Новое собрание химических философов
Шрифт:
Впечатляющим, выразительным и строго согласующимся с традицией образом двух земных катастроф — великого пожара и потопа — в день Страшного суда служит обелиск в Даммартен-су-Тижо (департамент Сена-и-Марна).
Воздвигнутый на пригорке, в наиболее высокой точке леса Креси (высота 134 метра), обелиск возвышается над окрестностями, и в просветах лесных просек виден издалека. Место для него выбрано превосходно. Он расположен в центре пересечения трёх прямых дорог, придающих ему вид шестиконечной звезды. Памятник как бы имеет вид древней гексаграммы — совмещённых треугольников воды и огня, — которая выступает сигнатурой Великого Делания на материальном плане и его конечного итога — Философского Камня.
Этот прекрасный обелиск составлен из трёх различных частей: прочного вытянутого основания — квадратного в разрезе и с закруглёнными углами, колонны в виде четырёхугольной пирамиды со стёсанными краями и венца, в котором, собственно, и заключён весь смысл памятника. Здесь изображён Земной шар во власти воды и огня. Шар этот держится на волнах разбушевавшегося моря. Солнце в своём движении поражает его верхний полюс, земля возгорается и испускает молнии и громы. Перед нами, как мы уже отмечали, удивительно наглядное изображение гигантского пожара и потопа, одновременно очищающих и карающих» (Фулканелли. Философские
(VII) Ср. красный цвет Философского Камня. — О.Ф.
(VIII) Ведь алхимия — не исключительно «спиритуальная» наука, так же, как и не исключительно «материальная», коль скоро мы вообще пользуемся этими сугубо современными понятиями, завещанными нам «классической» философией, находящейся в прямом противоречии с тем, что собственно философией в традиционном смысле этого слова и является. Труд алхимии формален. Понятие формы, введённое в широкий оборот Аристотелем, им же было с самого начала дискредитировано. Однако если мы воспользуемся оптикой алхимии, то форма предстанет нашему непредвзятому взору как посредующее начало между субстанцией и сущностью. Хотя относительно этих понятий в современном мире царит не меньшая путаница, впитав которую с университетским образованием, бесполезно читать книги алхимиков, подразумевавших под привычными нам дефинициями нечто совершенно иное. — О.Ф.
(IX) Имя Melchi-Tsédeq следует понимать ещё и в его буквальном прочтении, то есть как Царь-Цадик или Царь-Жрец. При этой ситуации снимается контрадикция кшатриев и брахманов (столь настойчиво проводимая Рене Геноном, который не всегда и не везде был прав), чьё единство последние две тысячи лет практически везде в христианском мире воспринималось лишь как невозможность (например, византийское право очень жёстко размежевывало два вида власти — духовную и светскую). Царь-Жрец, ушедший с веками в бывшее, хотя и не в прошлое, представляет собой фигуру царственного Оператора. С утратой подлинной духовной монархической легитимности такого рода операторы сливались с крестьянской средой (отсюда земледельческие образы иных из алхимиков), становились купцами-мореплавателями (отсюда навигаторская герметическая мифология), наконец, они подчас соделывались даже светскими и духовными властями. При всём сказанном, они не теряли своей изначальной идентичности, соответствуя тому, от кого они произошли. И даже когда светская и духовная власть себя почти полностью дискредитировали, эти апостолы духа, клошары, арготические чудесники, артисты и скоморохи, дети Илии, продолжали находиться в нашем мире, незамечаемые нами, часто нами оскорбляемые и отвергаемые. Очень трудно узнать Христа в бомже. И очень легко в силу сердечной глухоты и тупости оскорбить Его в таком виде. Не менее трудно распознать этих носителей духа среди нас. И не менее легко оскорбить их. Безусловно, эти дети истины рано или поздно проявятся, ведь они не столь далеко от нас, как думается даже тем, кто называет себя «эзотериками». И это присутствие не «спиритуально», вопреки голословным утверждениям разного рода неоспиритуалистов, общающихся с «духами» Мориа и Кут-Хуми (или аналогичных персонажей), на самом деле проекциями их собственного сознания, фасцинированного дурно понятыми йогой и традиционными представлениями Дальнего Востока. Присутствие подлинных Мастеров рядом с нами реально, вещно, онтологично и физично. Хотя буквалистские перегибы, навроде «Грядущей расы» золотозарёвца Бульвер-Литтона и лжемаркиза Сент-Ива д'Альвейдра, описывавшего в «Миссии Индии в Европе» оснащённую метрополитеном и электрифицированную Агартху, тоже не стоит воспринимать слишком всерьёз. Гоги и Магоги (или Коки и Викоки индуистской традиции), распознаваемые Геноном с его концепцией контринициации как чистое зло, на самом деле довершают начатое не ими разрушение цикла. И напомним, что в манифестационизме вообще нет таких понятий, как добро и зло, особенно в их моральном аспекте. Итак, Мастера рядом с нами, но совсем иначе, нежели это представляют себе неоспиритуалисты и классические традиционалисты школы Генона. Причём эти Мастера рано или поздно, а по разного рода указаниям, совсем скоро войдут в этот мир, принеся ему не мир, но меч. Ведь истина не может скрываться бесконечно. — О.Ф.
(X) Матжиои — один из основателей современного традиционализма, один из информантов и учителей Рене Генона. Настоящее имя — Альбер Пюйу, граф де Пувурвиль. Два важнейших труда — «Метафизический путь» и «Рациональный путь». Вторая книга толще первой почти в три раза. Однако это, по преимуществу, не проклятия в адрес современной цивилизации, как может показаться на первый взгляд неискушённому читателю (хотя и этого хватает), но «апологетика» даосизма. Матжиои получил своё имя от даосов, у которых прошёл инициацию. Фигура Матжиои была одиозна в традиционалистском мире. В частности, австрийский писатель, часто без нужды именуемый экспрессионистом, а на самом деле магический реалист (или «чёрный фантаст» по именованию современного русского герметика Евгения Головина) Густав Майринк дважды упоминает его в своих романах, как действующее лицо. В романе «Вальпургиева ночь» — это Манджу, посланник Срединной Империи (неполное созвучие имён объясняется вариативностью огласовок при передаче китайских имён). В «Ангеле Западного Окна» — это Сергей Липотин, отчасти негативный персонаж, в действия которого Майринк вложил часть обиды относительно своих неосуществившихся инициатических надежд. Во всяком случае, Майринк был обязан Матжиои своими ориенталистскими симпатиями. В конце концов, жизнь свою Майринк закончил буддистом, точнее (что, конечно же, на самом деле не одно и то же), поклонником дзог-чена. («Великая Триада» Рене Генона также, кстати, наполовину продукт сообщений Матжиои. Месть австрийского писателя Густава Майринка сбылась в том, что Матжиои умер подобно другому персонажу его романов — Пингвину. Матжиои оглох и был сбит поездом, поскольку не услышал его приближения. — О.Ф.
(XI) В 1920е гг. журнал Поля Шакорнака, ближайшего единомышленника Рене Генона, именовался «Покрывало Изиды». Однако, желая размежеваться с популярными об то время неоспиритуализмом вообще и теософией в частности, журнал меняет название на «Традиционные исследования» (или, что более точно, «Исследования Традиции»). Там выходят практически все труды Рене Генона, печатаются Матжиои, Юлиус Эвола, Ананда Кумарасвами, Фритьоф Шуон и др. — вплоть до самых неожиданных исследований, навроде «Сакральной географии» Рене Бюшера. Этот журнал, и само издательство в целом, повлияли на становление академического европейского традиционализма. Скупой, убогий дизайн и важность содержания составили, с позволения сказать, стиль этого издательства. Многие поколения европейцев и наших соотечественников (ещё в 1960-1970е гг. — Юрий Стефанов, Евгений Головин, Гейдар Джемаль) с благоговением держали в руках эти издания. Быть напечатанным в «Традиционных исследованиях» — означало войти в классику эзотерической мысли, причём не в «классику какого-либо течения внутри эзотеризма», а в классику эзотеризма вообще. Так принято считать и по сей день, поскольку выпуски «Традиционных исследований» продолжаются наряду с переизданием самых лучших трудов, выходивших там ещё в первой половине прошлого века. Нынешний главный редактор и хозяин издательства м-м. Н. Бэрр. — О.Ф.
(XII) Жан д'Эспанье был в 1600 г. назначен на должность president au Parlement de Bordeaux. Parlement в Средние века в королевской Франции — это высший суд (он назывался также парламентом). Д'Эспанье возглавлял это учреждение, иными словами, был Верховным Судьёй в г. Бордо. — Прим. В. Каспарова.
(XIII) Очень важно здесь понять, что герметические дух и душа не соответствуют аристотелическим (то есть нашим) представлениям. Дух герметизма больше похож на материю аристотелизма, а душа — на энтелехию. Говоря в категориях аристотелизма, всегда следует иметь в виду более соответствующую действительности и уж во всяком случае более традиционную схему представления о мире досократиков, где «аристотелевской материи» соответствует хаос, то есть этимологически дух, а тому, что мы называем «духом» — Душа, то есть нечто, действующее сверху. Затруднения в понимании книг Василия Валентина, в принципе, легко снимаемы, если отождествить (аналогически) душу — с сульфуром, дух — с меркурием, а форму, то есть их соединение, с солью.
К слову сказать, дурно понятый Аристотель повлиял на всё дальнейшее развитие «позитивной науки». Под материей, в отличие от более или менее традиционных взглядов стоиков и неоплатоников, принято понимать (и здесь так называемые «материалисты» и «спиритуалисты» проявляют полное единогласие) нечто формальное. В наиболее извращённом варианте это предстаёт как дихотомия формы («материи») и содержания («духа»). На самом деле всё намного сложнее. Ещё у Гесиода было сказано о том, что «боги рождаются из материи», то есть из хаоса. Хаос же (отсюда, кстати, Geist, ghost, gaz, гас, газ) есть наш Гусь или истинная Матушка Гусыня, изначальный хамса, иными словами, дух. Но не «тот дух, который вверху», а «тот дух, который внизу» (речь, разумеется, идёт не о «Сатане»). Если предельно упростить картину мира древних (хотя эти представления и не изначальны), то материя (или меон), будучи духом, проявляет активность, «дух» же, а точнее, Сверхсущее Единое, неподвижен, потенциален, инертен. Материя «сталкивается» с «духом» (Сверхсущим Единым), происходит «обжиг», образуются формы, эти формы взаимно «давят» друг на друга. «Наш» мир, Космос, в представлении древних вовсе не материя (но и не «дух»), а форма, производная от сочетания материи и «духа» (Сверхсущего Единого), матери и отца. Впоследствии возникли «технические» понятия сущности (эссенции), формы и субстанции. Первая — «вверху», вторая — «посередине», третья — «внизу». При этом всё Мироздание представляет собой бесконечную (замкнутую в круг) иерархию этих метафизических «протяжённостей». «Протяжённостей», разумеется, говоря крайне условно. Традиционные алхимики постоянно оперируют этими понятиями, используя их в изначальном, традиционном значении. И если мы не будем учитывать настоящее обстоятельство, то ничего здесь не поймём. Сущность, форма и субстанция — лишь отвлечённые обозначения сульфура (Серы), Соли и меркурия (Ртути). — О.Ф.
(XIV) Единое — неоплатонический термин. Алхимия всегда шла рука об руку с неоплатоникой. Также это герметический концепт, о котором говорит Гермес Трисмегист. Казалось бы, банальность, однако единое и единство до сих пор являются предметом спекуляций. Впрочем, простейшее представление о Едином находится хотя бы в нашем назывании цифр: «Один, два, три…» Давайте зададимся вопросом: «один чего?» «два чего?» — вот тогда-то сразу и станет понятной суть божественного послания к нам. Арифметика станет недействительной, «академическое», картезианское представление отпадёт само собою, поскольку зелёное яблоко не равняется красному, подобно тому, как Камень Философов не равняется Философскому Камню. — О.Ф.
(XV) Ср. XXI эмблему «Убегающей Аталанты» Михаила Майера. — О.Ф.
(XVI) Сочинение Римо-католического схоласта Фомы Кемпийского (XIV в.). Переведено на русский язык К. П. Победоносцевым. — Прим. перев.
(XVII) Напомним, что герма — это традиционный знак на перепутье, обозначавший во времена синкретизма в том числе и Гермеса, то есть Меркурия.
Терм, Термин или Терминус — божество пределов, межей, границ, особенно почитавшееся крестьянами (и здесь неплохо было бы держать в голове определение алхимии как небесного земледелия). Статуи Терминуса были широко распространены во времена римского господства и часто назывались гермами, что позволяет нам говорить об изображаемом божестве не иначе как о частичной экспансии Гермеса, поклонниками чьей науки мы с вами, надеюсь, являемся. Под одной из таких герм Аполлоний Тианский (чьё имя представляет собой кабалистический иероглиф) обнаружил в сокровенной крипте Изумрудную скрижаль Гермеса Трисмегиста.