Новый мир. Книга 5. Возмездие
Шрифт:
— Дима, я не об этом сейчас говорю. Не о модели развития общества. А о природе людей. Люди — не невинные ягнята, которые стремятся к свету и добру, но вечно страдают от чьих-то происков. И ты должен признать это. Человеческая природа не изменится от того, что ты не хочешь ее принять.
Я иронично улыбнулся, и кивнул. Какими простыми были эти ее слова. Простыми и очевидными. Но почему тогда так сложно их принять в глубине души?
— И как ты живешь со всем этим, Мей?
Она пожала своими маленькими плечиками.
— Живу, заняв свой маленький уголок в этом мире. Делая добрые дела, на которые способна.
На этот раз мы молчали очень долго — лишь капли дождя нарушали тишину.
— Спасибо тебе, Мей, — произнес я. — Приятно иногда услышать что-то адекватное.
— Дима.
— Да?
— Знаю, сейчас это прозвучит сейчас как наивная мечта. Но я верю, что еще увижу тебя. И не тебя одного. Верю, что когда-то все будет иначе. Все эти встряски окончатся, наступит мир. И вы с Лори вместе придете к нам домой. Я приготовлю много вкусного. Познакомлю вас с дочерями и с моим Цзы. Мы сядем вместе, поужинаем от пуза, посмотрим какой-то добрый фильм, посмеемся, может быть выпьем чуть вина. Потом выйдем на наш балкон. Там у нас стоят два очень уютных кресла. Если повезет, то погода будет тихой и солнечной, совсем не как сегодня. И, если захочешь — тогда мы вернемся к этому разговору — о смысле жизни, о природе людей и обо всем прочем. А если нет — я не против и помолчать, и посмотреть на вечерний Новый Шэньчжэнь. Он и правда очень красив на закате.
— Картинка вовсе не плоха, Мей. Сколь бы фантастической она не казалась.
— Не умри, пожалуйста, пока мы не реализуем этот план. Иначе я очень на тебя обижусь.
Я вздохнул. Мозг продолжал работать в привычном для него ключе. То, что Мей говорила сейчас, тоже могло быть спланированной частью чьей-то игры, в которой Мей была всего лишь заложницей. Специалисты МГБ вполне могли придумать этот сценарий, прописать его заранее, чтобы вызвать во мне сентиментальные чувства к старой подруге, развеять мои предубеждения против Союза, сформировать в моем сознании иные образы на месте закоренелого образа заклятого врага.
Я не мог быть уверен даже насчет самой Мей. Не мог быть уверен, что она и впрямь работает в детской прокуратуре и оказалась втянута в мою историю не по своей воле. Вполне возможно, что все это — лишь легенда, что она работает на спецслужбы. И это даже весьма вероятно, учитывая то, с каким профессионализмом и спокойствием она исполняла свою роль, а также то, что евразийцы ни разу не захотели обойти ее посредничество, свести меня с опытными офицерами МГБ напрямую.
Но всё-таки что-то глубоко в моей душе подсказывало, что она говорит сейчас искренне. Может быть, та самая наивная вера в светлую природу людей, которую сама же Мей пыталась только что пыталась развенчать.
Словно почувствовав мои мысли, Мей обняла меня. Я не стал отстраняться, и даже прикрыл глаза, позволив себе на долю секунды расслабиться.
— Прощай, — прошептал я.
— Мне не за что прощать тебя, Дима.
— Я имел в виду…
— Я все поняла. Береги себя.
§ 33
Мелкий дождь так и не прекратился тем пасмурным днем до самого вечера. Я стоял под ним, прислонившись
И лишь тогда я услышал шаги сзади, по ту сторону забора.
— Я думал, что ты не придешь, — произнес я, не оборачиваясь.
Ответом мне мог быть чмокающий звук выстрела. Колд не стал бы размениваться на киношные фразочки — просто пустил бы пулю в затылок. Но ответил настороженный голос Лауры:
— Я тоже не была уверена, что приду. Кажусь себе жуткой идиоткой, что пошла на такое.
При первых же звуках ее голоса сердце в моей груди забилось быстрее. Я обернулся. Она стояла совсем рядом, шагах в пяти за забором — в черном водонепроницаемом плащике с капюшоном, который защищал от дождя. Ее яркие синие глаза подозрительно уставились на меня.
— Немного не похож? — догадался я.
— Не вижу многих старых шрамов. Но вижу новые. И еще лысину. И этот шрам от ожога на макушке… в виде креста… Господи!
— Вообще-то я перекрасил свои седые кудри в черный. Но часть шевелюры просто выгорела во время одного… инцидента. Так что пришлось побриться, чтобы не выглядеть идиотом, — объяснил я.
Лаура вздохнула, и ее лицо сделалось серьезней.
— Если это правда ты, Дима, то знай — это тупо, что мы вот уже почти минуту говорим обо всей этой ерунде — о лысине, о шрамах.
— Согласен, Лори. Тупее не придумаешь.
Она сделала несколько шагов к разделяющей нас решетке. Подошла совсем близко. Держась обеими руками за решетку, я смотрел на нее неотрывно. В эту минуту казалось, что ничего другого, кроме нее, в мире просто не существует. Как же невыносимо абсурден этот мир, если в нем есть человек настолько мне близкий, настолько дорогой — но вместо того, чтобы проводить с ним каждую минуту своей жизни, до самой смерти — я от кого-то прячусь, кого-то выслеживаю и убиваю…
— Я так скучал по тебе, милая, — прошептал я.
Я боялся того, что она ответит. Боялся, что она выскажет все, что думает — начиная от моего крайне идиотского поступка в Сент-Этьене, который я совершил, не посоветовавшись с ней, и заканчивая всем тем, что я натворил, выйдя из «Чистилища». Боялся узнать, что она явилась лишь для того, чтобы произнести мне в лицо, что я больше для нее не существую.
Но приблизилась к забору еще на шаг, ничего не сказав — и миг спустя мы уже стояли, обнявшись, насколько позволяли руки, продетые сквозь прутья забора.
— О, Боже, Дима, — прошептала она, прислонившись к решетке лбом, пока я нежно поглаживал ее волосы под капюшоном. — Прошло так много времени. Почти пять месяцев… а мне показалось, что пять лет.
По ее лицу стекали мелкие капли дождя — но я видел по красным глазам, что кроме них бегут и слезы.
— Прости, любимая, что я оставил тебя так надолго.
— Я думала, что никогда больше не увижу тебя. Тогда, в Сент-Этьене — я была уверена, что эти люди просто убьют тебя. Потом я была уверена, что тебя замордуют в тюрьме эсбэшники. Потом… Господи, ты даже не представляешь себе, что я чувствовала все это время!