Новый мир. Книга 1: Начало. Часть вторая
Шрифт:
— Ха-ха. А я думал тысячи двухсот раз тебе хватило на всю оставшуюся жизнь, — хихикнул один из парней. — Мне было больно смотреть, как у тебя дрожали ноги. Честное слово, как мне не было жарко, но по сравнению с тем, что испытывал ты, я чувствовал себя счастливчиком.
— Да, это точно!
Еще несколько ребят засмеялись, кто-то по-приятельски потрепал меня по плечу. Я выдавил из себя неуверенную улыбку. Я не знал, как вести себя с ними, как отвечать на их слова. В этот момент мне казалось, что я вообще никогда не научусь общаться с людьми так, как прежде — я мог лишь цитировать наизусть строки Дисциплинарного устава.
— Эй, — положив мне руку на шею, Энди повернул мою голову к себе и
— Я не могу забыть о таком прекрасном уроке, — механически ответил я, сцепив зубы.
— Слушай, мне кажется, тебе не помешало бы как следует размяться на груше. Я не могу позволить, чтобы мой лучший парень потерял форму. Что скажешь?
4 июля 2077 г., воскресенье. 81-ый день.
Выпуск ребят из 22-го отряда наконец наступил.
Предшествующий ему период подготовки к выпускным экзаменам оказался настолько напряженным, что они практически забросили свое шефство надо мной и оставили меня на произвол судьбы.
Впрочем, я не слишком тяготился недостатком общения с товарищами. Может быть, мне просто не хотелось видеть радостное возбуждение, которое порой появлялось на их лицах, прорываясь сквозь воспитанную за два года невозмутимость — возбуждение от предвкушения скорой свободы, которую мне не видать еще очень долго.
Несмотря на то, что я постепенно отходил от 24-дневной «одиночки», ее влияние все еще ощущалось, и будет ощущаться, наверное, еще долго. Я стал более молчаливым, серьезным и тихим. Я не задавал больше неудобных вопросов воспитателям, ни с кем не спорил и вообще старался не привлекать к себе внимания.
При первой же возможности я отправлялся в одиночестве на длинную пробежку вокруг озера, вдыхая полной грудью ароматный воздух и любуясь окружающими пейзажами. А затем долго занимался на турниках, наслаждаясь ощущением свободного движения тела по воздуху. Несмотря на то, что во всем интернате сложно было сыскать большего паиньку, нежели вышедший из карцера Алекс Сандерс, меня снедал противоестественный страх, что по какой-либо причине меня засунут в «зубрильную яму» снова — и я старался надышаться, искупаться в лучах солнца и напрыгаться на траве, пока такая возможность есть.
За двадцать два дня старательного лизоблюдства, последовавших после моего возвращения из спецгруппы, я случайно схлопотал лишь одну дисциплинарку, которую принял со стоическим спокойствием. Зато смог избавиться аж от трех. Теперь всего лишь две неблагоприятных записи в моем личном деле, внесенные Петье за какую-то несусветную чепуху, откровенно притянутую за уши, отделяли меня от полной чистоты перед законом, которая позволила бы мне претендовать на созвон.
Впрочем, я был уверен, что последняя дисциплинарка не будет снята, пока не появится новая. Заведующий по воспитательной работе, вопреки своему картинному добродушию, был жестоким и злопамятным человеком — об этом знали все ученики. Он явно не намерен был допускать меня к связи с внешним миром — и это было полностью в его власти. И я уже отчаялся как-то это изменить.
Порой я уже и не слишком хорошо помнил, зачем мне эта связь вообще понадобилась. За 81 день, проведенный здесь без каких-либо контактов со внешним миром, включая 24 дня без контактов с людьми вообще, я настолько вжился в амплуа ученика интерната Алекса Сандерса, что воспоминания и мечты обо всем, что связано с внешним миром, почти совсем исчезли.
Вчера были наконец оглашены результаты экзаменов и распределения выпускников по вузам. А это означало, что всех второкурсников в самом скором времени ждет отъезд. От этой мысли меня охватывала глубокая тоска. И дело здесь, не к чести мне будет сказано, вовсе не в том, что ребята из 22-го отряда стали мне такими
Однако был в этом и светлый момент, который едва не ускользнул от меня, вопреки кажущейся очевидности. Ведь их отъезд был для меня верным способом связаться с внешним миром вопреки всем стараниям и запретам Петье!
Выпускники «Вознесения», в числе которых ребята из «моего» 22-го отряда, на средства фонда Хаберна отбывали на отдых в молодежный лагерь «Юнайтед», а по окончании смены им предстояло разъехаться по институтам и университетам, в которые они определены. Там они будут практически свободными людьми. И любому из них ничего не стоило передать от меня сообщение на волю. Конечно, это будет односторонняя связь. Никто из них никак не сможет передать мне ответное сообщение, так что я не смогу узнать никаких новостей о судьбе своих родителей. И все же это был уникальный шанс, и я не имел права упустить его, даже если для этого придется рискнуть.
После изрядно затянувшейся воскресной проповеди, во время которой пастор Ричардс счел своим долгом надлежащим образом благословить выпускников на новые свершения, я дал Энди знак «тайный разговор», несмотря на то, что после заточения в карцере дал себе зарок не то, что не применять, но даже и не реагировать на этот знак, чтобы не нарываться на неприятности.
Энди без лишних слов отправился за мной. Он улыбался, выглядел расслабленным и, похоже, не слишком беспокоился из-за перспективы получения дисциплинарки. Еще бы! Ведь он получил хорошие баллы на итоговых экзаменах и попал по распределению в Технологический институт Канберры, дипломы которого сейчас весьма высоко котировались на рынке труда. Его обучение в вузе будет оплачено компанией «Дрим Тек», которой требовались перспективные IT-специалисты. Честно говоря, я не слишком хорошо представлял себе Коула в роли программиста. Но это было совершенно неважно. Даже работа дворника или ассенизатора на свободе была во сто крат лучше, чем прозябание в этой дыре. Я искренне радовался за Энди, который в очень скором времени покинет эти стены и вернется в нормальный мир. И завидовал ему так, как не завидовал, наверное, никому за всю свою жизнь.
С исполнением моей просьбы сложностей не предвиделось. Энди торжественно пообещал мне, что как только выйдет из интерната, свяжется с Робертом Ленцом и Дженни Мэтьюз, и передаст им от меня сообщения, которые я заставил его запомнить наизусть. Кроме того, я дал Энди все свои пароли и он пообещал проверить все мои аккаунты на предмет сообщений от знакомых и любой информации о родителях. Если мама или папа появятся на связи — он обещал сделать все возможное, чтобы они узнали, где я нахожусь.
«Сказать им, что ты хочешь, чтобы они забрали тебя?» — нацарапал Энди на своем «пип-бое» незадолго до конца нашего тайного разговора. Закусив губу, я надолго задумался. А затем покачал головой.
«Скажи им, я в порядке», — написал я. На папино освобождение надежд было крайне мало, а мама, даже если она и нашлась где-то среди руин разрушенной Европы, никак не сможет мне помочь. Пусть уж лучше она думает, что со мной все хорошо.
Обмен записками на этом впору было заканчивать, но мы колебались. Я сознавал, что это, наверное, последняя моя тайная беседа с Энди — единственным человеком, которому я в этих стенах хоть сколько-нибудь доверял. Неизвестно, кто будет в моем новом отряде и найдутся ли среди них те, кого я тоже смогу удостоить таким доверием. А значит, это едва ли не единственный мой шанс задать те вопросы, которые назревают у меня уже давно.