Новый американский молитвенник
Шрифт:
— Ну, не дуйся. Ты же знаешь, как я тебя люблю.
Против собственного желания Тереза ухмыльнулась.
Внутри джукбокса что-то щелкнуло, и «Песчаные рубины» снова завели про «Пушки на церковном дворе», [40] а Нэнси им слегка подпела.
— Вот если бы ты был свободен, Вардлин. — Она приложила указательный палец к подбородку сбоку и оценивающе посмотрела на меня. — Я хочу сказать, если бы эта девочка тебя не подцепила, я сомневаюсь, что ты прошел бы мое испытание. Ты иной раз как глянешь — ну костогрыз костогрызом. А потом вижу, как ты семенишь рядом с Терезой, точно щенок, и думаю: «Нет, этот парень явно из породы мечтателей».
40
Sand Rubies— так была
— У твоего теста есть один недостаток, — сказал я, — ты не берешь в расчет, что в каждом мужике есть немного и от костогрыза, и от мечтателя. И они то и дело меняются местами.
— Думаешь, я не знаю? Моя проверка куда тоньше, чем вам кажется, мистер Стюарт.
— Может, мне уйти, а вы тут без меня поспорите? — спросила Тереза.
Нэнси бросила на меня притворно-растерянный взгляд:
— Ой, она не в духе! Ты что, ее вчера в пустыне передержал? — Потом снова заговорила с Терезой: — Ладно, солнышко. Хочешь поговорить о последнем церковном празднике — поговорим о нем. — Тут ее внимание привлекла открывающаяся дверь. — Бог ты мой! — воскликнула она. — Врата ада разверзлись, не иначе.
Монро Трит в сером костюме а-ля вестерн шел по одному из проходов, ведя перед собой даму. Он оказался выше, чем по телевизору. Под сто девяносто, наверное. Его дама была моложава, фунтов на двадцать пять тяжелее, чем нужно, и затянута в темно-синий костюм, который вполне подходяще смотрелся бы воскресным утром в церкви, а не вечером в «Столовой горе». Судя по макияжу, ее визажист специализировался в глянцевании ветчины для рекламных роликов. Они уселись за дальний столик, и к ним тотчас же подошла официантка, одетая, как и все прочие в этом заведении, а-ля Нэнси. Женщина сидела, выпрямив спину и стиснув руки, и молчала, предоставив ведение переговоров Триту.
— Хочешь, зашвырну преподобного и его мисс Петунию [41] в дальний космос? — спросила у меня Нэнси. — Мне все равно.
— За каким? Может, парень просто выпить хочет?
Нэнси отошла к официантке принять заказ, потом вернулась и сказала:
— «Белого русского» и «Лилле». [42] Ни за что не догадаетесь, для кого «Лилле»! По-моему, я за всю жизнь мужику его не продавала.
Тереза наклонилась вперед так, что наши головы сблизились:
41
Аллюзия на свинку Петунию, подругу поросенка Порки из мультсериала студии «Уорнер», выходившего с 1937 г.
42
«Белый русский»— сладкий коктейль из водки, кофейного ликера и сливок «Лилле» —французский вермут, производится с конца XIX в.
— Как по-твоему, чего он хочет?
— Стакан «Лилле», судя по всему, — ответил я. — Не обращай внимания на эту задницу. Если он что-нибудь затевает, мы об этом узнаем.
Нэнси лениво обмахнула стойку тряпкой.
— Интересно, что это с ним за мисс Петуния такая.
Тереза быстро оглянулась на парочку через плечо:
— Костюм на ней дорогой. Лично я бы его и на похороны не надела, но ей он явно недешево обошелся.
— Он ее трахает, — сказала Нэнси. — Если у нее есть деньги, значит, он ее трахает, так или иначе, гад ползучий.
Я залпом допил свою порцию и пододвинул Нэнси стакан:
— Может, поговорим о чем-нибудь другом?
Нэнси потянулась за бутылкой «Абсолюта».
— Так-так. Один из вас не хочет говорить о сексе, другой — о Трите. — Изображая задумчивость, она налила мне еще. — Как насчет нового круглосуточного магазина за Кардуэллом? Я слышала, строительство идет бойко.
Тереза еще раз оглянулась на кабинку Трита:
— Он держит ее за руку!
— Можно еще поговорить о прошлой жизни, — сказала Нэнси. — Я уже рассказывала вам, как танцевала для царя Ирода?
— Черт! Напьюсь в целях самозащиты, — сказал я. — После этой можешь не давать мне ничего, кроме водки с мартини.
Женщины переглянулись, и Нэнси сняла с полки бутылку «Куэрво голд».
— Текила! — сказали они в один голос.
Через час у нашего конца стойки стало шумно. Мы громко разговаривали и весело хохотали. Трит, чье появление минут
— Вид у тебя такой, солнышко, как будто ты качаться начал, — сказала она ему. — Или это всего-навсего нормальное мужское развитие?
— Да я уж подумывал, не пойти ли мне в спортзал в Соларсбурге, — ответил он. — А потом решил: за каким хреном? Жир еще не капает.
— Как я с тобой согласна. Сама терпеть не могу спортзалов. — Нэнси кончила разливать всем выпивку, заказанную Джерри. — Весь последний год в Вегасе я только и делала, что в спортзале торчала, все пыталась подтянуть вот это место. — И она, повернувшись к нам спиной, похлопала себя по туго обтянутой заднице. — Так я там была как единственная курица в курятнике, полном петухов. Стоило мне начать делать наклоны, и к соседним тренажерам начиналось форменное паломничество. Но мне и на работе этого дерьма хватало, и тогда я спросила у менеджера, не разрешит ли он мне приходить…
— Отлить надо, — сказала Джерри и направился в дальний конец бара.
— Мы тебе не надоели случайно? — окликнула его Нэнси.
— Не-е, щас приду!
Нэнси ласково поглядела ему вслед.
— Ну вот, — продолжала она. — Спросила я, значит, у менеджера, нельзя ли мне несколько вечеров в неделю приходить после закрытия, а он говорит: да, конечно, только я тоже там буду. Ну, будешь и будешь, мне-то что, а он, гад, встал у двери и смотрит, как я вкалываю. Я разозлилась и говорю: «Если я и тут должна делать шоу, то хочу, чтобы мне платили, как за шоу», а он отвечает: «Ладно, сколько?» Я удивилась… Несильно, правда, но такого я все же не ожидала. А потом подумала: какого черта! — и назвала свою цену. Сначала все было классно, но потом он вошел во вкус. Начал требовать, чтобы я делала больше силовых упражнений, пользовалась то одним тренажером, то другим. Особенно ему нравились упражнения на мышцы груди. Скоро они у меня так накачались, что пришлось спортзал сменить! — И она плеснула себе еще текилы. — Хотя, конечно, моя история Терезиной и в подметки не годится. Расскажи ему про мистера Кима, а, солнышко?
— Не знаю, стоит ли, — ответила Тереза.
— Давай, не стесняйся! Здесь же одни девочки! — Нэнси пихнула меня под локоть. — Вардлин, до конца вечера торжественно объявляю тебя девочкой. Ты как, выдержишь? — И налила Терезе еще текилы. — Пей до дна, Ти! А потом рассказывай.
Они обе выпили.
Когда Тереза поставила стакан, ее лицо горело.
— Ладно, — сказала она. — Слушайте. Первые месяцы в Сан-Франциско я перебивалась случайными заработками, денег все время не хватало. Одна знакомая девчонка рассказала мне, что подрабатывает, позируя для фотографа, который снимал голых женщин. Он с ней не спал, не лапал. Просто она для него позировала, и все. А еще она сказала, что для этой работы одного постоянного клиента достаточно. Короче, штука была в том, что клиенты платили одному греку, которому принадлежало целое здание, разделенное на студии, и эти студии он вместе с девушками сдавал клиентам. А потом клиенты давали девушкам чаевые. Так что если у девушки появлялся постоянный клиент, которому она нравилась, то у нее все было в порядке. Я отнесла этому греку несколько своих фотографий для его альбома, и скоро мне стали звонить. Это был кошмар. Я так стеснялась! Никому из клиентов я не пришлась по вкусу… А меня от них просто трясло. Поэтому второй раз мне никто не звонил. Грек сказал, что если и дальше так будет продолжаться, я ему больше не нужна, и тогда я решила поладить со следующим клиентом, кем бы он ни оказался. Через пару дней раздался звонок. Я пошла к греку, разделась и надела халат. Потом вошла в комнату с диваном, подиумом, специальными лампами и всякими другими штуками и стала ждать. Наконец вошел старый кореец. Не просто старый! Он был прозрачный от старости. На груди у него висел фотоаппарат, а в руках он держал хозяйственную сумку.