Новые русские
Шрифт:
Катя встает, прижимается к Степану, шепчет ему на ухо. Тот не знает, на что решиться. Едва от переживаний не теряет равновесия, тяжело садится на диван. Смотрит перед собой:
— Сколько… сколько нужно заплатить, я готов. Мне предложили срочную операцию, какое-то шунтирование… говорят, хорошо делают в Германии. Но у меня очень запущенный случай. Никто гарантий дать не может… Сделай что-нибудь, за любые деньги.
Понтифик садится рядом. Катя заходит за диван, облокачивается на его широкую спинку, так, чтобы быть между говорящими.
— Агнец мой, мне твои деньги ни к чему. Чтобы выздороветь, ты сам должен
— Я могу выздороветь? — перебивает его Степан.
— Абсолютно. Сразу после моего сеанса можешь ехать делать кардиограмму, но…
Степан хватает Артемия за руки, стискивает их:
— Согласен, на все согласен, говори…
Артемий не стремится освободиться от его захватов. Задумчиво продолжает:
— Есть в Москве один фонд. Благопристойное заведение. Занимается экологической защитой. Тебе, как бывшему русскому человеку, судьба родины должна быть не безразлична…
Степан снова прерывает его:
— Что ты мне про родину? Хрен с ним, с фондом! Ему нужны деньги? Сколько? Я дам! Сколько?
Артемий освобождает свои руки, идет к фонтану, подставляет их под струю воды. Не оглядывается на Степана и Катю.
— Не нужны им твои деньги. К ним и так солидный капитал потянулся. Тебе следует стать соучредителем его. Они давно вынашивают идею международных программ. Хотят спасти Арал. Если хочешь помочь себе и Аралу — давай.
— А можно без Арала? — зло спрашивает Степан.
Понтифик стряхивает воду с рук, подходит к нему, внимательно смотрит на него:
— Нельзя. Я твое больное сердце должен через астрал подключить к энергии высохшего моря. Пока будешь о нем заботиться, не опасайся за свое здоровье. А как Арал начнет возвращаться к жизни, ощутишь огромный прилив сил, расцветешь и навсегда забудешь о болезнях.
— Сказки, — вяло констатирует Степан.
Тут же вмешивается Катя, обнимает его за голову, прижимает к себе. Кричит:
— Ну, какие же сказки! Ты будешь жить… понимаешь, жить… Поверь Артемию, ведь это так просто… умоляю тебя!
Степан долго молчит, машет безнадежно рукой. Не обращая внимания на причитания Кати, спрашивая Артемия:
— Деньги переводить в Россию?
— Ни в коем случае. Зарегистрируете на Кипре совместную фирму, на ее счет и переведешь.
— Согласен. Но контролировать этот счет буду я.
— Разумеется, — подтверждает Артемий.
Степан утвердительно кивает головой. Понтифик подходит к шнуру, дергает его. Дверь открывается, появляется Фрина.
— С петухом у нас порядок? — спрашивает Артемий.
Вместо ответа Фрина исчезает и возвращается, толкая перед собой металлическую хромированную тележку. На ней сидит нахохлившийся белый петух, рядом — большая медная ступка, длинный обоюдозаточенный нож с черной рукояткой и еще какой-то предмет, завернутый в черный бархат. Поставив тележку рядом с понтификом, Фрина уходит, плотно прикрыв за собой двери.
Артемий берет петуха, разматывает ему ноги. Просит Степана отойти от дивана и после этого разворачивает черный бархат. В нем оказывается стеклянный шар, размером с яблоко. Передает этот шар в левую руку Степана. Далее замирает, держа петуха в одной руке, а нож в другой. Степан и Катя с мистическим ужасом наблюдают за ним. Понтифик медленно выходит из транса и точным коротким ударом отсекает петуху голову. Бросает его на мраморный пол. Обезглавленный петух
На подрагивающей, протянутой к понтифику ладони лежит совершенно черный шар. Лезвие ножа при этом избавляется от последней капли крови. Понтифик молча становится на колени и, не жалея своих белых узких штанов, принимается отчищать от мрамора кровь петуха, которой начертана окружность. Степан, не шелохнувшись, наблюдает за ним. Катя уткнулась в спинку дивана, плачет. Собрав остатки свернувшейся крови в небольшую лужицу, понтифик накрывает ее черной бархатной салфеткой. Подходит к Степану, забирает у него стеклянный черный шар, бросает в ступку и начинает толочь. Делает это долго и тщательно. Степан улыбается сам себе широкой счастливой улыбкой. Катя не верит своим глазам, спрашивает Артемия:
— Что с ним?
— Ничего, радуется своему выздоровлению. А ты, агнец мой, подойди ко мне. Видишь, в ступке фиолетовая жижица? Это единственное лекарство, способное поддерживать сердце Степана в нормальном режиме. Сейчас Фрина высушит эту жижицу, и я отдам тебе баночку с кристалликами. Каждый день будешь давать ему один кристаллик утром, один — вечером. И так каждый день. Иначе я не ручаюсь за его жизнь. Кладешь кристаллик ему на язык, он проглатывает.
Улыбка исчезает с лица Степана. Он серьезно и подозрительно спрашивает:
— Почему отдаешь ей? Я сам могу позаботиться о своем здоровье.
Артемий подходит к нему. Упирается рукой в его грудную клетку, второй касается его лба. При этом неторопливо объясняет:
— Катя тебя любит. А эти кристаллики должна давать только любящая рука. Придется потерпеть, пока не выздоровеешь. И не вздумай отнять у нее порошок… — после этих слов отпускает Степана. Тот чувствует себя заново рожденным. Шумно дышит, по-спортивному делает несколько взмахов руками.
— Артемий, неужели я здоров?!
— Разумеется. И будешь таким, пока не закончится порошок.
— А потом?
— Потом Арал войдет в свои берега, и тебе никогда больше не понадобятся доктора. До глубокой старости.
— А гарантии? — все еще не веря чудесному исцелению, спрашивает Степан.
Катя подбегает к нему:
— Какие еще гарантии?! Тебя же вылечили! Говори спасибо!
— Он прав, — соглашается понтифик. — Немедленно езжайте в Бакулевский институт, потребуйте повторного исследования. Вот смеху-то будет! Только ни в коем случае не заикайтесь о визите ко мне. Пусть решат, что их аппаратура взбесилась. А после обследования внизу на улице вас будет ждать человек, который отвезет в фонд экологической защиты для подписания документов. На банкете по этому поводу можете выпить свою обычную дозу, секс с любимой женщиной тоже поощряется.