Новый отсчет
Шрифт:
— Тебе она нравится? Я так рада.
— Это что такое? Мед? Вы его делаете из цветочной пыльцы?
— Это такая штука… Как тебе объяснить? Ее мне вырабатывают специальные кормилицы. Из всего, что попадается — листьев, или других насекомых.
Фрая разговаривала с Евой, а сама тем временем тоже поглощала приносимую своими подданными пищу. Вскоре другие муравьи начали выносить из-за ее тела небольшие, с ту же булку хлеба, белые, продолговатые яйца.
— Ты откуда? — Спросила Фрая.
— Как тебе это сказать? — Ева заметила, что невольно
— А ты не говори, ты думай. Вспоминай. Я все увижу.
Ева прикрыла глаза, и вспомнила родную планету, свой дом, отца, мать, любимого парня, с которым рассталась за два дня до вторжения. Все это было теперь так далеко, что по ее лицу невольно потекли слезы.
— Не переживай, — утешила Фрая, — Ты же выжила. Вспоминай дальше.
И Ева вспомнила все: вторжение хинков, ее спасение, гибель Земли, полет в Ковчеге, то, как они опустились на эту планету. Все это пролетело в ее голове со скоростью запущенной на повышенной скорости кинопленки.
— Как все это интересно! — Отозвалась на ее воспоминания Фрая. — Я ведь обычно вижу только то, что видят мои солдаты. А мир, оказывается, устроен совсем не так. Я всегда догадывалась об этом, но не знала точно. Не было других данных, с другой высоты, с другого роста.
Между тем Ева заметила, что бесконечный поток муравьев иссяк. Она ощутила беспокойство, исходящее от ее гостеприимной хозяйки.
— Что-то случилось, что-то не так? — Спросила Ева.
— Да, сначала там, вверху, был пожар, а теперь льет очень сильный дождь.
— И что? Разве это плохо? Он потушит пожар.
— Он уже потушил. Но… Такого дождя еще не было никогда. Мои солдаты гибнут сотнями. Они затыкают своими телами ходы, но вода пробивается все ниже и ниже.
— Мы тут утонем?
— Не знаю. Такое на моей памяти в первый раз. Ты не волнуйся. Если это суждено, то этого не избежать. Ты пока поспи.
Ева хотела сказать, что не хочет, но веки девушки, словно сами, сомкнулись. Она задремала, и проснулась минут через двадцать, от того, что Фрая немного пошевелилась.
— Что, что такое? — Спросила Ева.
— Дождь перестал. Мы выжили. Но столько погибло… Мне предстоит рожать много-много новых солдат.
— Мне можно будет выбраться отсюда наверх?
— Не сейчас. Вода спадет не скоро. Расскажи мне еще что-нибудь.
— Про что?
— Расскажи мне о любви. Это так интересно.
— Это трудно рассказать.
— А ты не говори, ты думай, вспоминай.
Ева прикрыла глаза, и вспомнила лицо Анджея, такое, каким она увидела его в первый раз, на той самой вечеринке у двоюродной сестры. Она снова ощутила ту волну тепла, которая накрыла ее тело, то кружение головы, как у нее внезапно начали подгибаться ноги, когда он, ведя под руку Ванду, вдруг обернулся назад, и подмигнул ей, пятнадцатилетней малышке. Потом был самый несчастный день в ее жизни, и Анджей под руку с Вандой в подвенечном платье. А потом была та ночь, когда он пришел к ней, уже семнадцатилетней студентке Варшавского университета. Она увидела его нахальную улыбку, под этими его роскошными усами, услышала его хрипловатый голос: — Я, кажется, тебе нравлюсь, детка. Я сегодня у тебя заночую. А то твоя сестренка стала слишком капризной. Пора ее немного проучить.
Может, что-то было в этом меде, может, это Фрая как-то стимулировала ее мозг, но воспоминания Евы были яркими, цветными, и она вспоминала все, чувства и даже запахи. Она снова чуть не задохнулась от невероятного запаха французского одеколона Анджея, и от запаха пота его могучего тела после ночи ее прощания с девственностью.
Еве не захотелось вспоминать все дальнейшее, грустное и печальное, она просто оборвала все на самом пике счастья.
— Вот это и есть любовь, — сказала она вслух.
Фрая долго молчала, потом призналась: — Да, это удивительно. Я не переживала ничего такого. Я живу долго, и буду еще жить долго. Потом умру, потом будет другая мать. Я рожу ее за неделю до своей смерти. Что хорошо, я смогу передать все, что узнала от тебя ей. Так же, как я знаю все, что было с другими мамками. Но у них тоже не было в жизни ничего похожего на любовь.
— Ты не знаешь, что происходит там, наверху? — Спросила Ева, невольно поднимая голову вверх, словно пытаясь рассмотреть что-то в тонкую, пробитую ей щель.
— Мои солдаты еще не пробились наверх. Слишком много мертвых братьев. Погоди. Я чувствую, что ты еще хочешь спать.
— Да.
— Поспи.
Ева устроилась поудобней, и мгновенно уснула. Сначала она просто спала, потом начался сон, цветной, с голосами и запахами. И она увидела своих: Ванессу Райт, Софью, других девчонок. Они были ободранные, измученные, с впавшими от усталости и голода глазами, но они были живы. Сначала Ева не могла понять, где они. Это было странное обиталище, но не корабль и не открытое помещение. И лишь чуть позже полька поняла, что это пещера.
Ева тут же очнулась, вскрикнула.
— Что, что это было?! Где они!? Они живы? Где они, Фрая?!
— Не знаю. Я не знаю, что это было. Это были твои подруги?
— Да, это они, они! Ванесса, Софья, все, все мои подруги.
— Как тебе хорошо, у тебя есть подруги. А я всегда одна. Ты хочешь к ним вернуться?
— Да. Мне надо туда, к ним. Я не могу жить одна, как ты. Мне нужны люди, мне нужны подруги, мне нужны мужчины. Я должна рожать, я еще не родила ни одного ребенка! А ты их рожала уже тысячи! Помоги мне!
Фрая вполне ощутимо, уже не в мыслях, вздохнула. По ее телу пошла теплая волна.
— Я тебя понимаю, — призналась Фрая. — Мне так хорошо с тобой, мне никогда не было так хорошо. Это большое чудо, иметь настоящих подруг. Вот ты для меня настоящая подруга. Я скажу, чтобы тебя проводили. Возьми с собой то, что ты называешь медом. Это особый мед. Он вызывает прилив сил, только не спрашивай, из чего он сделан.
Подошел очередной муравей кормилец, Ева взяла из его лап кусок меда, положила его в свою походную, герметичную сумку.