Новый порядок
Шрифт:
— Стрельцы, — ответил на том же языке крупный мужчина с полным лицом, отягощённым уже морщинами; его шапка чуть сдвинута на лоб, зелёная куртка достаёт едва ли не дол пят.
— Эстебан, — фыркнул другой мужчина, надевший на себя лёгкую ветровку, джинсы и битники, оттого и дрожащий весь. — Тебе было трудно изучить историю страны, куда мы едем?
— Ну я хотя бы прогноз погоды в Москве узнал, Яго, — усмехнулся парень. — И сейчас не промёрз до костей.
— Заткнись! Ты не забыл, что ты мне ещё за Конфедерацию должен? Или кто твою мелюзгу переправлял из задворок Канады. Это прогнившая страна могла нам поднагадить и устроить фейерверки из систем ПВО.
— Не устроила же. И вообще, это я вытащил у Маритона тот самый ключ и передал его тебе. Он конечно рад, что смог как-то помочь Рейху.
— Скажи, зачем тебе нужно было отправлять молокоотсосов туда? Вот, зараза, Эстебан, разве они не могли спокойно жить на задворках мира?
— Нет, Яго, — пробурчал парень. — Канадские силы могли бы их обнаружить и уничтожить. В Конфедеративных Штатах Америки их ждёт безопасность, сытость и
— Ты не забыл, что та самая Элен немного смуглая? В Конфедерации на неё будут смотреть косо.
— Он обещал им помочь в Конфедерации найти себя. Маритон говорил, что может отвести их от административных… трудностей. Он сказал, что рад будет найти для них место в Конфедерации.
— Почему не Рейх? — стиснув посиневшие губы, спросил Яго, натирая себя за плечи.
— Пойми Яго, они бежали из Рейха, потому что были пресыщены им. В Конфедерации их ждёт немного другой мир. Он более вольный, более свободный, нежели Империи Европы или американские северные обиталища либерализма, — Эстебан во время ответа с удивлением рассматривал улицу, где среди домов мерцал золотой купол и белые стены церкви.
Эстебан с интересом наблюдает за белыми аккуратными фасадами, отличными рельефными элементами, следит за аккуратными окнами и разноцветными стенами, видит высеки на русском языке, слышит народные хоровые песни, льющиеся из колонок. Улицы здесь широкие, не то что в городах Рейха и наполнены столь многим, что взгляд невольно разбегается повсюду. Тут есть и прилавки, где идёт торговля едой — колбасы, сыры, подвешенные бублики и сушки, пирожки и рагули. Эстебан находит здесь и продавцов лакомствами — леденцы на палочках — петушки и круги. Вместе с ними полно и множество уличных музыкантов, нараспев поющих народные песни о победе, или просто мелодии, взывающие к мотивам древней Руси или же классики.
Глаза Командора выхватывают и образы людей. На них кажется эпохальная одежда — кафтаны и сапоги, длинные платья, пальто с пушистыми воротниками и большие шапки. Взгляд в другую сторону и его взгляду предстало развлечение — детей и взрослых катают на роскошно устроенных санях, запряжённых тройкой лошадей. Тут же идёт и священник, только на нём чёрная ряса и золотая блестящая епитрахиль, а сам он куда-то спешит.
В этом Эстебан находит что-то глубокое и хтоническое, родственное и взывающее к нему самому. Понимая, что такой немного богатый уклад этой улицы обусловлен близостью к кремлю, парень не унимает удивления от вида всего увиденного. Он помнит, что сам родом из северной Европы, где была русская диаспора. Он только помнит название того града, что вырисовывалось в памяти буквами — «Стокгольм».
— Интересно, — Яго показал на странный литой бронзовый памятник, где крестом лежат три вещи — маска, перчатки и шприц. — Это я так понимаю с той треклятой эпидемии, что была два года назад?
— Да. Наш градоначальник, Собнин Сергей, — продолжает говорить русский в зелёном пуховике, на новоимперском, — дал ещё год назад распоряжение поставить памятник тому, что удерживало эпидемию той инфекции с царским названием. А ещё заодно и снял все ограничения.
— Кстати, Комаров, — грубо тараторит Яго, стуча зубами. — Что у вас с охранными войсками? Я не совсем сообразил по стрельцам, гвардии.
— Есть несколько подразделений охраны городов. Российская Имперская Гвардия смотрит за общественным порядком. Московский стрелецкий полк — это особое подразделение. Оно воссоздано Императором для обороны и охраны Москвы, а так же для участия в особых операциях.
— Так, а полиция и жандармерия это не одно и то же? — смутился Яго. — Я не совсем внимаю вашей системе.
— Жандармерия занимается розыском заговорщиков, — спокойно отвечает Комаров. — Её специальность — поиск и предупреждение деятельности тайных сообществ, стремящихся к свержению власти Императора или имперских властей.
— А как же ваша Федеральная Служба Безопасности? — потирая щёки, спросил Яго. — Я думал это она крутит хвосты тем, кто покусился на имперский трон.
— Не совсем ФСБ… Служба Имперской Безопасности взяла полномочия по охране границ. Так же они отслеживают деятельность экстремистов и террористов. Жандармерия — это более специализированный орган.
Пока велись удивительные разговоры о устройстве государства Российского, люди прошли изрядное расстояние, пока не вышли к огромной площади, что не вмещает взгляд. Эстебан не видел такой широты, такого размаха в площадях, ибо Рейх брал монументальностью и монстроузностью своих шедевров архитектуры. Он помнит об одной, в Этронто, но ему не удавалось видеть её самому, а здесь перед ним расстелилось море брусчатки, а на горизонте красноокрашенная крепость, за стенами которой видится злато куполов и великолепие лепнины.
— Идёмте, махнул Комаров, и они быстро подошли к одной из небольших построек на краю Красной площади; это оказался широкий цилиндр красно-пряничного цвета, в который встроено множество элементов — декоративные колонны, немного барельефов с народными мотивами, окна разбросаны в хаотичном порядке, а всё вершит нежилая башенка.
— Времён кого это чудо? — смутился Яго, проходя внутрь.
— Был у нас мэр времён Федеративной России — Люшкофф. Он и любил всё в этом стиле строить.
Это оказалось небольшое кафе с двумя этажами и подвальным посещением. Стены, украшенные парой картин, в антураже голого кирпича, крепкие деревянные столы, полы, выложенные паркетом. Люди прошли в цокольный этаж, же за дальним столом их уже ждёт странная фигура, выряженная в красный балахон поверх чёрного подрясника, сложив в кулак пятерню пальцев, утянутую в перчатку.
— Ну здравствуй, отец Андрей, — присаживаясь отдал приветствие Комаров.
— И тебя рад приветствовать, — раздался техно-голос из-под капюшона, что заставило другого парня продрогнуть и начать говорить:
— Отец Андрей? — раздалось удивление от Яго. — Какого… в смысле, это ты, Андронник?
— Да, Яго. Скажи, сколько я тебе не зрел зрительными нейро-нервами? Хотя подожди, я сам обращусь к архивам памяти, — спустя секунду снова звучит механическая речь. — Пятнадцать лет… долгих пятнадцать лет, — речь киборга стала более человеческой.