Новый Мир - Золото небесных королей

Демидов Андрей Геннадиевич

– Верно!
– ответили в один голос Семик и Оря, толи имея в виду сказанное о Водополке, то ли сложенные кучки добычи.

– Вот ещё...
– сказал князь и задержал в воздухе ладонь с великолепным янтарным ожерельем из разноцветных камней, с мелкими рисунками на них, и, в конце концов положил их к доле полтесков, - они хорошо дрались.

– Князь, - воскликнул Семик, - ты так полтескам благоволишь с начала похода, то они твою палатку охраняют, то к золоту первыми идут, то эти бусы дорогущие снова им!

– Они поклялись мне служить так-же, как своему князю, - ответил Стовов, - нам ещё многому у них можно поучиться, например на лошадях ездить. Сам-то ты со степняками можешь на коне справляться?

– Ладно, - махнул рукой Семик, - мы больше на лодках воюем, ты же знаешь, зачем сравнивать?

– Лодки - это прошлый век наш, будущее славян - конница, только так мы сможем овладеть страной чернозёмной земли!
– воскликнул Стовов, - чего ты мне перечишь? Сам хочешь князем быть? Забирайте свои доли все!

Наблюдая, как воеводы

перекладывают, кто в сумки, кто в куски ткани драгоценности, Стовов посмотрел на свои ободранные, исцарапанные руки с поломанными ногтями, поцарапанные, погнутые кольца и перстни и тяжко вздохнул. Ему предстояло принести жертвы Яриле в благодарность за победу. Для этого был предназначен один из захваченных коней, длинноногий пегий красавец с белой звездой во лбу. Он совершенно не пострадал в бою, был не старше двух лет и очень умные глаза. Ярила должен был остаться доволен, в отличии от Семика, с трудом отдавшего этого коня Стовову. После жертвоприношения, Стовову предстояло присутствовать на прощании с погибшими воинами. По всеобщему согласию, тела предстояло сжечь в одном о дем костре, невзирая на обычный для таких случаев обряд, принятый каждой народностью. Даже полтески, считающие, что воину пристойно упокоиться в деревянном гробу с оружием и припасами на первое время существования в мире мёртвых, до первой удачной охоты, согласились на это. Оставить в этих местах деревянные колоды с телами открыто, как на родине, было нельзя из-за невозможности защитить их от разграбления, зарывать их тоже было нельзя, из-за боязни того, что их души могут не попасть к богу небес Тэнгри. Поэтому сжигание своих мёртвых воинов было вполне допустимо, тем более, что прах их, поднимаясь вверх вместе с дымом, приближался к небу. Бурундеи, верившие сразу во множество богов, тоже допускали для себя такой способ прощания с мёртвыми. Викинги и кривичи считали сжигание мёртвых лучшим способом ухода к богам, а насыпать над прахом курган или предоставить пепел морю или реке, зависело от обстоятельств. Как, например, сейчас. Странным было бы сейчас насыпать курганы в незнакомой стране, где никто не будет проходить потом на тризны, а наоборот, положат своего покойника сверху и принесут ещё земли, используя чужую могилу для своего возвеличивания. А могут и разрыть, выискивая драгоценности и оружие. Хотя... Стребляне присоединились к большинству. Они могли, конечно, как положено было по их представлениям о близости к Матери Змее, зарыть воинов в землю, головой на восток, но и сгоревших в лесных пожарах и испепелённых молнией. принимала к себе Мать. То, что стреблянские герои будут лежать в одном погребальном костре вместе с героями викингами или кривичами, не делало их уход менее правильным. Несколько сербов, раздеввющих трупы авар и снимвюзих упряж с убитых лошадей, были пойманы, под ударами плетей и угрозой убийством отравились заготавливать дрова для погребалбного костра. Оставшаяся до окончания этой работы их добыча, включая срезанное с трупов лошадей мясо и кишки для колбасы, держала их лучше всякой верёвки. Более того, когда костёр был сложен, и на него уложили, вперемешку с сучьями тела погибших, сербы привели своего старосту Тихомира.

Тихомир, достаточно молодой мужчина со шрамом на щеке и кудрявой коричневой бородой, в добротной льняной рубашке до колен, со стоячим воротником, расшитом стеклянным бисером, с резным посохом, поклонился князю, и завёл речь, о том, что несколько сербских сёл к югу от Остравы ищут себе князя. В нынешние смутные времена, когда даже небольшой отряд грабителей забирает последнее, а самое главное угоняет в рабство людей, без защитника, имеющего постоянную дружину, обойтись нельзя. Сёла, пославшие его к победителю авар, многолюдны. Земли много, стада, пашни, огороды, пасеки, рыбные пруды, гончарные изделия на продажу и кожевенное дело. Князя и его дружину они прокормить смогут. А он пусть судит, бьёт грабителей и договариваться с окружающими властителями. В случае чего, ополчение выйдет с ним в поле с железным топорами и вилами, косами и палицами. Многие мужчины не раз в своей жизни брались за оружие. Если дружине потребуются жёны, так и красавиц в сёлах хватит. Можно и город свой построить, если что, места хорошие есть. И будет процветать новая страна.

Стовов, слушая рассказы старосты о прелестях сытой жизни в тёплых краях, о плодородии местной земли и женщин, невольно сравнивал это с тяготам проживания в Тёмной земле, где большую часть года занимала зима, дождливая осень и мрачная весна. Постоянный сброс листвы деревьями и смерть трав и насекомых быстро увеличивал плодородный слой. Обилие воды болот, ручьёв, рек и озёр, напитывало его жизнью. С одной стороны чёрная земля могла давать хорошие урожаи и её было много, но облака могли на всё лето закрыть солнце и тогда урожая хорошего могло не быть. Тогда только охота, забой скота и бортничество спасало до следующего года. Из-за этого жители Тёмной земли исстари старались селиться пошире, чтобы обеспечить себе запас зверья и рыбы на случай неурожая зерна. В Моравии земля была похуже, это было видно, но тепло и солнечный свет всё равно давали тучные урожаи и скот рос и тучнел прекрасно. Здесь селения располагались зачастую в пределах прямой видимости, и города были многолюдны, с большим количеством ремесленников и торговцев. Однако, размышляя над военными делами, Стовов невольно представлял себе возможность обороны. Здесь некуда было отступить, спрятаться и накопить силы, как в чащах вокруг Нерли или Оки. Нельзя было перевести дух, подготовить оружие и собрать людей в проходимую полноводную весну, или устраивая засады на берегах летних рек, извести врага.

В Моравии всё было открыто. Дороги шли в разных направлениях, множество, открытых и безлесных участков заставляли сражаться в любом случае, сдаваться или уходить совсем прочь. Горные местности служили больше препятствиями, чем укрытиями. Всё это заставляло сразу думать о союзниках, но им нужно было что-то предлагать взамен, и опасаться их не меньше, чем возможных врагов. Вся эта война всех против всех, когда запад и восток, местные и пришлые, сошлись здесь выяснить, чья-же это страна, доказывала правоту его размышлений. Семику и Торопу льстила витиеватая речь серба, расписывающая их победу над аварами. Всего за один день эта весть разнеслась между многими сёлами и городками. Ненависть славянского населения к степняками была велика, разорение и поругание от них постоянно и велико. Франки и бавары имели других богов, язык и обычаи, но такую же жестокую жадность и презрительную ненависть к ним. Моравский король Само раньше бывший сам франкским купцом из какого-то славянского народа, собравший с помощью моравов большое войско, объявил о подготовке к принятию новой веры, с подчинением папе Римскому, чтобы покончить с многобожием разных племён и создать большое государство для обороны. Против него тут же восстала часть лужичан, не желающих предавать веру предков. А часть моравов уже жалеет, что пригласила Само с его бандитами-торговцами для защиты своей торговли и борьбы с аварами и франками. Порядка стало ещё меньше, а поборы на войну превысили грабежи авар. Победа Стовова Багрянородца оживила надежды, части сербов на самостоятельность. Наличие в войске Стовова сил но не похожих друг на друга отрядов их не смущала. То, что они без переводчика разговаривали с кривичами, а полтесков почти не понимали, их только забавляло. Тихомир рассказал, что сначала войско Стовова приняли за ругов с острова Руяна, из Арконы, служителей свирепого бога Святовита. Похожий язык, хорошее, дорогое оружие, высокий рост и мощное тело говорило за это. Та уверенность, с которой они вступили в сражение аварам, тоже способствовало это у предположению. Руги имели сильных воинов, на своих кораблях они часть данов обложили данью. Кое-кто из жителей Поодерья называл Балтику морем ругов, а поморы всегда призывали князей ругов к себе княжить.

– Ваша жадность хочет защиты, - наслушавшись длинных сказал старосте в конце концов князь, - гордость заставляет вас искать себе князя, способного быть мечём в ваших руках. Если бы вы умели жить в мире сами с собой, вы выбрали себе князя из своих, из сербов. Но ваши души не имеют покоя из-за жадности, поэтому у вас постоянная междоусобная вражда. Князя же со стороны, вы выгоните, когда минует опасность, или что-то вам не понравится. Судя по рассказам, вас в два раза больше, чем людей у меня на родине, что живут на моих землях. И это у вас получится легко. Нет уверенности, что вы не пригласите потом и ещё какого-то князя против меня. А тем временем всё, что я построил и завоевал на востоке от Волхова, пропадёт. Клянусь силой Ярилы, мне это не подходит. Я тут буду стоять какое-то время. Если что-то будет для вас страшное, то за плату малую, помогу. Это всё.

– Да будет славянский князь кривичей Стовов!
– прижав руки к груди, сказал Тихомир, - так и решим, а там, может быть, всё поменяется. Если нужен колдун раненых лечить, то мы можем прислать тебе своего.

– Не нужно, у нас есть свой колдун, лекарь и книжник, учившийся в Константинополе и у волхвов, - за князя ответил Семик, указывая на Рагдая, - он творит чудеса.

– Однако пришлите своих кузнецов, а то после битвы у меня много оружия требует починки, а я заплачу им, - сказал князь, показывая рукой, что разговор закончен, - прощай, добрый серб.

– Спаси вас боги, добрые люди!
– проговорил староста, кланяясь и пятясь назад, - пусть Ведогонь-охранитель, хранит вас, выходит мышью, бродит по свету, на какие на горы, на звезды! Гуляет, всё видит и возвращается обратно. И вы счастливые после таких снов: то поход затеете, то песню сложите. Это все Ведогонь ваш, что хранить вас будет хорошо!

– Иди уже!
– рявкнул на него Тороп, - и чтоб кузнецы были утром!

– А что мы после проводов воинов в мир иной будем делать?
– спросил Стовов, обводя глазами собравшихся воевод и старших дружинников, - а-а?

Рагдай, решивший, что обсуждение дальнейших действий сейчас не к месту, из-за плохого настроения князя, вернулся к палаткам викингов, где, в одной из них, лежало тело конунга. В палатке он застал смущённого Эйнара и хмурого Крепа, а так же Ясельду и Орису. Ясельда стояла на коленях, положив ладони на лоб конунга, закрывая его белое бескровное лицо от своих крупных слёз, капающих с длинных ресниц. Шея её была обёрнута влажной тряпицей, волосы убраны под платок с налобным гребнем с вышивкой, на висках блестели бронзовые кольца на подвесках. Длинная двойная вышитая узорами рубаха под юбкой с бляхами на норманнский манер, свободно лежали вокруг неё на полу складками дорогой ткани. Ориса была в таком же одеянии, что и сестра, только вместо тряпицы не её шее была расшитая лента-ворот. Кольчуга, шлем, нож и меч Вишены сиротливо лежали рядом. Тут-же стояли баночки и короба с лечебным снадобьями, что использовал книжник для лечения раненых. Очага внутри палатки не было, а источником света служила греческая масляная лампа. Тусклый колеблющийся свет делал всю картину у мёртвого тела похожей на подземные бдения в царстве мёртвых, внутри уже насыпанного погребального кургана.