.
— Он кусался, — откликнулся рослый парень, который был на целую голову выше пленного.
— Смотри, Панюшкин, не первый раз предупреждаю, — погрозил ему Георгий.
Второй пленный, ефрейтор, с заносчиво поднятой головой надменно смотрел вдаль голубыми глазами, стискивая бескровные губы.
— Молодцы мои ребята, — сказал Смешливый, разглядывая захваченных в плен. — Каждому благодарность объявляю. У тебя что, Цыганков, царапина? Иди к нашему медицинскому богу Верочке, пусть перевяжет. Видал, Веня, это они и есть господа арийцы. Сначала на Москву ходили, на Сталинград пытались. А теперь вот тут, на Орловско-Курской дуге, пакость какую-то замышляют сотворить, — рассуждал он, озабоченно поглядывая на гитлеровцев. — Гм-м. А зачем это мне, собственно говоря, два «языка»?
— А ты отпусти второго назад, командир, — ухмыльнулся тот самый солдат, которого он поругал за рукоприкладство.
— Плохого же ты мнения, Панюшкин, об умственных способностях своего командира, — безобидно прищуриваясь, произнес Смешливый. — Зачем же отпускать, если мы за него сейчас приличный трофей получим. — Жорка оборотился к одному лишь Якушеву и весело проговорил: — Слышь, Веня, в соседнем батальоне разведвзвод никак контрольного пленного вот уже третью неделю взять не может. А там комбат Колотов мужик сурьезный, так он что сказал? «Если вы до божьего воскресенья живого фрица мне не притащите, то добра не ждите».
А сегодня зараз, как я понимаю, уже пятница пошла. Вот и получается, Вениамин, по той частушке, какую мы с тобой еще с детства на Аксайской улице выучили: «Ростов город на Дону, Саратов на Волге, черт поймал сатану, мучил его долго». Айда, Веня, в землянку, я по аппарату буду с пораженцами зараз гутарить по-нашему, по-казачьи.
— С кем, с кем, товарищ старшина? — до ушей заулыбался прощенный Панюшкин.
— С пораженцами, — сурово повторил Смешливый. — Как же их еще назовешь, если ни одного фрица не могут своему командиру притащить?