Новый Мир - Золото небесных королей
Шрифт:
– Я что, один буду за всех биться?
– раздражённо гаркну он и озадаченно попробовал пальцем то ли зазубрины, то ли солнечные блики на клинке меча, - ну, не ленись, покажи удаль!
Однако, конь под Семиком с подрубленной секирой ногой повалился, хрипя, в кустарник, увлекая за собой всадника, конь под Полукормом развернулся на месте, не слушая узды и понёсся вдоль края зарослей обратно к реке, отчего Полукорму пришлось бросить оружие и прижаться к его шее всем телом, чтобы не упасть, и не быть сбитым ветвями, чего конь, наверное и добивался. Молодые дружинники кривичей, гридни и отроки, не и ея сил справиться с конями, стали спешиваться, по одному вступая в пеший бой.
Возникла заминка, и в этот момент полтески ударили снова в сомкнутом строю, уже тремя, более мелкими, чем раньше отрядами, но и им теперь противостояли растерянные и расстроенные враги. Усилили натиск и обстрел стребляне. Часть из них успели обзавестись аварскими составными, большими и малыми луками и запасом стрел с разнообразными наконечниками, от жала, пробивающего кольчугу,
Солнце, пройдя едва половину своего пути и распугав жаром редкие облака, упало вдруг за плотную стену туч. Моравию накрыло огромной грустной тенью. По камням и листьям разлилась она, погасив краски, отобрав блеск и объём и резкость теней. Ветер, несущийся сквозь теснины Моравских Ворот неверными рывками, с надсадными завываниями и вздохами, теперь изменил направление и тоже как то погрустнел и ослаб. С низовий, от Восточного моря, а может быть с Эльбы, двинулись через горы массы влажного, липкого воздуха, чтобы потом, достигнув вершин, обогнуть их сверху, заходя в холодные слои неба, и совсем охладившись, превратиться в колючие капли дождя. Этот ветер с севера, зародившийся не то у моря, не то в берлинских болотах озёрах, был тугим, ровным и бесконечным. В его теле неслась пыльца цветущих полей, сор, беспомощная юная мошкара. Ветер перемешивал запахи влажного леса и речных цветов с железным запахом крови, едкого пота и калёной стали, нёс в себе безмолвие лесного зверья, затаившегося вокруг поля сечи, любопытство птиц, молча наблюдающих за происходящим из ветвей и гнёзд, и звук самой сечи...
Дальнейшее все потом вспоминали по разному. Преследование спасающихся бегством авар распалось на великое множество событий со множеством участников и обстоятельств. Те сорок аваров, что были окружены между викингами и полтесками и подверглись атаке кривичей, попытались спастись в зарослях и были перебиты, не успев в них углубится. Их представление о них как о непроходимых, возникших в начале сражения, оказались абсолютно верными. В более спокойной обстановке несколько воинов, может быть и смогли бы, пригибаясь, отодвигая и ломая ветви медленно двигаться в них, но для бегства, когда нужно побыстрее удалится от готового к удару острия оружия, это было неприемлемо. Проход, сделанный телом беглеца за мгновение, преодолевался преследователем всегда быстрее, потому, что тому не было нужды бороться с ветвями и тратить время на поиск способа обхода препятствия. Истекающих кровью на тропе степняков, не имеющих сил бежать, викинги добили без пощады, несмотря на поднятые вверх в мольбе руки, предлагающие свои украшения и умоляющие о пощаде. С хохотом и рёвом торжества, крича хвалу Одину, несколько в кингов топорами срубили трём из них головы топорами, причём одну голову удалось отделить от плеч не с первого удара из-за нескольких чёрных кос воина. Насадив головы с вытаращенным и уже мутными глазам на копья, они стали танцевать с ними, позабыв об усталости. Сразу же с убитых стали снимать золотые, серебряные, янтарные и костяные украшения, бусы, ожерелья, шейные цепи, кольца, перстни, деньги, браслеты, пряжки, застёжки, амулеты, гребни, иглы, дорогое оружие и одежду, мех и парчу. Если застёжка браслета была непонятна, отрубали кисть, если перстень не слезал с пальца отрезали палец. Несколько ссор возникших у викингов с кривичами из-за трупов, закончились толчками, руганью и даже зуботычинами, пресечённым, впрочем Стововом с помощью хлыста и напоминания о том, что это всё равно вс его добыча, пока он её не разделил. Сначала всё должно быть положено без утайки перед его очами и, после того, как он отберёт свою княжескую десятую часть, всё остальное будет и поделено между воеводами в соответствии с их заслугами во время ратного дела. Кто не согласен с этим, может отказаться от своей клятвы, дать за себя выкуп и убираться на все четыре стороны. Понимание, что это может означать вовсе не свободу, а один из любимых полтесками казней с разрыванием человека четырьмя конями на руки и ноги, или с помощью пригнутых гибких деревьев, воины остановились. Князь был прав. Грабёж пошёл спокойнее и ссор больше не было.
– Смотрите у меня, зверьё кособрюхое!
– сказал князь, снимая шлем с потной головы и хлопая между ушей своего коня, - вот он, мой Змей летающий, каков огонь!
Другая часть авар, численностью около полусотни воинов, частью уже раненых, окружённый между полтесками и стреблянами, всё же рассеялся в зарослях, побросав коней, щиты, копья, сумки и шлемы.
Часть стреблян устресились за ними с кровожадными криками во главе с Орей. Другие, не обращая внимания на всё ещё нависающее с юга, растянутое на тропе войско авар, бросились грабить убитых и добивать раненых. Здесь повторилась та же последовательность с отрубанием голов и конечностей, насаживанием голов на копья и мечи, безумными плясками в лужах крови и внутренностей. Единственно, чем голядские обычаи тут отличались от норрдландских, это большее внимание к оружию, обуви и одежде, чем к украшениям.
Преследование в плотных зарослях вскоре замедлилось. Это произошло потому, что беглецы так широко распространились в лесополосе между тропой и берегом Одера, постепенно расширяющейся к востоку, что стребляне перестали друг друга видеть, а зачвстую и слышать. В ряде случаев это привело к тому, что преследователи превратились в преследуемых там, где двое или трое авар оказывались против одного стреблянина. Издаваемые со всех сторон крики и вопли, множимые эхом, затрудняли понимание происходящего, а спрятавшееся солнце лишало в кустарнике ориентиров. К тому же, совершая в начале битвы обходное движение, стребляне натолкнулись сначала на другой большой отряд авар, тоже идущих к реке восточнее, а потом на обоз из множество повозок с быками, вьючных лошадей и носильщиков под охраной легко вооружённых авар и их союзников угров, свирепого вида. Оставив надежды добить всех без исключения убегающих авар этого отряда, стребляне начали по одному и кучками выходить обра но на тропу. Дольше всех отсутствовал Оря, но в конце концов украшенный гирляндами из отрезанных ушей в знак доказательства его воинской доблести и охотничьего умения, весь в крови, листьях, исцарапанный так, что на его теле, не укрытом волчьей шкурой не было и живого места, вернулся и он.
– Мать Змея сегодня будет довольна жертвами, принесёнными ей сегодня мной, и наши раненые выздоровят все, - хрипло сказал он вращая красными глазами и тяжело дыша, - а наши погибшие найдут в новом мире себе рабов и помощников для сева золотой пшеницы и ловли серебрянной рыбы в небесной реке.
Тем временем, полтески, не обращая внимания на возможность поживы, собрались под звук сигнального рога Вольги. Молодой воевода приказал всем своим трём маленьким отрядам, собраться снова в одну доужину из тридцати всадников. Поскольку обе тропы были свободны для преследования, и авары везде поспешно отступали, он решил их преследовать по тропе идущей дальше от реки, полагая, что авары на тропе, идущей ближе к реке, опасаясь быть отрезанными от пути отхода и прижатыми к реке, сами уйдут на восток как можно дальше. Авары на другой тропе, имея явное численное преимущество, продолжали отступать, предполагая, что появившееся на их пути войско, ведущее сражение так настойчиво и смело, имеет, скорее всего большую численность и хорошего полководца, осуществившего сложные действия в встречном бою, самом сложном виде военного искусства. Вид полтесков, лихих всадников, бесстрашно разрезавших надвое сразу два их отряда, и имеющих явное сходство с союзными им уграми, смущал их ещё больше.
– Не растягивайтесь!
– крикнул Вольга через некоторое время после начала преследования авар рысью, в полной тишине.
Только было слышно как бренчит сбруя и оружие. Их скуластые безбородые лица не выражали никаких эмоций, отречённость и покорность воли небесного бога, делали происходящее для них заранее определённым. Среди полтесков пока не было убитых и даже тяжелораненых, однако множество мелких ранений, ушибов и вывихов, большое количество утерянного, испорченного и сломанного оружия и предметов защиты, хромающие и истекающие кровью кони, с каждым мгновением делали силы отряда всё меньшими и меньшими. Азарт боя постепенно проходил и боль вступала в свои права. Отёки и кровоизлияния росли, лишая подвижности, сил и ловкости. Некоторые полтески держались в седле из последних сил, скрипя зубами и временами проваливаясь в бессознательное состояние. Только привитый с детства навык подолгу быть в седле, и даже спать в нём во время движения, делал их ещё на что-то годным. Встреча сейчас со свежим врагом ничего хорошего не сулила.
Несколько раз им попадались на тропе беженцы. Сербы, моравы или хорваты, сказать было невозможно из-за похожих друг на друга меховых шапок, рубаз, подпоясанных лентам матери, широких штанов, перехваченных на голенях обмотками, закрывающих ии верх поржней. Платья женщин и их платки с вышивкой тоже были у всех похожими. Только вот керамика на продажу с лощеными чёрными боками на повозках больше выдавала хорватов, а лыковые сита, прялки, искусно сделанные бочки и корзины, сербов. Моравов можно было отличить, наверно, по войлочным нак дкам у мужчин и стеклянным бусам у женщин. При виде отряда свирепых всадников, все они сгоняли волов с тропы вплотную к зарослям, останавливались и по многу раз кланялись, приученные к этому аварами и другими господами всех мастей, прочёсывающие эту местность между Одером и Моравой, на Янтарной дороге вдоль и поперёк, в поисках лёгкой наживы. Миновав несколько таких маленьких торговых обозов, Вольга приказал отряду перейти с рыси на шаг.
– Лучники вперёд!
– не оборачиваясь крикнул Вольга спустя ещё какое-то время, определив для себя место, где он повернёт обратно и прекратит преследование, - доедем до того поворота тропы у поваленных деревьев и всё, будем возвращаться!
Трое самых сильных его воинов, со своими маленькими, но невероятно тугими многослойными костяными луками, выбрались из рядов товарищей и поехали впереди него. Они держали стрелы вставленными своими прорезями в тетивы так, чтобы можно было мгновенно приступить к стрельбе. Это было сделано своевременно потому, что после гнетущей тишины, наступившей после того, как стих шум копыт и крики отходящей аварской конницы, возник другой шум, словно шелестел лес под порывами ветра, но лес не весенний, а осенний, с сухими жёлтыми листьями, собирающимися упасть на землю, но всё ещё остающимися на ветках. Именно на такой звук сухой листвы, трепещущей, дребезжащей, почти свистящей на ветру, был похож шум. Рокот конских копыт стал приближаться. Лучники приготовились. Навстречу полтескам вылетел на всём скаку отряд всадников с восточными луками наизготовку, в длинных стёганых одеяниях из кожи, в таких-же прошитых кожаных шапках, усиленных металлическими полосами, на низкорослых, крупноголовых лошадях с косматой гривой. У них были похожие на аварские, злые, кареглазые, безбородые лица.