Новый мир. Книга 1: Начало. Часть вторая

Забудский Владимир

Все тесты на физическое здоровье — испытания, заставившие многих краснеть и плакать от стыда — я прошел на отлично. За 120 дней, проведенных здесь, я довел свою и без того прекрасную форму до совершенства — благо, что времени на это у меня было предостаточно.

Физическое здоровье сейчас очень ценилось в Содружестве. Запущенная год назад правительственная программа физического оздоровления «Спарта», вызвавшая вначале шквал критики, в том числе и со стороны многих медиков, так и осталась на полном ходу — больное население, погрязшее в неправильном

питании и сидячем образе жизни, силой принуждали к занятиям физкультурой. Программу поддерживал сам Протектор, а это значило больше, чем мнение всех медиков всего Содружества вместе взятых.

Около половины абитуриентов, особенно из числа «сирот», имели записи о заболеваниях, предписывающие занятие физкультурой в спецмедгруппе. Но многие из них неспособны были перенести даже причитающиеся им смешные нагрузки.

Глядя на толстых астматических пятнадцатилетних парней, хватающихся за сердце под конец пятисотметровой пробежки вокруг озера, я разрывался между едва сдерживаемой усмешкой и презрением к себе за то, что у меня не хватает такта проявить к ним сострадание.

Во время теста по физкультуре я набрал сто баллов из ста возможных и даже сорвал аплодисменты, демонстрируя многократный подъем-переворот на турнике.

Поймав несколько восхищенных взглядов девчонок, которые проходили схожий тест невдалеке от нас, я ненадолго почувствовал себя тем самым Димой Войцеховским, по которому плакала половина школьниц Генераторного.

Как и в моем родном селении, «прекрасный» пол здесь не радовал глаз — большая часть девчонок имела серьезные проблемы со внешностью. «Век красивых и здоровых людей не подошел еще к концу!» — знаменитая фраза Протектора, когда он объявлял о начале программы «Спарта». Хотел бы я согласиться с Патриджем, но картина перед глазами как-то не подтверждает его слов.

Впрочем, после ста двадцати дней, на протяжении которых я не видел вблизи ни одной девчонки и даже их фотографий, некоторые из этих не казались такими уж уродинами.

20 августа 2077 г., пятница. 128-ой день.

Все остальные тесты, числа которым было не счесть, тоже прошли более или менее ровно. Специалисты выявили во мне несколько талантов, уровень развития которых, по их классификации — «средний» или «выше среднего», что означало, насколько я понял, ничего особенно выдающегося.

Если в 1-ой школе в Генераторном я был чем-то вроде звезды, то здесь — всего лишь среднестатистическим учеником, которому предстояло еще много над собой работать. Однако у меня было одно неоспоримое преимущество. Я провел здесь на четыре с лишним месяца больше, чем прочие. А значит, как и полагал Петье, меня, скорее всего, изберут старостой отряда. А это будет означать дополнительные обязанности. И дополнительные шансы получить лишнюю дисциплинарку за кого-нибудь из проштрафившихся учеников.

Но это уже не важно. Мне все равно не видать никакого созвона. Сегодня, после 39 дней без взысканий, я получил новую дисциплинарку. Вспоминать о дебильнейшем

случае, ставшем причиной, я не мог, потому что от одной лишь мысли об этом мне хотелось набить кому-нибудь морду или расплакаться.

Виной всему стал профессор Кито. Ну с какого хрена этому угрюмому хмырю вздумалось прогуливаться невдалеке от регбийного поля, когда я тренировал там «свою» команду? Неужели на всей территории не нашлось более подходящего места?!

Я клялся и божился, что мяч попал в голову ублюдку не специально. Согласился даже пройти тест на «детекторе лжи». Но Петье был непреклонен. Сказал, что завидев воспитателя на линии броска, я, как капитан команды и наиболее опытный игрок, должен был остановить тренировку и подождать, пока профессор покинет опасную зону.

— Но я не видел его! — орал я в отчаянии.

— Верю, Алекс, верю. Поэтому я и квалифицирую это всего лишь как небрежность. Будь у меня хоть малейшее подозрение, что воспитателю было нанесено телесное повреждение умышленно — можешь не сомневаться, что бросивший мяч абитуриент провел бы в спецгруппе не одну неделю. А ты, в качестве инициатора игры — за компанию с ним, — спокойно ответил на это Петье.

— Но профессор, пожалуйста, скажите мне, по крайней мере, что это не повлияет на течение моего 49-дневного срока. Ведь я совершил это нарушение совершенно неумышленно! Я, блин, вообще ничего не совершал!

— Ну как же, Алекс? Ты разве не помнишь наш уговор? До 30-го августа без взысканий. Все просто. Сегодня 20-ое. И что тут у нас? Взыскание. Все честно. Ты же не думаешь, что я подстроил это специально? Что, подговорил уважаемого профессора Кито, дай ему Бог здоровья, подставить голову под мяч? Хи-хи.

— Тридцать девять дней — напрасно, — едва не рыдая, я в сердцах заскрежетал зубами. — Да как же так?!

— Не расстраивайся так, Алекс, — ободрил меня Петье. — Уверяю тебя, что этот срок не прошел даром для твоего воспитания. Ты научился намного лучше себя контролировать. И в целом я был доволен твоим поведением во время вступительной кампании. Мне понравилось, как ты взял шефство над новичками и начал организовывать их досуг. Спортивные мероприятия — отличный способ сплотить коллектив. Ты уже снискал у своих будущих товарищей некоторое уважение. Думаю, у меня есть веские причины для того, чтобы рекомендовать твою кандидатуру на должность старосты одного из учебных отрядов. Как я и предполагал. Что скажешь?

— Спасибо, сэр. А как насчет созвона?

Петье в ответ тяжело вздохнул.

— Давай не будем пока об этом, Алекс.

— Но вы ведь сами сказали, что вы довольны моим поведением, сэр!

— Я, может быть, и доволен. Но я — не царь и не бог. Я всего лишь служащий, который скован правилами и ограничениями ничуть не меньше, чем любой из учеников. Преподносить кому-то подарки «с барского плеча» — это не моя прерогатива.

— Но ведь это вы установили мне этот 49-дневный срок, сэр. Не 39 дней, не 29. А именно 49.