Новый Мир (№ 1 2000)
Шрифт:
Женщину звали Геля, Ангелина, Ангелина Георгиевна Всеславинская.
— Зря ты все — таки дверь не запираешь, — негромко, осторожно проговорил Печенкин.
Не запира-айте вашу дверь, Пусть будет дверь откры-ыта, —иронично улыбаясь, пропела в ответ Геля.
Рядом с тахтой на маленьком треногом столике стояли початая бутылка водки, рюмка, на деревянной дощечке лежал нарезанный хлеб, а на тарелке — колбаса и соленый огурец. Печенкин смотрел на выпивку и закуску с легким изумлением, но молчал, не решаясь спрашивать. Геля загадочно улыбалась,
Печенкин подошел к столику, поднял бутылку, увидел на этикетке собственное изображение и как будто немного успокоился. Водка так и называлась «Печенкин». После этого Владимир Иванович глянул в окно, нашел вдалеке как бы парящие над городом красные неоновые буквы «ПЕЧЕНКИН» и успокоился совсем. Победно, с хрустом расправив плечи, он сообщил:
— Спустили.
— Куда и что? — поинтересовалась, не скрывая иронии, Геля.
— Танкер на воду спустили, — объяснил Владимир Иванович и похвастался: — Сам владыка освящал.
Геля усмехнулась:
— «Сам владыка»… Гляди, Печенкин, охмурят тебя попы, как ксендзы Козлевича охмурили.
Она отложила гитару, села на край тахты и, наливая в рюмку водку, стала рассказывать:
— Я тут в «Литературке» прочитала про нижегородского одного миллионера. Богател, богател, а потом взял и на все свои миллионы монастырь в лесу построил! И теперь сам в том монастыре простым послушником…
— Знал я его. Лес у него покупал. Белкин его фамилия, — проговорил Печенкин, почему — то мрачнея.
— А ты бы так смог? — лукаво улыбаясь, спросила Геля.
Печенкин не отвечал, мрачнея еще больше.
— Смог бы? — настаивала она.
Он нахмурился и попросил:
— Ты такие вопросы не задавай.
Геля с удовольствием тяпнула рюмку, захрустела огурцом и задорно сообщила:
— А я новую песню сочинила. Знаешь, как называется? «Маленький человек пришел».
— Споешь? — дрогнувшим голосом спросил Печенкин.
— Нет, конечно, — еще более задорно ответила Геля, взяла гитару, заиграла уже знакомую мелодию и запела:
Пришел маленький человек — В утреннем небе горит последняя звезда. Кто он? Дон — дили — дон! Дон — дили — дон! Маленький человек, маленький человек. Значит, есть ему что сказать, Значит, есть ему что пропеть — Тебе и мне. Дон — дили — дон! Дон — дили — дон! Маленький человек, маленький человек. Он объедет планету На своей деревянной лошадке — Иго — го — го! Дон — дили — дон! Дон — дили — дон! Маленький человек, маленький человек. Он достанет своими руками Горящее сердце земли. И подбросит его Выше неба! Дон — дили — дон! Дон — дили — дон! Маленький человек, маленький человек. Веселитесь, люди, радуйтесь, люди, — Маленький человек пришел! Твой и мой. Дон — дили — дон! Дон — дили — дон! Маленький человек пришел!В тот момент, когда Илья стал падать в сон, спальня наполнилась вдруг густым красным светом. Он открыл глаза и снова закрыл, потому что никакого красного света не было, но тут же вновь все стало красным… Илья сел на кровати и удивленно посмотрел в окно. За темными стволами сосен одна за другой зажигались большие неоновые буквы: ОКТЯБРЬ.
Илья радостно и смущенно засмеялся. Буквы погасли. Торопливо сунув ноги в тапочки, он выбежал на балкон и вновь проследил рождение красного слова. Почти вплотную к балкону стояла сосна, Илья глянул вниз, примерился, встал на перила, ухватился за толстую ветку, перебирая руками, добрался до ствола, обхватил его по — обезьяньи и быстро спустился на землю…
Это действительно был кинотеатр, самый настоящий кинотеатр!
Босой, в летней пижаме, Илья стоял на освещенном пустом крыльце кинотеатра и удивленно осматривался. Стеклянная дверь была открыта. Везде горел свет. На стенах фойе висели выцветшие от времени фотографии звезд советского кино: красавец Ивашов, красавица Светличная, другие прежние красавцы и красавицы с немодными ныне прическами и несовременным вдумчивым выражением лиц. Было тихо, тихо до жути. Илья оглянулся, зябко поежился и вошел в приоткрытую дверь кинозала. Выкрашенный блеклой розовой краской, он тоже был совершенно пуст. Илья посмотрел на белый экран и сел в крайнее кресло, холодное и твердое.
И тотчас где — то за спиной кто — то растянул мехи гармони и неумело заиграл. Звук был высокий, ржавый, трудновыносимый. Он доносился из квадратных окошек проекторской.
— Талы, талы, талы, — как — то неуверенно запел там невидимый человек. — Талы, талы, талы…
Илья улыбнулся. Переливчатая, напоминающая татарскую мелодия перетекла в мелодию, напоминающую индийскую.
А — ба — ра — я, Бро — дя — гая, —запел тот же человек.
Илья поднялся, чтобы уйти незаметно, но сиденье предательски громко хлопнуло, гармонь вякнула и замолкла, и раздался радостный крик:
— Барин молодой!
Илья удивленно повернул голову. В квадратном окошечке с трудом помещалась большая улыбающаяся физиономия.
— Кино пришли смотреть? — громко спросил киномеханик.
— Нет — нет, я просто… — мотнул головой Илья и направился торопливо к двери.
Киномеханик перехватил Илью в фойе. Он был коротконогий, плотный, с круглой, с редкими короткими волосами головой, картофельным носом и толстыми губами. Маленькие круглые глазки смотрели кротко и виновато, он улыбался. Илья тоже улыбнулся.
— Барин молодой, — обожающе повторил тот.
Илья нахмурился:
— Не называйте меня так! Я не барин!
— А кто же вы тогда? Помните, когда Никита Михалков в «Жестоком романсе» приехал? Все там кричали: «Барин приехал! Барин приехал!» Вас все здесь любят. Владимира Ивановича любят… А Галину Васильевну как любят! Они нас не обижают. Деньги хорошие платят. Без вас пропадем. Я зуб вставил золотой, видите? — Киномеханик широко открыл рот. — У меня тут дырка была, Владимир Иванович говорит: «Вставь ты зуб себе, Наиль!» Я говорю: «Какой? Железный или золотой?» Он говорит: «Золотой, конечно». Денег дал. Я вставил. Мама заболела, Владимир Иванович узнал: «Наиль, хочешь, в Москву ее на лечение пошлем, хочешь, за границу, я все оплачу». Мама не согласилась. Говорит: «Наиль, спой мне татарскую песню». Я говорю: «Я не знаю татарских песен, я уже ассимилировался». Она говорит: «Не знаю, что это такое, спой».