Новый мир. Книга 3: Пробуждение
Шрифт:
§ 48
Джо Слэш, мой физиотерапевт, больше всего любил потрепаться о своем — о спорте и о девушках. Должно быть, он думал, что болтовня отвлечет меня от болезненных процедур, которые он со мной проводил. Разговор он вел непременно в форме диалога, задавая мне множество вопросов, и не переставал при этом безжалостно массировать самые болезненные зоны, так что отвечать на каждую реплику приходилось сквозь собственные крики.
В ту субботу Джо рассказывал о городском чемпионате
Во всех красках, какие способен придать рассказу о любимом спорте настоящий фанат, он описывал прорывы, которые он сделал, и хвастался своими неимоверными бросками. Каждая его история была пропитана восхищением к спорту, к духу соревновательности, к здоровому образу жизни и к сильным, тренированным мужчинам, одним из которых был и он сам.
Слушая его рассказы, я вспоминал собственную юность, когда был капитаном команды по регби в «Вознесении». Перед глазами представала свежая зеленая трава спортивных газонов, задорные крики игроков, бодрящие свистки судей и громогласные овации болельщиков. «Чтоб ты сдох, Слэш», — думал я в сердцах, мучительно ощущая свою нынешнюю немощь и беспомощность и понимая, что топтать подобный зеленый газон мне, скорее всего, больше не придется.
Затем проклятый физиотерапевт вспомнил и о боксе. Я сразу пожалел, что и об этом своем увлечении поведал Перельману и дал себе зарок впредь не распускать язык.
— Эй, знаешь что, Димитрис? Я все думал, откуда мне так знакомо твое имя. И вот я решил проверить его через Интернет. Имечко-то редкое.
— Ты очень зря занимаешься этим, — прошептал я. — Моему работодателю это бы совсем не понравилось.
— А, да плевать, это ж между нами! Чтоб меня, мистер Войцеховский, да ты же настоящий нокаутер! Ты же победил на олимпиаде в 82-ом году, правда ведь?! Богом клянусь, я в том году тоже пытался попасть на олимпиаду, но мне не удалось, один педик выиграл у меня по очкам в самом конце отборочного тура…
В моей памяти всплыла олимпиада и тот самый ринг, где я, на глазах тысяч ликующих болельщиков, нокаутировал «Молотильщика» Андрея Соболева, а следом за ним и самого непобедимого Диего Батисту, будущего чемпиона мира в профессиональном боксе. Я помнил, как я тогда взобрался на канаты и радостно приветствовал толпу, подняв вверх руки в перчатках, а из толпы мне улыбались друзья и сокурсники, и моя Дженни, и я чувствовал себя тогда таким чертовски счастливым — молодой, перспективный, полный сил.
Тема бокса обсасывалась бесконечно долго, причем Джо иногда даже отвлекался от массажа, чтобы помахать руками в воздухе и продемонстрировать свои навыки воочию. Тоскливо следя за движениями Слэша, не особо-то и ловкими на взгляд профессионала, я с печалью думал о том, что времена, когда я был сильным мужчиной, способным постоять за себя в любой ситуации, давно в прошлом. Долгое время мне предстоит провести в инвалидной коляске, а затем, и то, если все пойдет хорошо, я смогу кое-как ковылять
От бокса Джо перешел к тяжелой атлетике. Теперь доктор подробно описывал свое последнее посещение атлетического зала, и обсуждал со мной различные техники. Штанги, гири, гантели — все это всплывало перед моими глазами, будто я видел знакомые снаряды воочию. Я вспоминал, с какой легкостью и каким удовольствием я проводил по два-три часа в занятиях каждый день, еще с юности, какими сильными и рельефными были мои мускулы, с каким восхищением смотрели на меня товарищи и девушки. И на душе становилось еще хуже.
— Послушай, Джо, — наконец вздохнул я. — Я теперь, по ходу, инвалид. Но не по части ума. Так что я понимаю, куда ты клонишь. Так вот — прекрати ты наконец нахрен и делай свой массаж.
— О чем ты, дружище?
— Не валяй дурака. Ты, ясное дело, думаешь, что поможешь мне поскорее стать на ноги, если напомнишь о моем былом здоровье и раззадоришь. Но вместо спортивной злости ты вызываешь во мне депрессию.
— Ой. А я и не думал, что ты такой слабачок и нытик.
— Можешь меня брать на «слабо» сколько хочешь. Мне не два годика. Мне больше не быть спортсменом, и ты знаешь это лучше кого-либо.
— Тебе больше не стать чемпионом мира в супертяжелом весе, братишка, — не стал спорить врач. — Но ты бы очень удивился, если бы узнал, на что иногда способны люди, которые пережили почти то же, что и ты…
— Я знаю что такое Параолимпиада, Джо. Я просто прошу тебя заткнуться и не напоминать мне больше о том, что я инвалид. Хотя бы сегодня. Я имею право хоть на такую просьбу?
— Лады. Прости, дружище, — примиряюще поднял он руки, слыша, что в моем голосе уже появляется раздражение.
Но напоследок он приберег кое-что еще.
— А у тебя есть девчонка, а? — лукаво спросил он под конец сеанса.
— У меня было их много. Еще тогда, перед войной, — мрачно процедил я.
В этот момент что-то хрустнуло в спине.
— А-а-а, дерьмо!
— Прости, прости. Я же легонько совсем. А на фронте что? — как ни в чем не бывало, переспросил Джо. — Ну, там, полевые романы с симпатичными медсестричками, буйные сексуальные марафоны во время увольнительных. Я же знаю, как оно бывает, сам служил медиком в морской пехоте.
— Ничего, — произнес я злобно, даже не подумав рассказать о том, что было в 89-ом.
— У вас в части что, не было ни одной симпатичной цыпочки? — хихикнул физиотерапевт. — А я, скажу тебе честно, глаз не мог оторвать от этих крошек в военной форме. У нас в части были очень даже ничего такие экземпляры. И старину Джо они вниманием не обделяли. Если бы не моя ревнивая и пылкая цыпочка, ждущая дома, даю слово, уж я не прошел бы мимо. Нет, серьезно, ты что, за все время службы ни разу не совал своего перца никуда, кроме правой ручонки?